Почему Гари Олдману еще рано на пенсию

Гари Олдман уверяет, что каждый его следующий фильм может стать последним. Наверное, пугает: совсем скоро премьера «Оппенгеймера» Кристофера Нолана, где у Гари роль президента Трумэна. В работе и третий сезон шпионского сериала «Медленные лошади», где он играет главную роль. К 65-летию блистательного актера «КиноРепортер» оглянулся на пройденный им путь и понял, что не готов отпустить его на пенсию.

Возраст – сложная тема для Гари Олдмана, что, в общем, понятно для человека, чью фамилию можно перевести как «старик». Никто, конечно, не думает о нем как о пенсионере, но он сам, похоже, думает об этом за нас:

«Мне в марте стукнет 65, а там уже и до 70 недолго. Старым я себя не чувствую, внутренне мне по-прежнему 21, и поэтому я выгляжу идиотом, когда люди подходят ко мне с фразами вроде: «Я восхищаюсь вами с тех пор, как был ребенком».

Недавно актер сделал и вовсе сенсационное заявление, что, возможно, уйдет на покой раньше срока:

«Не хочу мелькать у вас перед глазами, когда мне будет 80. В жизни есть чем заняться кроме кино. Это в юности нам кажется, что мы можем делать все одновременно, – в реальности даже на то, чтобы прочитать одну хорошую книгу, иногда уходят годы».

Это выглядит немного кокетством – куда уходить, когда карьера на самом взлете и тебе наконец удалось избавиться от клейма Сириуса Блэка? А оно не давало актеру покоя:

«Было время, когда даже дантист, ковыряясь в моем зубе, говорил, как его племянник фанатеет от «Гарри Поттера».

Но ведь и «Гарри Поттер» тоже случился в жизни Гари в правильный момент – именно тогда, когда Голливуд почти о нем забыл. Олдман любит вспоминать, как юный Том Фелтон (Драко Малфой), увидев его впервые на съемочной площадке, принял за уборщика: «Какой чистый пол! Отличная работа, чувак!» То есть молодое поколение не помнило Гари ни в «Леоне», ни в «Пятом элементе», не говоря уже о «Сиде и Нэнси».

В 2011-м, когда актеру было уже за 50, он сыграл Джорджа Смайли, потасканного шпиона времен холодной войны («Шпион, выйди вон!»), и получил свою первую номинацию на «Оскара». Академия наконец снизошла до одного из лучших актеров поколения беби-бумеров, чему удивился, кажется, сам Гари – по крайней мере, узнав о номинации, он сказал:

«Я в шоке. Никогда не был номинирован, это вообще не входило в число моих ожиданий».

Хотя формально Олдман проиграл, после «Шпиона…» голливудский истеблишмент вдруг заново открыл его для себя как актера, «еще готового преподносить сюрпризы». Потому что, признаем честно, когда Гари был молод, Голливуд не особенно понимал, что с ним делать. Самородок из неблагополучной семьи, который обезглавливал свиней на скотобойне ради карманных денег, фанат Шекспира и Чехова. Причем не только в теории – он играл на сцене нескольких английских театров. Адепт школы Станиславского, в конце концов пропускавший каждую роль через себя до такой степени, что режиссеры мечтали, чтобы это прекратилось побыстрее.

За Олдманом закрепилась репутация парня с тяжелым характером, чему он не был рад совершенно:

«Я все время читаю об «умалишенном», «злобном», «безумном» Олдмане. Наверное, потому, что люди напрямую ассоциируют меня с персонажами, которых я играю».

Впрочем, люди так обычно и делают – тут Гари не исключение. Но в последние годы эти ассоциации скорее в его пользу: в Олдмане видят уже не безумца, а усталого небритого мудреца в твидовом пиджаке, разочарованного в жизни. Таким был Смайли, Герман «Манк» Манкевич или детектив Джексон Лэм из сериала «Медленные лошади».

Но своего «Оскара» он получил за роль Уинстона Черчилля в «Темных временах» Джо Райта. Это, конечно, была немного игра в поддавки: не дать статуэтку за роль Черчилля – все равно что обнести тарталетками короля Англии на торжественном приеме. К тому же для этой роли полагался подвиг, и Олдман его совершил: терпел, пока его гримировали по три часа в день, пережил никотиновое отравление (вслед за своим героем он выкуривал по 12 сигар за сутки) и полностью изменил тембр голоса.

Поправляться, правда, не пришлось – чтобы сыграть корпулентного политика, Олдману всего лишь понадобилась специальная накладка из латекса. Но академия любит подобные перевоплощения: вспомним награды Николь Кидман за «Часы» и Шарлиз Терон – за «Монстра».

«Думаю, теперь они придумывают награды под меня, – говорит Олдман, – что, конечно, не отменяет великой чести и классного ощущения, когда ты наконец получаешь эту статуэтку».

После «Темных времен» был «Манк», фильм, о котором говорили даже больше, и в котором Гари, по контрасту с «Темными временами», играл вообще без грима.

«Финчер мне сказал: «Я не хочу, чтобы между тобой и зрителем была хотя бы тончайшая ткань. И я сначала, честно говоря, испугался: я привык прятаться – у всех моих героев до Манка была защита. Даже у Смайли были его очки. Но тут режиссеру понадобился весь я, со своим багажом, со своим личным опытом. Ну что тут сказать? Я актер, мое дело – слушаться режиссера и делать, что он говорит».

«Манк», безусловно, вышел для Олдмана более личным фильмом, чем «Темные времена». Как и Германа Манкевича, Гари слишком долго преследовал демон саморазрушения. Как и Манк, он ощущал себя в Голливуде чужим, клоуном на полставки, «обезьянкой шарманщика». И также явно был способен на большее, чем писать карточки для немых фильмов (как в случае его героя) или озвучивать лорда Шеня в мультфильме «Кунг-фу Панда 2».

Но в «Манке» есть и более интимный биографический контекст. Манкевич был запойным алкоголиком – в точности как Олдман когда-то. Играя своего героя, Гари находился в завязке уже 24 года: «Но, как выяснилось, организм все помнит».

Алкоголизм был действительно серьезной проблемой, разрушившей, по крайней мере, один из браков Гари – с Умой Турман. Серьезной, но не единственной: в анамнезе у Олдмана и наркотики, и четыре развалившихся брака. Но Гари каким-то образом смог вернуться на правильную дорожку в середине пути. Возможно, помогло и то, что он был, в самом прямом смысле этого слова, отцом-одиночкой: после развода с Доньей Фиорентино он получил право полной опеки над двумя сыновьями.

Их брак с Доньей был вообще «образцово-показательным». Они познакомились на собрании общества анонимных алкоголиков, а уже через четыре месяца Донья узнала, что беременна. Но во время их короткого брака она опять начала пить и принимать наркотики, разводились со скандалом, и уже много лет спустя, после «Оскара», Донья заявила, что бывший муж ее еще и бил. Впрочем, в наше время от подобных обвинений не застрахован никто, особенно после полученного «Оскара».

Гари помудрел еще и в отношениях с женщинами: его жена Жизель Шмидт – почти его ровесница. Для сравнения, предыдущая была на 20 лет моложе. Взрослый, зрелый, спокойный брак – то, что нужно любому мужчине в определенном возрасте, даже если этот мужчина – актер. Хотя желание эффектно сыграть и тут никуда не делось: предложение Жизель Гари сделал на съемочной площадке, в гриме и костюме Черчилля, а получая награду киноакадемии за «Темные времена», сказал со сцены:

«Жизель часто жаловалась, что ложится спать с Черчиллем, а просыпается с Олдманом. Думаю, лучше так, чем наоборот».

Конечно, ему есть чем заняться и кроме кино. Гари пишет сценарии, увлекается фотографией – собственно, на выставке фотографа Ричарда Миллера они с Жизель и познакомились. Он даже пишет музыку, которую, как Олдман надеется, его друг Дэвид Боуи слышит на небесах. Но, честное слово, еще слишком рано говорить о выходе на пенсию. Да и ставить точку маленькой ролью (даже если это роль американского президента Трумэна в «Оппенгеймере») как-то мелко для актера, который знает наизусть всего шекспировского «Гамлета».

Так что подождем – с уверенностью, что усталый мудрец в твидовом пиджаке еще преподнесет нам всем сюрприз.