Пьер Паоло Пазолини – пророк, провокатор, проклятый поэт

5 марта 2022 года исполняется 100 лет со дня рождения Пьера Паоло Пазолини. Товарищ и соратник Федерико Феллини, соавтор сценариев «Ночей Кабирии» и «Сладкой жизни», он не любил Альфреда Хичкока и Сергея Эйзенштейна, мечтал дружить с Джоном Кеннеди, был приятелем Евгения Евтушенко, который считал его обреченным на трагическую гибель.

Над Пазолини действительно витало проклятие, отражавшееся на том, как он снимал, как жил и как умер. Но его картины отнюдь не кажутся воплощениями вселенской тоски. Напротив – жизнь в них буквально бьет фонтаном. В чем мы и предлагаем убедиться благодаря этому путеводителю, приглашающему вас прогуляться по райскому саду и адской бездне творчества сумрачного гения, неисправимого мятежника и великого страдальца.

«Аккатоне» (1961) 

Дерзкий режиссерский дебют Пазолини, который к началу 1960-х успел прославиться в качестве поэта, писателя и сценариста. На его же романе «Жестокая жизнь», собственно, фильм отчасти и основан. Прозвище Аккатоне, то есть «нищий», носит главный герой в исполнении Франко Читти. Бабник, лодырь, сутенер – словом, обычный обитатель обшарпанных римских окраин. И явно не самый приятный тип. Он безжалостно эксплуатирует проститутку Маддалену (Сильвана Корсини), намеревается отправить на панель еще одну девушку Стеллу (Франка Пасут), дерется, ворует, не умеет дружить и любить.

«Никчемные люди, вот кто мы! Абсолютно конченые люди! Все нас отвергают. Мы чего-то стоим, только если в кармане есть тысяча лир. Мы даже в тюрьме никому не нужны».

Так заявляет Аккатоне в пылу хмельного откровения и, в общем, недалеко уходит от истины. Не всем удается заработать на кусок хлеба и бокал вина, вот многие представители его окружения и пускаются во все тяжкие.

Типичным представителем этой среды является и сам Аккатоне. Он прекрасно понимает, что грешен, порочен, обречен на страшный конец, но измениться и повлиять на свою судьбу мужчина просто не способен. Таков бессмертный шедевр итальянского неореализма, где приземленность удивительно гармонирует с поэтичностью, а возвышенная музыка Баха служит идеальным фоном для трагичного рассказа о человеческом падении.

«Мама Рома» (1962) 

Если в «Аккатоне» проститутки были второстепенными героинями, то в «Маме Роме», которая окончательно лишила неореализм романтического и жизнеутверждающего ореола, одна из них стала центральным действующим лицом. Блистательная Анна Маньяни сыграла бывшую жрицу любви, которая растит 16-летнего сына Этторе и пытается жить честной жизнью. Торгует овощами, откладывает на черный день и мечтает, что когда-нибудь все напасти развеются пылью на ветру. Но подросток отбивается от рук и сворачивает на кривую дорожку.

«Мама Рома» в духе «Аккатоне» живописует быт итальянских низов, повторяя печальный тезис, что тлетворное влияние подобного окружения на персонажей слишком велико, чтобы они смогли легко и непринужденно сбросить с себя его оковы. Конечно, второй фильм Пазолини – в большей степени crowd pleaser, нежели его дебют: непростые отношения матери с сыном в глазах публики всегда привлекательнее, чем хождение по мукам отталкивающего маргинала. И критики со зрителями пришли от картины в восторг, хотя сам Пазолини оказался не больно-то доволен результатом.

На съемках своих лент он привык быть единственным автором, ключевой фигурой, влияющей на производственный процесс. А здесь ему пришлось считаться с мнением звезды – Анны Маньяни, которая, по словам режиссера, «не была Мамой Ромой, а просто сыграла ее». В отличие от непрофессиональных актеров, Маньяни, дескать, ощутимо перетягивала одеяло на себя, из-за чего фильм получился менее целостным и правдоподобным. Постановщику виднее, конечно, хотя сейчас «Мама Рома» выглядит безупречно.

«Евангелие от Матфея» (1964) 

Жизнь и творчество Пьера Паоло Пазолини буквально сотканы из всевозможных противоречий. Он родился в католической семье, однако называл себя убежденным атеистом. Разделял марксистские убеждения, но был исключен из коммунистической партии за неподобающее поведение.

Одним из воплощений подобного единства противоположностей стала его следующая после «Мамы Ромы» художественная лента, которую вполне можно назвать экранизацией Евангелия. Причем экранизацией в высшей степени бережной – невероятный факт с учетом того, что в короткометражке «Овечий сыр» из альманаха «Рогопаг» (1962) Пазолини позволил себе выставить католицизм в ироничном свете. За неуважение к государственной религии режиссера даже приговорили к условному заключению, а «Рогопаг», над которым он трудился вместе с Жан-Люком Годаром, Роберто Росселлини и Уго Грегоретти, был запрещен к прокату.

Многие католики ожидали чего-то подобного и от «Евангелия», однако Пазолини рассказал историю Христа строго, благородно, ни на словечко не отступив от текста первоисточника и придав действу предельную реалистичность благодаря отказу от чрезмерной эстетизации изображения и убедительным артистам-непрофессионалам. Самого Иисуса, например, сыграл 19-летний испанский студент Энрике Ирасоки, хотя изначально Пазолини раздумывал, не взять ли на эту роль Джека Керуака или Евгения Евтушенко. А пожилой Девой Марией стала мать самого Пьера Паоло Сузанна. Католики, в общем, остались фильмом вполне довольны. Марксисты же не могли не осудить режиссера за «предательство былых идеалов».

«Птицы большие и малые» (1966)

Здесь Пазолини открыто прибегает к пародийной форме, хотя, разумеется, не снимает комедию ради комедии, а создает остроумное аллегорическое полотно в попытках разобраться, какую же нишу он занимает в итальянской культуре и обществе в целом. Ведь ни христиане, ни коммунисты не считали Пьера Паоло своим в доску. Поэтому в «Птицах» он объединил оба этих явления, сняв в главных ролях дорогих его сердцу людей – знаменитого комика Тото и актера-талисмана Нинетто Даволи.

Их герои, отец и сын, слоняются по пыльным дорогам и однажды встречают… говорящего ворона. Который развлекает их занятной притчей о монахах XIII века, по поручению святого Франциска Ассизского начавших нести слово божье птицам. Да-да, именно так. Монахи в исполнении все тех же Тото и Даволи овладевают птичьим языком – то чирикают, то прыгают – и наставляют на путь истинный соколов с воробьями. Однако между теми назревает самая настоящая классовая борьба, что плавно переводит фильм из русла религиозных метафор в плоскость социальной критики.

«Птицы большие и малые» – эдакий абсурдистский коллаж из массы близких Пазолини идей и образов, где Тото салютует культовым героям Бастера Китона и Чарли Чаплина, за кадром звучит «Катюша», а ворон олицетворяет левую итальянскую интеллигенцию и, по признанию Пазолини, является его точным альтер эго. Что звучит довольно зловеще, поскольку в финале обозленные на ворона Тото и Нинетто решают его съесть. А о том, как закончил свои дни Пазолини, мы поговорим чуть позже.

«Царь Эдип» (1967)

«Аккатоне, пророк сказал так: сегодня ты продашь кольцо, завтра – цепочку, через семь дней – часы, а через семьдесят семь дней у тебя не будет и глаз, чтобы поплакать».

Это замечание одного из второстепенных персонажей «Аккатоне» оказалось поистине пророческим. Ведь спустя 6 лет Пьер Паоло Пазолини посвятил свою очередную работу древнегреческому царю Эдипу, герою знаменитого мифа (и трагедии Софокла), который в соответствии со зловещим предсказанием оракула убил отца, женился на матери и ослепил себя, когда открылась страшная правда. А сыграл его все тот же Франко Читти – хотя вначале Эдип предстает перед нами младенцем, которого отец из XX века бросил в пустыне, после чего тот волшебным образом телепортировался в эпоху античности.

Конечно, это совсем не историческое произведение. Одни герои здесь носят шляпы наподобие мексиканских сомбреро. Другие – шлемы а-ля римские гладиаторы. За кадром звучат японские, индонезийские, румынские национальные мотивы, а также один из струнных квартетов Моцарта. Подобная пестрота образов, однако, лишь обостряет важные для Пазолини автобиографические детали, обрамляющие композицию во вступлении и финале.

В детстве Пьер Паоло страдал заболеванием глаз, и отец закапывал ему зверское лекарство, не сильно при этом заботясь о физическом и душевном комфорте ребенка. Пазолини-старший был фашистом, сторонником Бенито Муссолини, и вдобавок имел серьезные проблемы с алкоголем. Неудивительно, что сын его невзлюбил, одновременно проникшись огромной нежностью и почтением к матери, – в картине мать/жену Эдипа Иокасту с тончайшим мастерством сыграла Сильвана Мангано. Все эти темы, равно как и символически выколотые глаза, нашли отражение в «Царе Эдипе». Выдающейся трагедии, мрачной притче, кровоточащем портрете проклятого поэта.

«Декамерон» (1970)

После христианства («Евангелие от Матфея») и античности («Царь Эдип», «Медея») Пьер Паоло Пазолини переключился на Средневековье, посвятив ему так называемую трилогию жизни. Ворота в нее распахнул «Декамерон» по мотивам знаменитого произведения Джованни Боккаччо, а подхватили эстафету «Кентерберийские рассказы» (1971) и «Цветок тысячи и одной ночи» (1974).

Почему эта трилогия называется именно так? Все предельно просто – после нескольких угрюмых лент, тягомотных судебных процессов и массы всевозможных обвинений Пазолини решил наконец просто отдаться радости творчества. И выбрал для этого прославленный шедевр эпохи Возрождения, в котором Боккаччо рассказывал занятные анекдоты – то сатирические, то нравоучительные – из жизни итальянцев XIV века. Все это было невероятно свежо, остроумно и, главное, прочно увязано с реальностью.

«Декамерон» Пазолини тоже представляет собой набор комичных зарисовок, пеструю мозаику фривольных новелл о чувственных наслаждениях, ревнивых мужьях, неверных женах, находчивых юношах и даже возбужденных монашках, совращающих бедолагу садовника.

Это хулиганская, абсолютно раскованная картина с россыпью шуток обо всем на свете, будь то религия, секс или семейные отношения. Нечто подобное Пазолини сделал и с «Кентерберийскими рассказами», сменив сочную итальянскую натуру на не менее сочную английскую, а затем окутал свой цикл восточным и африканским колоритом в заключительной ленте трилогии.

«Сало, или 120 дней Содома» (1975)

Еще в 1968 году в жизнь Пазолини ворвался крупный скандал в связи с релизом эротической драмы «Теорема», где демонический соблазнитель с порочным лицом Теренса Стэмпа поочередно совращал представителей респектабельного семейства. Режиссера обвинили фактически в распространении порнографии, заодно припомнив и множество прегрешений прошлых лет: культура отмены во всей жестокой красе. На суде его оправдали, но фильм долгое время находился под запретом, а сам Пьер Паоло, переживший нервный срыв, чувствовал себя изгоем.

На следующий год его тоска нашла отражение в «Свинарнике», где персонаж Жан-Пьера Лео, иконы французской «новой волны», испытывал нездоровую тягу к свиньям. Эти два фильма Пазолини окрестил песнями отчаяния, а после трилогии жизни задумал еще одну трилогию – смерти. Закончить начатое он, однако, не успел, поэтому сейчас картину «Сало, или 120 дней Содома» вполне можно рассматривать как завершение цикла, запущенного «Теоремой» и продолженного «Свинарником».

Вообще Пазолини постоянно экранизировал то свои, то чужие литературные произведения. Теперь его руки дошли до романа маркиза де Сада «120 дней Содома», который был написан в XVIII веке, а опубликован лишь в XX из-за вопиюще аморального содержания. Действие киноверсии происходит на закате Второй мировой войны в марионеточной Республике Сало, созданной Бенито Муссолини под чутким руководством Адольфа Гитлера. И если вкратце, полтора часа экранного времени наполнено обилием извращенных и садистских сцен, инициированных вконец опустившимися фашистами.

Кто-то считает этот фильм хоррором. Пазолини называл его фантастикой. На самом же деле, помимо лежащего на поверхности разоблачения омерзительной сути фашизма, он в иносказательной форме исследует массу других вещей, будь то механизмы функционирования аппарата власти или буйство низменных человеческих инстинктов. Однако в середине 1970-х нашлось мало желающих расшифровывать заложенные в «Сало» символы. Разумеется, «120 дней Содома» пытались сокращать, запрещать, приравнивать к порнографии – причем не один раз. И все это происходило уже после того, как Пьера Паоло Пазолини не стало.

2 ноября 1975 года изуродованный труп режиссера обнаружили неподалеку от Рима. Детали его убийства до сих пор доподлинно неизвестны. Господствует точка зрения, согласно которой злодеяние совершила компания молодых жиголо (эту же версию событий можно наблюдать в фильме Абеля Феррары «Пазолини» с Уиллемом Дефо в главной роли). Впрочем, в преступлении вполне могли быть замешаны и другие лица – от членов мафиозных группировок до представителей итальянских властей. Некоторые и вовсе полагают, что Пазолини каким-то образом заранее спланировал свою гибель, превратив ее в некий творческий акт.

Как бы то ни было, Пьер Паоло пал, оклеветанный молвой. В наше время его бы сожрали с потрохами гораздо раньше, чем это произошло в XX веке, и практически любая его картина сейчас кажется дерзкой пощечиной общественной морали. Пазолини на своем веку пришлось принять немало ударов со стороны судьбы и людей, и подобные страдания он считал неизбежными. Но они не мешали ему ходить по улицам с высоко поднятой головой и творить с чистым сердцем. Словом – быть свободным, точно птицы. Большие и малые. И эта свобода по-прежнему опьяняет.