Детки не в порядке: «Бунтарь без причины» как символ вечного протеста

70 лет назад, в октябре 1955-го Николас Рэй выпустил «Бунтаря без причины» – великую драму о подростковом мятеже против социума, отстраненных родителей и фальшивых идеалов, навязанных со стороны. А также трагичных последствиях этого мятежа. И когда смятенный подросток Джим Старк сменил опрятный пиджачок на ярко-красную куртку с поднятым воротником, 24-летний Джеймс Дин ворвался в репрессивную эру маккартизма, шпиономании и победившего общества потребления как бессмертный символ веры в личную свободу. 

1944 год. Американский психолог Роберт Линднер публикует книгу «Бунтарь без причины: Гипноанализ преступника-психопата». В ее основе – изучение тяжелого случая тинейджера Гарольда, типичной психопатической личности. Тот связался с криминалом в 12, постепенно ранние шалости протоптали кривую дорожку к взрослым грехам, что в совокупности привело Гарольда в места не столь отдаленные. Там его регулярно навещал Линднер, стараясь докопаться до корней девиантного поведения и выяснить, что двигало этим «бунтарем без причины, агитатором без лозунга, революционером без программы». За 46 сеансов психолог немало узнал о подопечном – все как обычно шло из детства, гнезда его затаенных страстей и сложных отношений с отцом-тираном.

1946 год. Студия Warner Bros. вываливает $5 млн за права на экранизацию «Бунтаря» и позже пытается привлечь к ней Марлона Брандо, чье звериное «Стелла-а-а!» в 1951-м раскатилось по всему Голливуду. Но Брандо не проявляет энтузиазма. Попутно автор блестящих нуаров Николас Рэй («Они живут по ночам», «В укромном месте») пишет историю «Слепое бегство» – о несовершеннолетних преступниках из Лос-Анджелеса – и «Ворнеры» считают, что из нее может выйти толк. Заголовок, правда, студию не устраивает. Так почему бы не взять название более громкое, «Бунтарь без причины», и не пришпилить его к проекту Рэя? Задумано – реализовано. И какая разница, что особого сходства между двумя произведениями не наблюдалось.

1955 год. «Бунтарь» не стоит на месте. Рэй назначается режиссером, Леон Юрис занимается сценарием, но в итоге его сменяет Ирвинг Шульман. А в прокат выходит драма Элиа Казана «К востоку от рая» по мотивам романа Джона Стейнбека – про юношу Кэла, раздираемого любовью к отцу и завистью к брату, которому папа отдает предпочтение. Казан тогда был оскароносной звездой. К середине 1950-х он трижды поработал с Брандо («Трамвай «Желание», «Вива, Сапата!», «В порту»), снял Грегори Пека в «Джентльменском соглашении», Кэтрин Хепберн и Спенсера Трэйси – в «Море травы».

На съемках «К востоку от рая» он имел полный карт-бланш со стороны Джека Уорнера – неограниченный бюджет, право финального монтажа и утверждения каста. Последнее было особенно важным. Элиа, как раз подыскивавший артистов, приметил в театральной постановке «Имморалист» по роману Андре Жида паренька по имени Джеймс Дин, которого помнил по своей Актерской студии. Они пообщались, Джеймс прокатил Казана на мотоцикле и отправился на рандеву со Стейнбеком. Когда Дин ушел, Стейнбек позвонил Казану и доложил: «Это Кэл».

Джеймс Дин, каноничный образчик подающего надежды провинциала (родился в городке Мэрион, штат Индиана), в детстве потерял мать и не был обласкан отцовской любовью. Дин-старший оставил его на попечение тетушки с дядюшкой, которых Дин-младший вскоре стал называть мамой и папой, и после Второй мировой осел в Лос-Анджелесе. Джеймс рос в Индиане, а на закате 1940-х и сам перебрался в Калифорнию, чтобы воссоединиться с отцом и познакомиться с его новой избранницей. Папа мечтал видеть сына юристом или на худой конец баскетбольным тренером. Но тот начал выступать в театре и во время учебы в Калифорнийском университете даже получил роль Малкольма в постановке по «Макбету». В конце концов, правда, ни с отцом, ни с учебой не срослось. Джеймс хотел играть. И, подобно многим падаванам, грезил Актерской студией, которая дала бы ему необходимые навыки. Если бы, конечно, его туда приняли.

Приняли. Дин обосновался в Нью-Йорке, где перебивался случайными заработками (например, мыл посуду в баре), снимался в телесериалах и завязывал новые знакомства. Приятели называли его «одиночкой в толпе», свидетельствовали, что он редко смеялся или хотя бы выдавливал из себя улыбку. Зато в 21 год он стал одним из самых молодых воспитанников Студии, легендарного театрального училища, занятия в котором, по словам Дина, были «лучшим, что могло случиться с артистом». Несмотря на то, что периодически он спорил с Ли Страсбергом из-за трактовки знаменитого Метода. Страсберг требовал хранить верность характеру в целом, а Дин слишком часто, по его мнению, концентрировался на мелочах, импульсивных порывах, чью суть и сам не мог порой объяснить.

На заре 1950-х Джемс продолжал играть в театре, участвуя и в постановках Студии, а однажды исполнил роль Боба Форда (убийцы Джесси Джеймса) в эпизоде сериала «Вы – там», который режиссировал Сидни Люмет. Расширив послужной список в титрах и выдав мощный перформанс в упомянутом «Имморталисте», он лишний раз подтвердил собственную теорию об актерской спонтанности: та отвергала заученное исполнение одной и той же сцены в разных дублях и превозносила торжество непредсказуемых мгновений.

Эти принципы, а также напряженные отношения с отцом, которого Дин привел на встречу с Казаном, особо, впрочем, его не впечатлив, помогли ему с фантастической убедительностью дебютировать в образе Кэла – на роль его брата Адама претендовал Пол Ньюман, но проиграл конкуренцию Ричарду Давалосу. Рэймонд Мэсси в роли отца возмущался тем, что Дин не мог (не желал) произнести положенные строчки одинаково хотя бы дважды подряд. Казан же поощрял эти эксперименты и даже притащил на площадку Брандо, чтобы тот познакомился с Джеймсом. 

Джули Харрис, чья героиня образовала с братьями любовный треугольник, вспоминала, что Дина отличало сочетание сексуальной привлекательности и невинности, примерно как Мэрилин Монро. Однако Warner Bros., подписавшая с Джеймсом контракт, не спешила предлагать ему новую роль до релиза «К востоку от рая». Пока шел постпродакшен, он вернулся на ТВ, в том числе подарил первый экранный поцелуй Натали Вуд в одном из эпизодов сериала «Театр «Дженерал Электрик». А в марте 1955-го фильм Казана добрался до проката, и только ленивый не сравнивал Дина с Брандо и Монтгомери Клифтом, во весь голос трубя о появлении новой звезды с потенциально долгой и успешной карьерой. На премьеру в Нью-Йорке пожаловали Уорнер, Казан, Стейнбек, Монро, Марлен Дитрих. Но не Джеймс Дин, заблаговременно слинявший в Лос-Анджелес. Он, дескать, и так знал, что выступил здорово. А чужие комплименты его бы только смутили.

Впоследствии «К востоку от рая» выиграет приз в Каннах, завоюет «Золотой глобус» за лучший драматический фильм, принесет Джо Ван Флит (в образе матери) «Оскара» за женскую роль второго плана, а Дину – дебютную номинацию за мужскую роль. Следующую номинацию он получит в 1957-м, за грандиозный вестерн «Гигант» по бестселлеру Эдны Фербер, к съемкам которого он был готов приступить сразу после «Рая». Но график съехал из-за накладок в расписании Элизабет Тейлор, поэтому Warner Bros. решили заполнить образовавшуюся брешь «Бунтарем без причины». Не в последнюю очередь благодаря тому, что драма «Школьные джунгли», тоже про трудных подростков, стала хитом среди молодежи, подтвердив спрос на подобную продукцию (и заодно встряхнув публику рок-н-ролльным шлягером Rock Around the Clock).

Герой «Бунтаря» по имени Джим Старк – юноша из хорошей семьи, воспитанный состоятельными родителями. Но когда семья переезжает в Лос-Анджелес, начинаются проблемы. Джим напивается и попадает под арест, влюбляется в девушку Джуди, якшающуюся с плохой компанией, и сталкивается с ее главарем, он же – бойфренд Джуди. Параллельно симпатией к Джиму проникается славный, но неуравновешенный мальчишка по прозвищу Платон, для которого Старк становится подобием отцовской фигуры. Все подростки здесь взвинчены, рассержены, не способны найти с родителями общий язык. Прямо как Кэл из «К востоку от рая». Неудивительно, что та роль Дина убедила Ника Рэя предложить ему партию Старка. Пусть и пришлось для этого нанять нового сценариста, ибо версия Шульмана не устроила Джеймса (финальный драфт готовил Стюарт Штерн).

Джуди заделалась его знакомая Натали Вуд, с которой Рэй крутил интрижку, а в Платона перевоплотился 15-летний Сэл Минео, имевший за плечами пару картин и столько же бродвейских постановок. В конце марта 1955-го стартовали съемки, причем на протяжении первых четырех дней оператор Эрнест Хэллер («Оскар» за «Унесенных ветром») использовал черно-белую пленку: «Бунтарь без причины» затевался как фильм категории B. Но к тому моменту «К востоку от рая» начал недурно собирать, и студия согласилась повысить новый проект до категории А, расщедрившись на цвет. Казалось бы, просто логичное производственное решение. Но никто не догадывался, насколько дальновидным оно окажется, подарив и фильму, и Дину, и в принципе кинематографу XX века один из самых узнаваемых символов. Дело в том, что Джеймс должен был носить черную кожанку. А теперь он сменил ее на… красную нейлоновую куртку.

Не успели съемки начаться, как тут же всплыли слухи о том, что Вуд без ума от Дина. По сюжету, кавалер Джуди, вожак тинейджерской шайки, погибает в результате роковой случайности, не сумев выскочить из машины во время «куриных бегов». Популярной разновидности народных забав, когда два автомобиля неслись друг на друга (или к обрыву, как в «Бунтаре»), и трусом признавался тот водитель, кто выпрыгнет первым. То есть, выходит, Джим Старк. Ну, зато он был живым трусом – к его представлениям об отваге и малодушии мы еще вернемся. А пока уточним, что какой бы нежностью Джуди ни одаривала Джима, своего нового парня, нет подтверждений тому, что между Дином и Вуд действительно вспыхнул роман. Минео говорил, что артистка якобы тридцать раз посмотрела «К востоку от рая», но в киношной среде сплетнями земля полнится.

В то же время в одном фанатском журнальчике вышла статья некой Лори Нельсон с красноречивым заголовком The Dean I’ve Dated. Дама называла себя подружкой восходящей звезды, и многие предполагали, что материал был заказухой Warner Bros., направленной на очищение кармы нового студийного актива. Джеймс в статье описывался как вежливый и робкий молчун, что приятно удивило Лори, привыкшую к прямо противоположному поведению голливудских ловеласов. «Все было честно, по-настоящему», – так охарактеризовала она их свидание, хотя в жизни реального Джеймса Дина хватало противоречивых и не всегда приличных эпизодов. Но мы не станем ворошить его грязное белье, а просто добавим, что статья Нельсон помогла сформировать определенный имидж Дина, охотно подхваченный публикой: соблазнительного, но не нахального, крутого, но искреннего. Именно такого, каким Джим Старк выглядел в «Бунтаре без причины».

На площадке Рэй поддерживал Дина так же, как и Казан, и с первых же сцен можно понять, что имел в виду Джеймс, говоря о спонтанных моментах актерского вдохновения. Старк появляется на экране в дупель пьяным, падая на асфальт и таращась на игрушечную обезьянку. То, как он возится с ней и засыпает рядом, – импровизация Джеймса. Далее, в участке, он примется вопить дурным голосом, изображая полицейскую сирену, а памятный эпизод возвращения к родителям после «куриных бегов» Дин разыграл дома у Рэя – позже интерьер его гостиной будет скопирован в декорации. Невозможно предсказать, какой поступок он совершит в следующий миг. Какую гримасу скорчит. Какие эмоции возьмут над ним верх. Это был уникальный сплав врожденного таланта, профессионализма, закаленного в Актерской студии, и общей органики человека, считавшего игру не воспроизведением чужого текста, а собственными поисками в нем новых смыслов.

Съемки «Бунтаря» завершились в конце мая 1955-го. Джим на радостях вписался в автогонки, которые обожал, и шел четвертым, когда из-за поломки был вынужден сойти с трассы. После чего, толком не отдохнув, отправился на пробы грима и примерку костюмов к «Гиганту», где совсем скоро столкнется с куда менее одобрительным отношением со стороны режиссера Джорджа Стивенса, чем вышло с Элиа Казаном и Николасом Рэем. Попутно «Бунтарь без причины» обретал очертания на препродакшене, и по Голливуду крутились слушки о том, что Дин в этом фильме феноменален. На горизонте маячил обновленный контракт с Warner Bros., суливший еще как минимум 9 картин и ощутимое повышение гонорара. При этом за Джеймсом сохранялось право играть в театре и сниматься в телесериалах. Он превращался в кинозвезду и уже тогда мечтал самостоятельно режиссировать собственные проекты, включая, например, любимого «Маленького принца». Ему было всего 24.

С подачи фортуны Джеймсу привалило деньжат, которые он спустил на новенький автомобиль Porsche Spyder. Дин дал ему прозвище «Маленький ублюдок» и принялся колесить по Лос-Анджелесу и окрестностям, проведав, помимо прочего, тетушку и дядюшку, которые приехали повидать его нерадивого батю. Еще он планировал махнуть на очередные гонки в Салинасе – там, кстати, родился Джон Стейнбек. В роковой день 30 сентября 1955 года Дин с механиком Рольфом погнали туда на «Ублюдке», причем в какой-то момент их тормознули и оштрафовали за превышение скорости. Это был тревожный звоночек. А колокол прогремел в ласковый вечерний час, когда «Ублюдок» лоб-в-лоб столкнулся с «фордом», принадлежавшим молодому студенту. Свидетели аварии тут же вызвали скорую, и та оперативно примчалась, но травмы Дина – рулевое колесо врезалось в грудь, шея была сломана – оказались смертельны.

Джимми не стало.

В октябре его тело предали земле в родных краях. На похороны собралось три тысячи человек, все – из штата Индиана, а преподобный Джеймс ДеВирд, выступивший с речью, назвал Джеймса «не проблемным юношей, а юношей с проблемами». Точно таким оказался и герой «Бунтаря без причины», благодаря которому (а также «Гиганту») культ Дина начал стремительно разрастаться именно после его гибели.

Как бы он ни был красив и талантлив, какие бы манящие перспективы перед ним ни распахивались, но при жизни он объективно не успел стать по-настоящему знаменитым. Дин дважды заглядывал на Бродвей, засветился в паре десятков сериалов, в основном далеко не на ведущих ролях, и снялся в трех фильмах, лишь один из которых к сентябрю 1955-го вышел на экраны. Не самый вроде бы солидный багаж. Тем не менее, Дин стал не менее ярким олицетворением заокеанской поп-культуры, чем Мэрилин Монро, Элвис или Хамфри Богарт: его актерский стиль вдохновил безумное количество артистов, а его гибель превратилась в миф, городскую легенду.

В том же месяце, когда Дина похоронили в закрытом гробу, спрятав от публики полученные им повреждения, его лицо во всем неугасающем блеске вернулось на большие экраны на предпоказах «Бунтаря без причины». Которые прошли с оглушительным успехом и всколыхнули волну восторженных отзывов (хотя нашлись и те, кто презрительно обвинил Джеймса в подражании Марлону Брандо). Студия уже давно назначила старт проката на 1 ноября и менять эту дату не собиралась. Постеры продавали фильм как «вызывающую драму о современном юношеском насилии», подчеркивая статус Дина как «сенсации из «К востоку от рая». Некоторые украшала лаконичная, но исчерпывающая подводка: «Он был новичком на районе, красотка встречалась с главарем шайки, и этот главарь назвал его трусом в лицо… Так началась война подростков!». Интригует? Интригует. Но постеры, конечно, лукавили.

Главное здесь – не то, что подростки ведут какие-то уличные сражения за респект братвы и любовь прелестниц. А факт тотальной неустроенности американской молодежи 1950-х, факт парадоксальный и глубоко драматичный, учитывая, что ее взросление пришлось на благонадежные послевоенные годы. Эти тинейджеры рождались на закате Великой Депрессии, незадолго до Второй мировой, и когда катаклизмы более-менее устаканились, родители принялись пропитывать их незрелые умы идеями о том, как должен выглядеть средний класс в мирное время. Зеленые газончики с белыми заборчиками, гриль на заднем дворе, легкие сериалы по телевизору – вспомните репрезентацию этого в «Синем бархате» Дэвида Линча (кстати, в «Бунтаре» дебютировал Деннис Хоппер) – формировали идеалистические представления о стандартной жизни стандартной семьи, сводя пресловутую «американскую мечту» к накоплению материальных благ. Редкие поколения были так обеспечены, как молодежь 1950-х.

У того же Старка есть приличная одежда, автомобиль, дом, достаток, и старшие недоумевают, чего ж еще он может желать. Но изнанкой процветания была тень ядерной эры – школьников прямо с уроков уводили на учения по эвакуации, периодически в небе надрывалась сирена воздушной тревоги, и то самое сытое поколение оказалось первым, росшим с туманными, но мало-помалу крепнувшими мыслями о том, что конец света возможен. И он, вероятно, ближе, чем многим кажется. Подростки наблюдали за расточительностью и наигранной беззаботностью предков и не понимали, почему тех все устраивает, а предки не понимали, почему их драгоценные чада растут такими нервными и подозрительными. Но временами чада все-таки обретали удовлетворение – в фильмах, которые снимались не только про них, но и для них. «Дикарь», «Школьные джунгли» и «Бунтарь без причины» стояли во главе списка.

Киноиндустрия реагировала на эти запросы, поскольку была обязана противопоставить свой контент растущей конкуренции со стороны телевидения, которое приковывало обывателей к диванам и, словно под гипнозом, заставляло любоваться открыточными мелодрамами. Когда-то эдакими рок-звездами экрана были гангстеры, а теперь этот титул отошел мятежным тинейджерам, первым из которых стал хулиган Джонни Стрэблер (Брандо) из «Дикаря», закованный в кожу байкер, напрягающий нормисов и пленяющий красоток. Фильм обвиняли в романтизации насилия и криминала, однако фраза Джонни «никто не указывает мне, что делать» превратилась в кредо многих недовольных юнцов. Это сейчас образ наглеца в косухе выглядит клишированным. А в 1950-х он был дерзким, пугающим.

При этом такие же парни в косухах, с которыми сталкивается Старк в «Бунтаре без причины», пугают гораздо меньше, чем равнодушие, что он встречает в собственной семье. Задир можно усмирить силой. А как быть с рохлей-отцом, кормящим тебя дежурными отговорками а-ля «вырастешь – поймешь», но не способным научить быть мужчиной? Именно этого жаждет Старк: его называют слабаком, пижоном, комиком, и он горит желанием доказать обратное. Как реагирует папа? Предлагает «купить ему все, что он захочет» (вот оно, проклятое общество потребления), а потом молчит в тряпочку, когда Джим запутывается и требует разъяснений. Он поучаствовал в преступлении, «куриных бегах», но ему запрещают проявить честность и доложить об этом, хотя еще недавно учили, что врать нехорошо. Одно с другим категорически не сочетается, взрываясь обжигающим кризисом идентичности: Старк в сердцах пытается задушить отца, ибо тот за него не заступился.

Аналогичный кризис настигает и Джуди, независимую, а потому опасную, не готовую сводить свое будущее к роли матери-домохозяйки. Отец дает ей пощечину, хотя она просто хочет к нему приласкаться, и она сбегает со словами «это не мой дом», а вдогонку ей летит материнское: «Это возраст». На тот момент, кстати, Натали Вуд была всего на год старше Сэла Минео, но у 24-летнего Дина/Старка и его более юных товарищей одинаковые тревоги. При живых родителях Джуди и Джим кажутся сиротами, поэтому Платон, чей отец умер, а мать уехала на Гавайи, и чувствует такую связь со столь же отверженными одиночками, тянущимися друг к другу (все они впервые встречаются в полицейском участке). И наконец Джуди формулирует рецепт мужественности, о котором мечтал Джим: «Быть сильным – значит быть другом такому, как Платон».

Старк не находит авторитета в отце, но воплощает его в глазах Платона, хотя случай того уже слишком запущен, чтобы бедолагу в носках разного цвета можно было спасти. Именно он здесь – настоящий бунтарь без причины, растерянный ребенок со щенячьим взглядом, не имеющий ни малейшего понятия о родительской любви и мужской сути. И те, кто увидели (и не захотели принять) в родителях Джима с Джуди себя, не придумали ничего оригинальнее, кроме обвинений Warner Bros. в распространении вредных идей, прославляющих подростковую преступность якобы ради хайпа и барышей. В Испании и Новой Зеландии «Бунтарь без причины» без запрещен к показу, а сцены ножевой дуэли, изначально беспокоившие цензоров, вырезали из британской версии, впаяв фильму взрослый рейтинг X (на тот момент он не допускал к просмотру лиц младше 16 лет).

Но публику это, разумеется, не смущало. За первую неделю «Бунтарь» заработал на четверть больше, чем «К востоку от рая», а $7,1 млн сборов сделали его одним из успешнейших релизов года для «Ворнеров». Хотя истинное его значение выражалось не в деньгах. А в том, что зрители впервые получили лирического героя, который не излучал несгибаемую крутость на уровне Гэри Купера и Джона Уэйна.

Джим Старк не боялся выглядеть ранимым и уязвимым, он во многом сомневался, но при этом вступался за свою честь, как неукротимый романтик, и оплакивал юного друга, хоть и знал того меньше суток. А скорбь Старка по утраченной невинности, воплощением которой был Платон, сливалась со скорбью по самому Джеймсу Дину, не желавшему быть просто толковым актером. «Я не хочу даже быть лучшим. Я хочу расти и расти, достичь той высоты, где никто не смог бы меня достать», – заявлял он, а подлинным величием называл преодоление грани меж жизнью и небытием:

«Рассуждая об успехе, обычно говорят о покорении какой-либо вершины. Но вершин не существует. Тебе нужно продолжать идти и никогда не останавливаться. Для меня единственным мерилом успеха, показателем величия человека является бессмертие. Если твоя работа оставляет отпечаток в истории, и ты даешь миру что-то, живущее в веках, – это бессмертие».

Бессмертие Джеймса Дина кроется в вечном напоминании о том, что подростки во все времена были, есть и останутся неприкаянными, отчаянно ищущими место в мире, которым управляют взрослые. Старк стал олицетворением поколения 1950-х, а поскольку каждое поколение, как известно, по-своему потеряно, его искренняя эмоциональность и эмоциональная искренность стерли барьеры между эпохами и сохранили кровоточащий надрыв в XXI столетии, доказывая, как писал классик, что «бывает в жизни все, бывает даже смерть, но надо жить и надо сметь».

Все персонажи Дина упорно не вписывались в общество, окружавшее их и отталкивавшее, и пытались понять, почему это происходит. А заодно – можно ли это исправить. Джим Старк не давал конкретных ответов. Но давал надежду. В том числе – на то, что даже трусоватый, растерявший харизму отец способен стать тем, чья рука вытащит тебя из бездны. И так уж вышло, что именно этот жалкий человек завершает рассказ о бунтаре без причины идеальным – предельно лаконичным – напутствием сыну, которое каждому хотелось бы услышать в критический миг. «Вставай. И я встану вместе с тобой».