«Воздух»: Первым делом – gender studies, самолеты – потом

За счет чего русскому народу удалось одержать верх над гитлеровской Германией? Весьма нетривиальный ответ на этот вопрос предлагает новый фильм Алексея Германа-младшего «Воздух». А именно: за счет преодоления гендерных предрассудков. И еще – в чуть меньшей степени – благодаря новым, усовершенствованным авиационным двигателям. А боевой дух и воля к победе, согласно тому же фильму, были, оказывается, как минимум второстепенны, а то и вовсе ни при чем. Такой вот занятный ревизионизм.

События «Воздуха» стартуют весной 1942 года под Ленинградом. В авиационный полк прибывает подразделение девушек-летчиц, что вызывает бурю негодования со стороны летчиков-мужчин, которые сразу хором заявляют, что бабам летать не положено, а положено на кухне кашеварить, и совершают дерзкую попытку присвоить себе чужие самолеты. Девушки, в свою очередь, против таких проявлений дремучего сексизма резко возражают, даже до хамских пререканий со старшими по званию доходит. В общем, вовсю демонстрируется, что в начале войны в рядах РККА с гендерной политикой все было из рук вон плохо. Да и не только с ней.

Откровенно упаднические настроения, если верить Герману, царили буквально всюду. Какой уж там боевой дух. Большую часть картины все диалоги насквозь пропитаны кромешным беспросветным пессимизмом. Кругом бесцветные хмурые пейзажи, все ходят понуро, с обреченностью во взгляде, и либо друг с другом ругаются, либо друг другу на что-нибудь жалуются. Так, девушки жалуются на влажные простыни, натирающие сапоги, и на то, что приходится носить мужские трусы, а также на свою жизнь, полную тягот и невзгод. В чем виноваты не столько условия военного времени, сколько большевистский режим (пускай вслух это и не проговаривается) и мужской шовинизм. Плюс, например, некий товарищ наведывается, чтобы компетентно заявить, что советская техника в сравнении с немецкой никуда не годится, и на исправление этой ситуации потребуются годы.

Постепенно от довольно однородной массы персонажей отделяется сыгранная Анастасией Талызиной главная героиня, чья предыстория представляет собой удивительный сплав из тенденциозных штампов российского и западного современного кино: родителей ее расстреляли (само собой, несправедливо, за правду!), а потом в детском доме ее изнасиловал преподаватель танцев. К последнему штампу прилагается сцена, в которой героиня Талызиной исполняет балетные этюды у зеркала, и в зеркале этом мы видим бесконечные отражения худенькой девичьей фигурки. Что неистово, мощнейше символизирует неизбывную бесконечность женских страданий. Думается, Герман-младший этой тонкой визуальной находкой очень гордится.

Далее мы наблюдаем, как миловидная белокурая летчица проходит долгий тернистый путь внутренних трансформаций под чутким руководством мудрого наставника, он же – не расстающийся с красивой трубкой комполка (Сергей Безруков). Который помогает ей преодолеть психологический барьер, заставив убить лошадку. Путь этот пролегает через самое пекло: она и в расположении наполовину состоящего из малолетних детей партизанского отряда побывает (как же без привета Элему Климову), и в блокадном Ленинграде посетит оперный концерт и массовое погребение, и в гущу Сталинградской битвы с парашютом десантируется, и за изнасилование радикально отомстит, тем закрыв гештальт. И все это пойдет ей на пользу. В каком-то смысле. Во всяком случае, она в конце концов поймет, что нельзя ставить личные интересы индивида выше интересов Родины.

Кто-то может сказать, что это, по идее, и так достаточно очевидно, особенно когда со всех сторон наступает враг, безжалостно уничтожающий твой народ миллионами. Но «Воздух» – не обычная ведь военная драма про обычную войну, где одни люди убивают других людей. А такая, знаете ли, сложносочиненная. Про материи куда более тонкие и высокие. Про войну скорее имплицитную, личную, которая разворачивается параллельно тому, что происходит во внешнем мире. Возможно, поэтому в фильме люди изъясняются меж собой репликами, будто бы позаимствованными из не первого сорта, но крайне претенциозной диссидентской прозы, а батальные сцены решены преимущественно в минималистичной манере.

Причем, что интересно, воздушные бои, даром что сняты с использованием огромных LED-экранов, игрового движка Unreal Engine, макетов самолетов в натуральную величину, приводимых в движение огромными механизмами, и прочих высокотехнологичных прибамбасов, выглядят на порядок беднее и скучнее наземных. Монотонное чередование крупных планов разных голов анфас на фоне серого неба с общими планами, на которых мелкие силуэты истребителей мечутся на фоне все того же серого неба, прямо скажем, не слишком впечатляет.

Зато когда военные действия в кадре переносятся с небес на землю, все становится на порядок выразительнее: лучшие моменты фильма, образцово точно, концентрированными дозами передающие ужасы войны, – это фрагмент с авианалетом на транспортную колонну в самом начале и коротенькая, но чрезвычайно насыщенная зарисовка из Сталинградской битвы где-то в середине. Таких моментов, впрочем, на все два с половиной часа – по пальцам руки пересчитать. Потому что, как уже было замечено, «Воздух» – о другом.

То есть, конечно, с одной стороны, на самом деле все о том же – о Великой Победе, о тех, кто ее сотворил, и о том, как именно. Однако в первую очередь Алексея Германа-младшего занимают такие аспекты этой безгранично широкой темы, которые ранее мало кому приходило в голову рассматривать. В том числе аспект сновиденческий. Залезать в сны советских солдат он, правда, не осмеливается, просто иногда кто-нибудь из персонажей рассказывает, что ему снилось, на досуге или во время боевого вылета. Перед финальными титрами к этому неординарному творческому решению даже прилагается что-то вроде пояснения, хотя вряд ли его можно считать исчерпывающим. Да и нужно ли вообще что-то пояснять, если речь идет о – напомним – тонких высоких материях.

И все же завершается фильм вполне четким конкретным высказыванием. Во-первых, мы узнаем, что советские авиационные двигатели наконец-то к 1944 году перестали брызгаться маслом, и этим венчается целая сюжетная линия, связанная с техническим оснащением Советской армии, которая проходит где-то за кадром, лишь изредка проявляясь в разговорах. Во-вторых, в финальной сцене мы наблюдаем, как среди летчиков и летчиц установилось-таки полное согласие, взаимопонимание и гендерное равноправие. Они больше не ругаются, а мило улыбаются и о чем-то оживленно общаются.

Таким образом, вот какой вывод мы можем из показанного в фильме «Воздух» извлечь: Великая Победа была добыта не только непосредственно на полях сражений, но и благодаря техническому и социальному прогрессу. А прогресс – и технический, и социальный – достигается всегда путем упорной внутренней работы и без жертв не обходится. Что ж, может, эта мысль и не тянет на невероятное откровение. Но тот маршрут, по которому Герман-младший нас к ней подводит, надо признать, по-своему увлекателен, и банальным его точно не назовешь.