«Внутри убийцы»: Книга против сериала

В минувший четверг завершился премьерный показ сериала «Внутри убийцы». Это 5-серийный проект по одноименному роману Майка Омера, разработавшего «идеальную формулу детектива». Израильский писатель населил сразу несколько городов США вымышленными серийными убийцами, в которых смешал все те черты, которые массовому читателю знакомы либо по другим произведениям поп-культуры, либо по громким новостным сводкам минувших лет.

Удивительно, но это сработало: как оказалось, секрет успеха – в простоте, помноженной на зрелищность. Несмотря на то, что события и героев Омер описывает в достаточно бесхитростной манере, оторваться от его книг практически невозможно. В этом материале «КиноРепортер» рассказывает, чего не хватило российской адаптации.

Сюжет

Роман «Внутри убийцы» открывает трилогию, посвященную работе криминального психолога Зои Бентли и спецагента ФБР Тейтума Грея. Именно через призму их личных отношений (о которых мы поговорим чуть позже) на протяжении нескольких расследований раскрываются характеры героев. И эта эволюция порой оказывается не менее интересной, чем ход самого дела – так явно напарники влияют на эмоциональную и социальную гравитацию друг друга. На продолжительной дистанции это становится заметнее, но и первое совместное расследование – поимка маньяка, который бальзамирует своих жертв и оставляет их в людных местах, – очевидно, выбрасывает обоих из зоны комфорта.

Поэтому, несмотря на самостоятельный сюжет, первую книгу можно назвать расширенной экспозицией: параллельно с громким расследованием герои пытаются притереться друг к другу (куда сильнее старается общительный Тейтум – замкнутая Зои слишком сосредоточена на преступнике и собственных демонах). Кроме того, повествование разбавлено флешбэками из жизни героини, которые популярно объясняют, как, собственно, Бентли дошла до жизни такой.

Сделано это мастерски: глава из настоящего сменяется главой из прошлого – на выходе получается этакий бесконечный клиффхэнгер, с которым хочется поскорее разделаться, чтобы выяснить всю правду. У каждой сюжетной ветки, соответственно, своя интрига, свои жертвы и свой убийца. Будучи четко разведенными по времени и месту действия, постепенно они сплетаются в плотную паутину, которая начинает самым непосредственным образом влиять не только на ход текущего расследования, но и на состояние Зои.

Как и в романе, в сериале сюжет раздроблен по дням недели: расследование разворачивается стремительно, несмотря на постоянные тупики и практически полное отсутствие улик. Однако, если в книге отлично чувствовалось течение времени – давление на Зои и Тейтума усиливалось с каждой страницей, – то в сжатой до 5 серий экранизации титры со словами «понедельник», «вторник» и «среда» оказываются не только бессмысленными, но и играют против героев. Во многом из-за того, что мысли Зои – порой ошибочные, но всегда небезынтересные – зрителю недоступны. Есть только финальный ответ и итоговая реакция.

А еще нахрапистая визуализация: на экране – смерть и секс, в самых извращенных пропорциях, самых неуместных проявлениях.

Визуальный язык

Очевидно, что слов из песни не выкинешь. А ключевое слово и романа, и сериала по его мотивам – фетишизм. Весь сюжет выстроен на ритуальных танцах вокруг чего-то запретного, зловещего, тошнотворного. Один маньяк импульсивен и свиреп, второй – расчетлив и точен. Оба оставляют за собой горы изуродованных тел, и обоих Бентли хочет остановить, попытавшись забраться в их голову.

Заголовок «Внутри убийцы» – не просто слова: Зои видит себя на месте преступления, из-за чего реальный мир вокруг нее рассыпается на части. Конечно, все мы такое уже видели: эмпатия – сверхспособность Уилла Грэма из «Красного дракона» и Кларисы Старлинг из «Молчания ягнят». Но ведь грех не воспользоваться тем, что работает? Тем более что Омер берет знакомые типажи, но смешивает их в оригинальных пропорциях.

Рецепт действенный, если в запасе автора есть и другие инструменты: скажем, описания мыслей или чувств героя. Но когда на экране можно увидеть только следствие этих мыслей и чувств, выходит полнейшая сумятица. Иронично, что из-за отсутствия хоть какого-то закадрового текста Зоя (в отечественной адаптации она получила фамилию Волгина) смотрится если не психопаткой, то очень близко к тому. Попытки исправить положение все только усугубляют: чтобы ее героиню ни в коем случае не приняли за бесчувственную особу, актриса вынуждена регулярно пускать слезу. Эмоциональное напряжение или физическая усталость, эмпатический шок или парализующий страх – причина не так и важна.

Помимо чрезмерно навязчивой попытки подключиться к сознанию маньяка, эмоциональный мостик создатели пытаются перекинуть и к Волгиной. Отдельные сцены впору включать в отдельный сериал под названием «Внутри Зои». Порой это удачный прием, этакий female gaze, насильно загоняющий в угол зрителя вне зависимости от его пола. Осязаемое ощущение угрозы – всеобъемлющей и непременной – воссоздается в самых бытовых ситуациях. В лифте, на пробежке в парке, на пустынной улице – стоит мужчине возникнуть рядом с одинокой девушкой, как у нее подскакивает уровень адреналина в крови. Постоянный страх, обернувшийся кошмаром наяву, – отличный элемент для остросюжетного триллера и, к сожалению, большая проблема в реальности.

Но есть внутри Зои и менее объяснимая вещь – ее повышенный интерес к новоиспеченному напарнику (в российской версии – Тимофей Волох). Формально к полуголому Тихону Жизневскому вопросов нет, как и к Анастасии Евграфовой в нижнем белье. Можно даже предположить, откуда взялись такие эпизоды – из чистой необходимости развлечь зрителя хлесткой картинкой. Но они, во-первых, только запутывают аудиторию, раз за раз подсовывая ей ненадежного рассказчика. А во-вторых, выставляют главную героиню сексуально озабоченной истеричкой. Кем она совершенно точно не является.

Герои

На деле Омер описывал очень осторожную динамику между напарниками: за шагом навстречу следовало резкое охлаждение. Небезосновательное, конечно: опрометчивое слово, бестактное замечание, банальная усталость. Взаимная неприязнь уходила медленно, и во многом это происходило благодаря спокойному и ровному характеру Тейтума – человека дела, уверенного в себе и своих принципах.

Именно благодаря ему Зои постепенно начала социализироваться: поняла, что обсуждать зловещие убийства за ланчем – все-таки моветон, и научилась выстраивать более гибкие границы с окружающими. Книжный Грей стал для Бентли чем-то вроде якоря, однако в сериальной версии safe space неожиданно поменялся на sex space. Возможно, это сублимированное проявление легкомысленности, которой Зои давала волю в романе – чтобы избавиться от окружающего мрака, она ела сладкое и на полную громкость включала попсу.

При этом интересно следить за тем, как Жизневский присваивает персонажа. Поначалу казалось, что Тихон в роли перекроенного на наш лад агента из Лос-Анджелеса – это полный мискаст: в воображении рисовался либо очередной майор Гром, либо пародия на него. Но актер пробует разные интонации, примеряет на себя приземленность и скепсис героя. В итоге он сделал Волоха легче и человечнее: в нем проскакивает и растерянность по поводу несносного дедушки (разбитной Сергей Шакуров), и недовольство собственным положением. А еще в нем нет мрачного уныния, свойственного оперативникам вне зависимости от страны их проживания. 

К слову, оптимизм он скорее всего унаследовал от деда, не привыкшего ни унывать, ни сдаваться – не зря они так похожи. При этом адекватные причины для плохого настроения у Волоха есть: он ведь тоже оторван от социума. Сочувствия от Зои ждать не приходится, новая начальница занята ведомственными разборками, за спиной ходят слухи о внутреннем расследовании, в котором он замешан напрямую. В общем, на драму материал богатый, но поскольку на первый план выведена Зоя, за внутренний конфликт Тимофея по большей части отвечает брошенная вскользь фраза. Одна-единственная на весь сезон. 

Совсем не косметические изменения претерпел и сосед маленькой Зои (его играют Дмитрий Смирнов и Владислав Абашин): вместо жуткого обаяния Теда Банди – замашки сумасшедшего фрика, почти мгновенно выдающие его натуру. Решительно не хватает времени Сергею Гилеву: сцены с его участием выглядят настолько посеченными монтажом, что непонятно, зачем актера вообще было звать на роль. Ради зловещего флера? Ну так его и нет. Сильно подрезана и роль мечтающего о великом расследовании журналиста Гарика Малинина (Борис Хвошнянский), из-за чего он выглядит хоть и обаятельным, но все же ходульным персонажем.

Зато хороши начальники – Самара (Яна Сексте) в Москве и Апраксин (Федор Лавров) в Санкт-Петербурге. Оба – волевые и целеустремленные профессионалы, способные отстоять и себя, и своих подчиненных.

Адаптация

Действие романов Майка Омера могло разворачиваться в любой стране мира: убийства, в том числе серийные, происходят повсюду, однако писатель предпочел поселить своих героев в реалиях Штатов. Возможно, потому, что его сюжет мгновенно вызывает в памяти визуальные ассоциации – сформированные как реальными преступлениями, так и поп-культурой. Не исключено, что лучше было бы, чтобы экранизация тоже случилась на американской земле: в конце концов, к киноклише публика привыкла, а импортный флер иногда способен сглаживать и серьезные шероховатости.

В отечественных реалиях многое попросту не работает: начиная с подстрочного перевода, который совершенно не отражает действительность (отсюда пластиковые диалоги и неожиданные реплики, вроде «малыш» от Волоха), и заканчивая странными инсценировками. Проблемой стало изменение не только места, но и года действия. Если можно догадаться, почему в Чикаго 2016-го вместо несъедобных бутербродов Зои и Тейтум едят припасенную шоколадку, то подобный ход в Петербурге 2024-го, где как минимум существует доставка продуктов, а как максимум круглосуточные ларьки, вызывает множество вопросов.

Так же, как и проститутки, в огромном количестве стоящие на панели: в Северной столице, конечно, есть злачные места, но такая картинка выглядит слишком сверхъестественно. Хотя в российской индустрии кино про работу полиции так еще не снимали, это точно.

С локализаций имен, впрочем, вышло небезынтересно: скажем, поменять Бентли на Волгину – отличная идея. Лейтенант Апраксин звучит куда ярче абстрактного Мартинеса, а журналист Гарик Малинин – колоритнее простенького Гарри Барри. Геотеги тоже со смыслом – взять хотя бы Достоевскую, отсылающую к грядущему проекту Владимира Мирзоева «Преступление и наказание». Ссылки есть и на его прошлую работу, «Топи», – сериал с Тихоном Жизневским и Иваном Янковским показывают в разгар оргии, которую устраивает неугомонный дед Волоха, остро переживающий смерть супруги. Но это все равно выглядит как местечковые референсы: забавные (гробовщик на электросамокате – тоже пятерка), но не более того.

Худшее, что создатели взяли из российской индустрии, – моду на безжизненные и роскошные пространства, которые героям не подходят ни по характеру, ни по статусу. Допустим, новое управление полиции может быть выстроено в стиле «бетон и стекло», но дом с бассейном у рядового сотрудника полиции? Даже у Тейтума, работавшего на ФБР, была небольшая квартирка в многоэтажном здании. Из той же серии – саундтрек а-ля «Содержанки», подчеркивающий отталкивающую, гротесковую эстетику сериала. Кроме того, при ставке на элитарность в кадре можно увидеть как случайные микрофоны, так и некстати моргающие трупы.

В общем, когда американские клише накладываются на отечественные, получается нечто совершенно неудобоваримое. Хотя и в высшей степени оригинальное, этого не отнять.

***

Во «Внутри убийцы» есть однозначные плюсы – скажем, сцена, где Зоя профессионально и методично разносит теорию заносчивого псевдоэксперта. Или напряженные моменты, связанные с попытками спасти жертву от неминуемой смерти. Но дело в том, что их сложно испортить – они изначально хорошо и цепко написаны.

Без предварительного знакомства с первоисточником просмотр может выдаться турбулентным. С первой секунды начинается бомбардировка шок-контентом и обманками, характеры героев просто не складываются – кажется, что их не было никогда, а потом они взяли и внезапно возникли из ниоткуда с рандомным набором личностных качеств. Да и взаимодействуют они, кажется, постольку-поскольку.

А из-за того, что создатели сломя голову скачут по сюжетным экстремумам, возникает сразу две большие проблемы. Во-первых, в многосерийном детективе парадоксальным образом не хватает самого расследования – две с половиной серии пролетают впустую из-за того, что мысли Волгиной остаются тайной за семью печатями и по факту она топчется на месте. Во-вторых, все самое важное случается слишком резко – например, на раскрытие актеру, играющему маньяка, дается каких-то пять минут. В общем, все жанровые плюсы практически сразу обнуляются. Такое себе достижение, и шуткой про съезд маньяков в Питере тут уже не отделаешься.