Проникновенная история: Как снимают реальный секс в кино

Крылатая фраза «В СССР секса нет» вошла в обиход как символ табуированности тем, связанных с интимной жизнью. И как бы абсурдно она ни звучала, в том, что касается искусства вообще и кино в частности, секса в Советском Союзе и правда не было. Цензура запрещала демонстрацию на экране откровенных эпизодов, и если те все же оставались в утвержденной для показа версии фильма – как, например, сцена в бане в «…А зори здесь тихие» (1972) или купание героини Светланы Томы в ленте Эмиля Лотяну «Табор уходит в небо» (1975), – это воспринималось как нечто невероятное.

Теперь, по прошествии десятилетий, кинематографисты и киноведы признают, что ограничения во многом оказали нашему кино огромную услугу. Они вынуждали режиссеров искать эффектные способы обозначить секс полунамеком – когда ничего не показано, но все и так понятно. Вспомним хотя бы знаменитый танец Светланы Светличной из «Бриллиантовой руки» (1969): он выглядит эстетично и целомудренно – притом что является, по сути, стриптизом.

Голливуд же пошел иным, более прямым путем, хотя до 1960-х годов ограничений там тоже имелось немало. Когда печально известный кодекс Хейса, категорически запрещавший демонстрацию родов, межрасовых отношений, наготы, наркотиков и, конечно, сцен сексуального характера (включая страстные поцелуи) начал изживать себя, это породило процессы, приведшие к «сексуальной революции».

В грайндхаусах за умеренную плату всем желающим предлагалось насладиться «сомнительными» лентами и стриптиз-шоу вдобавок. Немалое влияние на отношение общества к сексу на экране оказала и французская «новая волна» наряду с итальянскими авторскими хитами, которые поражали неслыханным свободомыслием. И его высшей точкой стало появление в кино сцен с изображением настоящего секса.

Первым фильмом, создатели которого пошли на такой шаг, считается датская драма «Жених» (1966), где бунтующий против консервативного общества герой показывает подруге порнографические сценки. Интересно, что на съемки картины, которую даже в США сочли слишком дерзкой и подвергли цензуре, режиссер Кнуд Лейф Томсен получил грант датского Фонда кино.

На рубеже 1960–1970-х в США начался период порношика, когда порнография выбралась из подполья и ворвалась в мейнстрим, а звезды лент для взрослых вроде Линды Лавлэйс, прогремевшей легендарной «Глубокой глоткой» (1972), и Мэрилин Чэмберс (порнолента с ее участием «За зеленой дверью» в том же 1972-м участвовала в Каннском кинофестивале!) стали важными фигурами поп-культуры.

Одним из глашатаев новых веяний оказался Энди Уорхол, который стер границы между игровым кино и порно в «Грустном фильме» (1969). В этом бессюжетном очерке ничего толком не происходит – персонажи о чем-то болтают и занимаются любовью. Всерьез. Неудивительно, что картина с подобными эпизодами, впервые в истории американского кинематографа выйдя в полноценный прокат, за неделю собрала более $16 тыс. и окупила скромный бюджет $3 тыс.

На очередном показе, правда, копию фильма конфисковали, а сотрудников кинотеатра отправили под арест. Но Уорхол не жаловался:

«Я не снимал порнушку, а ставил эксперимент,– вспоминал он. – Я вообще считаю, что кино должно вызывать похоть. Ведь она делает нас счастливыми».

Также художник утверждал, что именно его «Грустный фильм» вдохновил Бернардо Бертолуччи на создание «Последнего танго в Париже». Провокационный фильм прогремел прежде всего из-за натуралистичной сцены анального изнасилования героини Марии Шнайдер персонажем Марлона Брандо. Актриса позже заявляла, что это было настоящее насилие, поскольку этого не было в сценарии, она не давала или никогда бы не дала согласие на подобное.

География фильмов с сексуальными сценами постоянно расширялась. В съемках «99 женщин» (1969) участвовали Лихтенштейн, ФРГ, Испания и Великобритания. В Швеции выпустили «Аниту: Дневник девушки-подростка» (1973). В Италии – «Двуликого» (1969) и «Зверя с холодной кровью» (1971), а главную роль в них играл Клаус Кински, гениальный соратник немецкого классика Вернера Херцога и отец Настасьи Кински, также никогда не смущавшейся раздеваться на экране.

Впечатляло и жанровое многообразие: от хорроров до пародий. Большинство наименований со временем позабылось, но, например, «Розовые фламинго» (1972) Джона Уотерса обрели культовый статус. Скабрезность здесь доведена до абсурда, и хотя в ряде стран эту треш-комедию прокляли, она до сих пор считается классикой, пусть и слегка постыдной.

А вот «Империя чувств» (1976) Нагисы Осимы – классика стопроцентная. В ленте о запретной страсти между содержанкой и ее партнером хватает сцен реального секса, включая оральный. Но перед нами – признанный эстетический и драматургический шедевр, сенсация Канн, где его назвали «первым великим эротическим фильмом», и нарушитель спокойствия в консервативной Японии (съемки велись при участии Франции).

Нашумевшим произведением стал и «Калигула» (1979) Тинто Брасса – откровенный портрет одиозного императора в исполнении Малкольма МакДауэлла (в прочих ролях – легенды британского кино и театра Питер О’Тул, Джон Гилгуд и Хелен Миррен). Калигула занимается сексом с родной сестрой, а мужские и женские гениталии демонстрируются в запредельном количестве. Что, в общем, неудивительно, поскольку самые провокационные эпизоды без ведома постановщика доснял продюсер фильма и издатель порножурнала Penthouse Боб Гуччионе.

В СССР лента была запрещена – ее просмотр и даже просто хранение кассеты с ней грозили тюремным сроком. Лишь в 1990-е, когда в наших видеосалонах наряду с боевиками и комедиями появились многочисленные работы Брасса, российские зрители внезапно обнаружили, что «Калигула» был далеко не самым шокирующим проектом итальянского мастера эротики.

И все же грань между порнографией и игровым кино проводилась вполне отчетливо. При всей своей откровенности «Калигула» был дорогим костюмным пеплумом, и крутили его в обычных кинотеатрах (хотя в отдельных городах США копии ленты изъяли, а в Австралии она под запретом до сих пор). В мировом прокате фильм Брасса заработал $23 млн – свыше $94 млн по нынешним меркам.

Во второй половине XX века выходила масса фильмов с сексуальными эпизодами. Они существовали в нескольких версиях, в зависимости от требований цензуры в том или ином регионе, но постепенно люди перестали превращать секс на экране в экстраординарное событие. Скандальность тоже приедается, зато кассу обеспечивает стабильно.

«Заводных» (1979) Пола Верховена только в Нидерландах посмотрели более 1 млн человек, а вызванный ими резонанс позволил режиссеру и актеру Рутгеру Хауэру запустить карьеру в Голливуде. Скандальный флер помог раскрутиться и Ларсу фон Триеру, чьи «Идиоты» (1998) стали манифестом движения «Догма 95» и спровоцировали бурные дискуссии насчет правомерности проката из-за кадров с пенетрацией. В итоге в Штатах нещадно ретушировали гениталии.

Фон Триер же позднее максимально самовыразился в теме секса в дилогии «Нимфоманка» (2013). Правда, в сцене минета со Стэйси Мартин использовался муляж, а соитие на монтаже доделывалось с помощью дублеров-порноактеров (как бы Шайа ЛаБаф ни настаивал на своем деятельном участии в процессе). По аналогии с «Антихристом» (2009), где дублер также «подстраховал» Уиллема Дефо во время совокупления с Шарлоттой Генсбур.

ЛаБаф не был первым актером, кто настаивал на своем личном секс-участии в фильме, что позже было опровергнуто. На съемках «Дикой орхидеи» (1989) между Микки Рурком и его партнершей, актрисой Карре Отис, начался бурный роман, и Рурк уверял, что их экранная близость не была имитацией. Впоследствии Отис заявила, что в кадре они сексом не занимались, а грязные инсинуации ее оскорбляли. Тем не менее это не помешало ей выйти за Микки замуж.

Особое развитие история с реальным сексом получила во Франции. Основы заложил еще Жан-Люк Годар в замысловатом опусе «Номер два» (1975), действие которого происходит на телеэкранах (среди мелькающих изображений – обнаженные тела и фелляция). Год спустя эстафету подхватила Катрин Брейя (снимавшаяся в «Последнем танго в Париже» и тем самым, видимо, слегка травмировавшая себе психику). На ее счету – около двух десятков лент, и секс-сцены в них встречаются сплошь и рядом. Дебютная «Настоящая девчонка» из-за натуралистичных эпизодов была табуирована 25 лет, зато менее жесткая драма «Моей сестре!» (2001) принесла создательнице премии в Каннах и на Берлинале.

На рубеже тысячелетий Брейя стала одним из лиц «французского экстрима», для которого в порядке вещей были оскорбительные для многих всплески ультранасилия и эпизоды сексуального характера. Причем прибегнувших к ним авторов сейчас считают классиками – будь то Бертран Бонелло, в чьем «Порнографе» (2001) блеснул символ «новой волны» Жан-Пьер Лео, или Леос Каракс, заставивший Гийома Депардье и Екатерину Голубеву совокупляться в «Поле X» (1999).

Отдельного упоминания, конечно, заслуживает Гаспар Ноэ. Он не только включил несимулированный секс и во «Вход в пустоту» (2009) и в «Любовь» (2015), но и сформулировал основные проблемы, связанные с таким приемом. Артистам, по его словам, сложно поддерживать эрекцию: сказываются и стеснение, и многочисленные дубли. Да и чувство вины нередко терзает – из-за партнеров в обычной жизни. «Поэтому лучший способ изобразить секс – объединить двух одиночек», – полагает Ноэ.

Одним из наиболее искренних фильмов об отношениях, кстати, он считает «Жизнь Адель» (2013) Абделатифа Кешиша, лауреата «Золотой пальмовой ветви» Каннского фестиваля. Леа Сейду и Адель Экзаркопулос, страстно занимавшиеся любовью на экране, впоследствии обвинили режиссера в деспотичных манипуляциях, хотя еще недавно обнимали его и радостно улыбались на церемонии вручения наград. Двойные стандарты во всей красе.

Впрочем, талантливая имитация может спровоцировать скандал не меньший, а то и больший, чем сцены реального секса. Невыносимо жесткая 9-минутная сцена анального изнасилования в подземном переходе, которую в «Необратимости» Гаспара Ноэ разыграли Моника Беллуччи и Джо Престиа, имела эффект разорвавшейся бомбы, хотя актер даже ширинку не расстегивал. Да и в любом случае секс должен быть оправдан с точки зрения сюжета и художественного решения. «Бурого кролика» (2003) Винсента Галло освистали не столько из-за радикальной сцены оральных ласк с Хлоей Севиньи и самим Галло, сколько из-за ее неуместности в этой тоскливой драме.

Эта чужеродность в полной мере проявилась в российском перестроечном кино. Увы, далеко не все обладали талантом Петра Тодоровского, который выстроил пикантный эпизод в «Интердевочке» (1989) исключительно на крупном плане Елены Яковлевой. В начале 1990-х, когда стало можно практически все, экраны заполонила эротика – нередко дурно поставленная. Хотя именно откровенные сцены в «Маленькой Вере» (1988) сделали Наталью Негоду секс-символом и первой русской на обложке американского Playboy, а 16-летняя Оксана Арбузова прославилась на всю страну провокационной ролью в «Аварии» – дочери мента» (1989).

Со временем эта мутная пена улеглась. Зрители перестали воспринимать эротику как нечто экстраординарное, и она перестала быть хорошо конвертируемым товаром. Так было до того момента, когда в нашу жизнь шагнули стриминги: в современных российских фильмах и сериалах вроде «Содержанок» (2019), «Текста» (2019), «В клетке» (2019–2021), «Верности» (2019), Happy End (2021), «Жизни по вызову» (2022) откровенные сцены стали едва ли не основными.

Однако наши кинематографисты никогда не переступали (и уже вряд ли когда-нибудь переступят) ту грань, за которой секс на площадке становится реальным. На съемках «Содержанок» «происходило все, кроме проникновения», – признавалась актриса Дарья Мороз. А постановщица «Верности» Нигина Сайфуллаева решительно опровергла слухи о несимулированном сексе актеров и заявила, что «порно она не снимала». Неосознанно цитируя Уорхола, только в ином контексте.

К счастью, качество проекта не измеряется наличием в нем горячих эпизодов. Во многом это относится именно к отечественным картинам, которые становились шедеврами без всякой обнаженки, зато с трепетным вниманием к общечеловеческим ценностям. Да и секс при желании можно изобразить так же виртуозно, как это сделал все тот же Бернардо Бертолуччи в «Последнем императоре» (1987), скрыв все самое интересное под складками простыни и именно этой тайной возбудив фантазию зрителя.

Но факт остается фактом: несмотря на расцвет #MeToo, культуры отмены и других модных движений, люди в кадре продолжают заниматься сексом, ибо и по ту сторону экрана они регулярно предаются подобным утехам. Жизнь имитирует кино. Кино имитирует жизнь. Непрерывная лента Мебиуса – только с пикантным привкусом.