«Буч Кэссиди и Сандэнс Кид»: Бессмертный миф, обогнавший свой век

На статус величайшего вестерна замахиваются многие фильмы. «Дилижанс», «Ровно в полдень», «Искатели», «Непрощенный»… Особое место в этих славных рядах занимает «Буч Кэссиди и Сандэнс Кид», отмечающий 55-летие. На секундочку, самый кассовый вестерн всех времен с учетом инфляции: его $102,3 млн сборов – это $878,8 млн сегодня. И один из вестернов наиболее титулованных. По числу «Оскаров» впереди лишь «Танцующий с волками» (7 статуэток), «Буч» же делит звание четырехкратного оскароносца с «Ровно в полдень» и «Непрощенным», а также неовестерном «Старикам тут не место». Но бессмертие фильма Джорджа Роя Хилла – не в «Оскарах» и миллионах. А в чем-то менее материальном, но более тонком и самобытном.

Буч Кэссиди, он же Роберт Лерой Паркер, и Сандэнс Кид, он же Гарри Алонсо Лонгбау, – реальные романтики с большой дороги Дикого Запада. Паркер рос в семье верующих, с детства осваивал ковбойское ремесло, а в 18 лет покинул отчий дом и отправился на поиски приключений, взяв псевдоним Кэссиди в честь знакомого угонщика скота. Бучем его прозвали из-за халтурки в мясной лавке (butcher – мясник). Лонгбау тоже с юности возился с лошадьми и работал на ранчо, а потом свернул не туда, неудачно обчистил одного ковбоя и на полтора года угодил за решетку. Где и придумал кличку Сандэнс Кид. После отсидки он познакомился с Бучем, а когда вокруг них сформировался кружок маргиналов с говорящим названием Дикая банда, они принялись обносить банки и грабить поезда, ловко ускользая от законников.

Эти ребята действовали в основном мирно, вежливо убеждая граждан отдать им свои денежки, пока чего плохого не произошло. Тем не менее, вскоре их физиономии красовались на плакатах с пометкой Dead or Alive, а их бренные головушки оценивались в немалую сумму $30 тыс. Доподлинно неизвестно, сколько именно банков грабанула Дикая банда. Возможно, не так много. Но Буч и Сандэнс стремительно превращались в фигур мифических, эдаких неуловимых демонов, и обвинения в большинстве ограблений на северо-западе США автоматом сваливали на них. Железнодорожные компании терпели серьезные убытки и заставляли агентов Пинкертона охотиться на преступников днем и ночью.

Устав от жизни в бегах, Кэссиди с Кидом перебрались в Южную Америку в надежде залечь на дно. Но и там им приписали серию грабежей, а осенью 1908-го, в Боливии, Буча и Сандэнса выследили и прикончили в перестрелке. Но они, как мы отметили, успели превратиться в миф. Поэтому в их гибель никто не поверил. Многие авантюристы впоследствии выдавали себя за Кида и Кэссиди. Ходили слухи, что тела, захороненные в Боливии и позднее эксгумированные, на самом деле принадлежали не им. Если когда-то и существовал на свете идеальный киношный сюжет – то вот он, перед вами. Так рассудил и Уильям Голдман, который на закате 1950-х вдохновился историей Буча и Сандэнса и решил переработать ее во что-нибудь стоящее. Прежде чем родился сценарий, он писал пьесы и романы, причем одну книгу издал под псевдонимом… Гарри Лонгбау!

С годами Голдман вольется в ряды важнейших голливудских сценаристов и напишет пачку хитов: «Вся президентская рать», «Марафонец», «Принцесса-невеста», «Мизери», «Чаплин», «Мэверик»… Хотя, как вспоминал сам Уильям, он был «запрограммирован на неудачу, в молодости не проявлял признаков таланта… и в глаза не видел сценариев до 33 лет. Я впервые понял, как выглядит сценарий, когда купил сценарную методичку в круглосуточном книжном на Таймс-сквер». Как бы то ни было, дебютировал Голдман именно со сценарием «Буча Кэссиди и Сандэнса Кида». Он шлифовал его в течение восьми лет, пока не решил выставить на продажу. Покупатель объявился не сразу, но в итоге 20^th Century Fox выложила за текст рекордные $400 тыс, разглядев в нем коммерческий потенциал.

Ведущие роли предлагались многим топ-звездам 1960-х, но все по очереди их отклоняли. Включая Пола Ньюмана, которого по просьбе Голдмана сразу позвали на роль Буча. Интеллигентный Джек Леммон не хотел ездить верхом, а Уоррен Битти не желал повторяться после «Бонни и Клайда», – оба отказались от Сандэнса. Стив МакКуин вроде согласился надеть шляпу Буча, но лишь при условии, что Сандэнсом станет Ньюман. Тут заартачился постановщик Джордж Рой Хилл, который к тому моменту потрудился в театре и на ТВ, а также снял несколько полнометражек (в том числе прибыльные «Период привыкания» с Джейн Фондой и «Весьма современная Милли» с Джули Эндрюс). Он поставил вопрос ребром: либо Ньюман сыграет Буча – либо придется искать нового режиссера.

К концу 1960-х Пол прославился мощными драмами. «Хладнокровный Люк», «Бильярдист», «Кошка на раскаленной крыше» – классика на все времена. Зубоскальство Буча смущало его, но Хилл убедил Ньюмана, что комедийный тон фильма выгодно раскроет его харизму обаятельного красавца. Пол сменил гнев на милость. А его супруга Джоэнн Вудворд предложила на роль Кида относительно малоизвестного Роберта Редфорда, который имел за плечами солидный театральный опыт, но отметился всего парой-тройкой больших киноролей. Дэррил Занук, глава 20^th Century Fox, сомневался в Редфорде и мечтал о звезде. Марлоне Брандо. Или том же Битти. Но тут уперся Пол Ньюман, быстро сдружившийся с Робертом и выдвинувший ультиматум: или он – или никто из них. Редфорд вспоминал, что Хилл продолжал проводить пробы, но «в итоге актеры просто закончились». Буч и Сандэнс наконец были найдены.

Съемки стартовали в сентябре 1968-го. Хилл прекрасно ладил с Ньюманом и Редфордом, а вот оператор Конрад Холл однажды всех разозлил. Виной тому – инцидент с его подружкой-актрисой Кэтрин Росс. Она играла возлюбленную Сандэнса, которая участвовала в их с Бучем налетах. В жизни Кэтрин встречалась с Конрадом и впоследствии вышла за него замуж. Девушка увлекалась съемками, и бойфренд позволил ей порулить одной проходной сценой. На что жутко обиделись члены съемочной группы, а Хилл так рассердился, что запретил Росс появляться на площадке, если не снимался эпизод с ее участием.

По словам Кэтрин, подобное отношение было «разрушительным» и преследовало ее до конца работы над фильмом. Ньюман тоже закрутил роман – с журналисткой – и Редфорд помогал ему скрывать от общественности эту интрижку. Правда, связь продержалась недолго: цитируя журналистку, «Пол носил открывашку для бутылок на цепочке на шее и мог прикончить за день ящик пива, полирнув его скотчем».

В это время, на излете 1960-х, в американском кино вовсю полыхала революция Нового Голливуда. Публика тащилась от скандальных тем и дерзких жанровых экспериментов. В 1967-м прогремели «Бонни и Клайд», «Выпускник», «Хладнокровное убийство». В 1968-м – «Космическая одиссея», «Ребенок Розмари», «Буллитт». В 1969-м систему сотрясли «Полуночный ковбой» и «Беспечный ездок». В эпоху контркультуры позиции вестерна, максимально консервативного жанра, пошатнулись. На волне хиппи-движения, активности «черных пантер» и усталости общества от войны во Вьетнаме прежние культурные нормы, сама мифология покорения Дикого Запада казались чем-то вопиюще несовременным. Вместе с Вудстоком и коммунами пришла эра вестерн-ревизионизма, подрывавшая привычные понятия о художественной выразительности, добре и зле, праведниках и негодяях.

«Буч Кэссиди и Сандэнс Кид» идеально залетел в подобные тренды. Первые зрители и критики не смогли этого осознать, зато теперь очевидно, что фильм Хилла, в отличие от массы современников, ни капли не запылился. Главный секрет – в том, что это трагедия, снятая в формате классического бадди-муви на языке легкомысленной комедии со щепоткой романтики. Это невероятно смешное кино: с первых же сцен, в одной из которых огребает здоровяк, оспоривший авторитет Буча, а в другой мелькает чрезвычайно обходительный сотрудник железнодорожной компании, которого Буч не менее обходительно просит пропустить его к сейфу. Здесь постоянно подтрунивают друг над другом и обстоятельствами, и даже когда дело попахивает керосином, Кид и Кэссиди вворачивают прикол за приколом.

На дебютных показах публика хохотала, да и сейчас над «Бучем» хихикаешь с искренним кайфом: он реально забавнее многих комедий прошлого (и текущего) века. Но 55 лет назад студия посчитала это недобрым знаком, не веря в успех комичных вестернов, и отправила фильм на перемонтаж. Руководители 20^th Century не врубились, какой бриллиант к ним попал. «Буч Кэссиди и Сандэнс Кид» – образцовая трагикомедия, где первая часть слова могла затеряться на фоне второй.

Однако на экране, начнем с этого, кровоточит пронзительная любовная линия, вписанная в каноничный треугольник: Сандэнс встречается с Эттой (Кэтрин Росс), в которую влюблен Буч. Сцена, где Этта и Кэссиди катаются на велосипеде под сахарный мотивчик Raindrops Keep Fallin’ On My Head, стала визитной карточкой ленты, и многие воспринимают ее как безобидный гимн ребячеству симпатичных бандитов. Солнышко, зеленая травка, белоснежные улыбки, дурацкие велотрюки Пола Ньюмана – красота!

Да только завершается эпизод тем, что Буч отчаянно пытается подкатить к Этте, а та осаживает его фразой-пощечиной: «Если бы я встретила тебя первым – мы были бы вместе». Вот и все. Ноль альтернативных вариантов. Даже брошенная в ответ острота Буча не отменяет того, как печальны его чувства к Этте и ее чувства к Сандэнсу, не способному толком их оценить. Эта сцена, внешне воздушная, ласковая, но убийственная по сути – идеальное отражение фильма. Который плавно перерастает в хроники бесконечного бегства, где за Бучем и Сандэнсом следует толпа размытых всадников, олицетворение абстрактного зла. Как в It Follows. Конкретного антигероя нет: ни шериф, собирающий ополчение, ни ведущий преследователей индеец на этот статус не тянут. Но спастись от зла враждебного Бучу и Сандэнсу (злу дружелюбному) не удастся.

Так что их оптимизм – просто удаль обреченных, последняя насмешка висельников, которые в одной сцене потешно грабят боливийский банк, по бумажке зачитывая фразы на ломаном испанском, а в кульминационный момент выясняют, что крутой вожак банды Буч Кэссиди ни разу не стрелял в человека. Еще более шокирующее признание, чем заявление Сандэнса, что он не умеет плавать. Но во втором случае беглецам удалось улизнуть от правосудия. А в первом откровение Буча выливается в фантастически классную перестрелку, которая мигом сделала Роберта Редфорда суперзвездой. Мы уже восхитились его расслабленным спокойствием, а теперь увидели, как он сеет смерть из пары револьверов и бесстрашно прикрывает друга, прежде чем бок о бок с ним уйти в вечность. Разумеется, с шуткой на окровавленных устах. Как иначе.

«Буч Кэссиди и Сандэнс Кид» дает тебе все, что ты вправе требовать от любого из жанров, его составляющих. Убойная комедия, улетный боевик, трогательная женская (и мужская) мелодрама. А еще один из величайших дуэтов, когда-либо разыгранных на экране. Как пишут в плохих рецензиях, Ньюман и Редфорд не играют, а живут! Секрет этой жизни, как и общего очарования «Буча», в расстреле привычных архетипов. Кид и Кэссиди – не герои и не головорезы, не романтизированные благородные робингуды и не законченные подлецы. В них всего понемножку намешано, и в этом они похожи на многих из нас.

Когда их прижимают, они не стесняются убегать (Голдману пеняли, что «Джон Уэйн бы не сбежал!»). И даже их гибель, с этим грандиозным стоп-кадром, вышла трагикомичной – припертые к стенке бандиты не знали, что их поджидает целая армия, и на полном серьезе надеялись свалить в Австралию. А в итоге, цитируя неудержимого outlaw наших дней Джонни Сильверхэнда, показали, как становятся легендами.

После первых показов критики объявили «Бучу» войну. Винсент Кэнби из New York Times прошелся насчет его «зияющей пустоты». Time писал, что Ньюман и Редфорд «страдают кинематографической шизой. Вот они помятые, но крепкие наследники устаревших традиций. А вот – низкопробные комики, чьи беседы и отношения могли бы перекочевать сюда из «Бэтмена и «Робина» (сериал 1960-х с Адамом Уэстом). Не пощадил «Кэссиди» и Роджер Эберт, назвавший его «медленным и разочаровывающим», а про развязку написавший следующее:

«Герои болтают так быстро и современно, будто в 1910-м произносили свои фразы специально для нас, умных типов из 1969-го. В заключительной перестрелке эти диалоги особо неуместны – все становится так плохо, что не веришь ни единому слову. Жестокий, кровавый финал тоже ошибочен: по-видимому, это неудачная попытка копировать «Бонни и Клайда».

Никто не спорит, концовка «Бонни и Клайда» – мощь. Герои, еще недавно такие молодые и беззаботные, превращаются в изрешеченные пулями куски мяса. Никакой долгой счастливой жизни. Лишь мгновенная безобразная смерть, без скрытых смыслов и полутонов. Но Буч Кэссиди и Сандэнс Кид ушли так же, как жили, – с усмешкой и надеждой на завтра, нахально подмигнув карге с косой. Нельзя застрелить миф. А раз нам не показывают, как эти двое умерли, то, может, они и не умерли вовсе? Этот финал впоследствии эксплуатировался множество раз, если требовалось подчеркнуть неоднозначность развязки. И даже в проходняках вроде свежих «Волков» прием работал блестяще, поскольку давал волю нашему воображению и позволял придумать персонажам новую жизнь. Дать им второй шанс.

Зрители «Буча» такое отношение оценили и занесли в его копилку больше $100 млн, сделав его с отрывом самым кассовым блокбастером года. На «Оскаре» статуэтки за лучший фильм и режиссуру забрал «Полуночный ковбой» Джона Шлезингера, однако в сценарной, операторской и музыкальных категориях «Кэссиди» был вне конкуренции. Роджер Эберт говорил, что герои «Кида» словно общались с «умными типами из 1969-го». Точно так же они общаются с типами из 2024-го, которые по-прежнему верят, что Буч и Сандэнс чудом сумели спастись.

Как спаслись и авторы фильма. В момент его выхода Голдман был раздавлен. Они с Хиллом явились в какой-то кинотеатр, вызвали менеджера и осторожно поинтересовались, как расходятся билеты. Тот ответил, что назревает аншлаг. «Случайно, наверное», – подумали сценарист с режиссером. И позвонили в другой кинотеатр. Там наблюдалась аналогичная ситуация. Хилл повернулся к Голдману и произнес: «Ну, может, все не так ужасно».