Как и зачем Владимир Машков вернул на легендарную сцену свою постановку – спустя 30 лет.
В Театре Олега Табакова – большая премьера. Точнее, громкое возвращение: спектакль «Смертельный номер» по пьесе Олега Антонова Владимир Машков впервые поставил в 1994 году. Тогда на сцену выходили Андрей Панин, Андрей Смоляков, Виталий Егоров и Сергей Беляев. Почти 30 лет спустя им на смену пришли молодые дарования: Владислав Миллер (Рыжий), Севастьян Смышников (Черный), Артур Касимов (Белый) и Владислав Наумов (Длинный). Все они месяцами оттачивали цирковые трюки, разучивали эффектные фокусы и прислушивались к Владимиру Львовичу, который сегодня не просто режиссер, но и художественный руководитель театра.
«Смертельный номер» полностью оправдывает свое название. В ночной тишине циркач, решив еще раз отрепетировать свой коронный номер, взбирается под самый купол и срывается. И вот вместо одного клоуна на сцене появляется целая четверка. Впрочем, чей еще вид принимать осколкам души?
Страх и скорбь быстро сменяет нечаянная радость – больше ничего не связывает их вместе, и каждый волен идти на все четыре стороны. Однако привычка – или ностальгия, или нежелание верить в произошедшее, а может, и невысказанный коварный план – заставляет их провести последнюю ночь вместе. То за кутежом с водкой, которую в ящике с реквизитом припрятал фокусник, то за трогательными воспоминаниями.
Четверка клоунов – четверка темпераментов: холерик, сангвиник, флегматик и меланхолик приходят к разным решениям и обращают внимание на разные вещи. Даже шутят по-разному: для того чтобы это понять, достаточно услышать фразу «Дохлый номер», оброненную при попытке вернуть к жизни разбившегося циркача. Но на деле каждый – опора и поддержка для товарища, хотя и кажется порой, что каждый только и делает, что перебивает другого.
Камерный, казалось бы, спектакль за два часа превращается то в пиротехническую феерию, то в душевный вечер, какие случаются всего несколько раз в жизни, то вдруг обретает форму страшилки, рассказанной у ночного костра. Зритель не устает удивляться, а молодые артисты старательно держат бешеный темп: вот один затягивает самую настоящую арию, вот другой прямо по креслам срывается в зал, где разыгрывается импровизация, а вот они уже соревнуются между собой в мастерстве фокусов.
Каждый тщательно, по крупицам, пересобрал персонажа и присвоил его себе. Подстроил под собственную органику, а затем пошел дальше – и вот уже филигранно разыгрывается ансамблевая история. И если на самой сцене всего четверо, за ней и под ней – почти полсотни помощников. Их не видно до самых поклонов, но именно эта невидимая армия помогает спектаклю работать точно, как часы.
Время действия – канун Первой мировой войны. Правда, отсылка на Театр Куклачева выдает анахронизм из 1990-х. К этой же эпохе апеллирует музыка Майкла Наймана из культового фильма «Повар, вор, его жена и ее любовник». Слом эпох еще не случился, только погрохатывает где-то в отдалении. Зато случилась жизнь, в которой уникальный и универсальный опыт слились воедино.
Парадоксально, что спектакль, который начинается с самой настоящей трагедии, далек от пессимистических размышлений. Да, за нелепым париком и накладным красным носом была жизнь. Была любовь, были мечты. Был страх, который постоянно приходилось преодолевать, и отвращение к постоянной и унизительной нищете. Но все это сменило беззаветное служение делу всей жизни.
И финал «Смертельного номера», который отдает дань памяти самым известным представителям профессии (в их числе Олег Попов, Юрий Никулин, да и сам Олег Павлович), выглядит необычайно уместно. А еще рождает новый парадокс: радовать людей – тяжелейший труд, но именно он в итоге позволяет вознестись над любыми горестями и лишениями.
Комментарии