Почему Микеланджело Антониони до сих пор актуален

29 сентября исполняется 110 лет со дня рождения выдающегося режиссера Микеланджело Антониони. Которого, как и многих других классиков, заочно уважают, но частенько записывают в безнадежные пережитки прошлого. Считают эдакой глыбой, которая возвышается среди давно минувших дней и не имеет отношения к нашей реальности. Однако картины Антониони с годами ничуть не теряют актуальности. Напротив – выглядят все более стильно и все сильнее задевают за живое. 5 подобных шедевров великого мастера, воистину нетленных, бессмертных и на удивление современных, мы и вспоминаем в нашем материале.

«Ночь» (1961)

«Сегодня вечером мне хочется умереть, потому что я тебя больше не люблю».

В 1960 году драма Антониони «Приключение» открыла так называемую «трилогию отчуждения». В 1964-м «Красная пустыня» ее закрыла. А между этими фильмами, каждый из которых способен лишить равновесия, притаилась лента, просто сбивающая с ног. Перекрывающая кислород. Заставляющая запамятовать, какой нынче час, день, год и век. В «Ночи» мы блуждаем по Милану в компании супругов Понтано: популярного писателя Джованни (Марчелло Мастроянни) и его благоверной Лидии (Жанна Моро). Навещаем в больнице их умирающего товарища. Заглядываем на светский раут. Сбегаем с него и бесцельно шляемся по улицам, пока не оказываемся на вечеринке, где чувствуем себя забытыми и ненужными.

Вам знакомо ощущение одиночества в радостной, пьяной, но такой чужой толпе? Когда в разгар шумной тусовки вдруг забиваешься в угол и таращишься в стену, ибо резко осознаешь: никому здесь нет до тебя ни малейшего дела. Пандемия коронавируса ослабила социальные связи даже среди близких людей, не говоря о случайных знакомых. Джованни и Лидия когда-то тоже были близки, но сейчас между ними лишь пустота. Конец иллюзиям, наивности, невинности. И отчаянные ласки двух незнакомцев кажутся не танцем страсти, а предсмертной агонией. Таков безупречно красивый фильм об умирании отношений, честнее и безжалостнее которого все еще не найти. 

«Затмение» (1962)

«Затмение» начинается с того же, чем завершается «Ночь»: очередная любовь, которая желала быть вечной, угасла, как затушенная в пепельнице сигарета. Ангелоподобная Виттория (Моника Витти) уходит от одного мужчины и встречает другого, хищно прекрасного маклера Пьеро (Ален Делон). Его стихия – биржевой хаос, истеричный дурдом из-за резкого падения или взлета цен на акции. Непонятно, какое место в его суматошной жизни может занять загадочная блондинка. Да и она сама этого не представляет. Ясно лишь, что банальных плотских удовольствий им не хватает, а предложить чего-то большего никто из них не способен. 

Вот еще одна ситуация, в которой наверняка бывал кто-нибудь из вас. Ночь, улица, фонарь, первый поцелуй, первая ночь, а затем – похмельное осознание, что человек рядом все-таки не «тот самый». И остаются только звонки без ответа да воспоминания о смешной ошибке вчерашнего лета. Делон и Витти с изумительной отстраненностью разыграли короткую лавстори, которую на самом деле и лавстори-то не назвать. Это сближение без подлинной страсти. Касания без истинной нежности. Пустые обещания и сорванное свидание, после которого печальные любовники могли бы узнать друг друга чуть лучше. Но они предпочли остаться чужаками, и этот страх перед чем-то новым – знакомствами, встречами, отношениями – многим присущ и сейчас.

«Фотоувеличение» (1966)

Одна из причин, почему картины Микеланджело Антониони по-прежнему актуальны, – их безупречный стиль. Ни «Ночь», ни «Затмение» визуально ни капли не устарели. Напротив, их образцовая эстетичность до сих пор способна вскружить голову. Чего уж говорить о «Фотоувеличении», вольной интерпретации рассказа Хулио Кортасара. На него, в свою очередь, повлиял хит Альфреда Хичкока «Окно во двор», где Джеймс Стюарт сыграл чрезвычайно любопытного фотографа со сломанной ногой.

Герой «Фотоувеличения» тоже фотограф, богемный молодой человек, который разъезжает на машине с открытым верхом и проводит время в компании моделей. Но, подобно другим персонажам Антониони, он не понимает, чего хочет от жизни, и страдает от ее однообразия. Представьте себе, даже гламур свингующего Лондона может показаться рутиной. Неудивительно, что фотограф цепляется за единственную интригующую ниточку – снимки из парка, на которых, вероятно, ему удалось запечатлеть убийство.

Но эта лжедетективная линия не ведет к сенсационным разоблачениям, а остается неким шифром, вызовом зрительскому воображению: граница меж реальностью и вымыслом не менее эфемерна, чем тонкие платья, едва прикрывающие роскошные тела лондонских красоток. Подобная таинственность магического реализма Антониони дразнит, водит за нос, выносит модный приговор круглосуточным тусовщикам и звездам 1960-х (Джейн Биркин, Верушка, Джимми Пейдж) и оставляет нас один на один с хитроумной головоломкой, которую и за сотню лет не разгадать. Что ж, тем интереснее пытаться!

«Забриски Пойнт» (1970)

Если «Фотоувеличение» стало кассовым хитом, то следующий фильм Антониони «Забриски Пойнт» провалился с оглушительным треском. Что, впрочем, не помешало ему приобрести не менее (если не более!) культовый статус. «Пойнт» важен прежде всего как портрет контркультуры переломной эпохи, когда «лето любви» внезапно закончилось, а зверства на рок-фестивале в Альтамонте и убийство Шэрон Тейт ознаменовали начало радикальных перемен в американском обществе. В кинематографе – в том числе: на заре 1970-х уже вовсю гремел Новый Голливуд. И так уж вышло, что итальянец Антониони снял фактически один из его манифестов.

Студенты обсуждают разные виды борьбы за свои права. Один из них, Марк, покупает оружие, угоняет самолет и где-то в пустыне знакомится с хиппушкой Дэрией. Дальнейший путь они продолжают уже вдвоем, сбегая от цивилизации, болтая о философских и не очень вещах, предаваясь любовным утехам. Но ничем хорошим этот своеобразный бунт против консервативных устоев не заканчивается.

Подобное кино о юношеском протесте, одновременно взрывное и медитативное, блуждающее среди скал под музыку Pink Floyd, The Rolling Stones и Grateful Dead, теоретически мог бы снять Жан-Люк Годар – если бы к началу 1970-х не ушел в подполье. Но, хвала судьбе, эту бескомпромиссную оду молодой недовольной Америке поставил Микеланджело Антониони. И заверил потомков, что пластмассовый мир не победит никогда. 

«Профессия: Репортер» (1975)

А эта картина Антониони посвящается всем, кто планировал начать новую жизнь, но не знал, как к ней подступиться. Герой Джека Николсона из «Профессии: Репортер» по имени Дэвид Локк – столь же известный в определенных кругах человек, что и фотограф Томас из «Фотоувеличения». Подобно персонажам «Забриски Пойнт», он торчит среди обжигающих песков, только африканских, а не американских, и работает над документалкой о местных повстанцах. Параллельно терзаясь мучительными раздумьями из-за того, что ни личная, ни профессиональная жизнь не приносит желаемого удовлетворения. И когда однажды он наталкивается на труп случайного знакомого, то путем нехитрых манипуляций меняется с ним личностью и отправляется в странствия по свету под чужим именем.

В англоязычном варианте фильм называется «Пассажир», словно рифмуясь с хитом Игги Попа The Passenger, – он выйдет двумя годами позже. Подобно лирическому герою Игги, который едет и едет, наблюдая за тем, как в ясном небе вспыхивают звезды, Дэвид Локк мотается из города в город, из страны в страну, заполняя пустоты в тоске повседневности попытками разузнать подробности из жизни покойного. Постепенно водоворот большой и маленькой лжи затягивает его все сильнее, а разрыв связей с прошлым оборачивается трагичным бегством по кругу.

Здорово, конечно, Антониони придумал – позвать на главную роль голливудского гиганта и снять псевдодетектив, в итоге оказывающийся экзистенциальной притчей об отчуждении. Таков последний подлинный шедевр итальянского маэстро, в который можно закопаться хоть десять раз – и все равно не быть уверенным наверняка, что каждый элемент причудливой киномозаики встал на свое место.