Питер – Экибастуз: Интервью с Александром Устюговым

Александр Устюгов – высокий, широкоплечий, да еще со сломанным в драке носом – олицетворение брутальности. Но при его таланте внешние данные не просто восхищают – дают невероятные возможности. Начав с образов жестких парней из милиции, актер вышел на масштабы исторических личностей. Сразу две роли – Петра Столыпина и Иосифа Сталина – привели его к «Золотому орлу». А накануне «КиноРепортер» аплодировал Устюгову, вручая премию «Событие года» сериалу «Столыпин». Из жизни Александра, в которой были и бокс, и шахтерские забои, и мотомарафоны, тоже вышел бы увлекательный байопик, и кто знает, может, однажды мы его увидим?

Впечатлившись тем, как органично смотрится Александр Устюгов в образе Петра Столыпина, а значит, не только в мундирах и фраках, но и в интерьерах старинных особняков, мы решили провести съемку в художественной галерее, где буквально каждый предмет дышит историей. Несмотря на пробки, ждать нашего героя не пришлось. Он появился в своей любимой кепке, на вопрос о которой признается: «Это кепка-талисман, она приносит мне удачу». И с улыбкой добавляет: «Вообще, очень удобно: можно с утра не причесываться, дойти до площадки, где профессиональные люди уложат волосы как надо». Пока над ним как раз колдует наш стилист, отмечаю, что Александр скромничает, потому что его роскошная шевелюра выглядит идеально. И в шутку спрашиваю, что за волшебный у него шампунь: в течение месяца один за другим выходили «Столыпин», «Последний богатырь. Наследие» и «Первый номер», и везде у него была очень короткая стрижка, а тут прямо копна… Александр смеется: «У меня действительно быстро растут волосы, но все три проекта уже давно снимались, так что никакого волшебства. Ну и чтобы сменить имидж, нужен какой-то промежуток между работой, а съемки шли параллельно».

Но стриглись, полагаю, все-таки ради Петра Столыпина?

— Конечно! Хотя на Петра Аркадьевича я вообще не похож, и честно говоря, не ожидал, что выберут меня. Тем более что я у большинства ассоциируюсь с несколько другими персонажами. Но меня утвердили почти сразу, чему был очень рад. И еще больше обрадовался, когда понял, что полного сходства никто добиваться не собирается и мне не придется играть в пластическом гриме.

В отличие от не менее значимой фигуры для истории нашей страны – Иосифа Сталина. В «Любви Советского Союза» вас в гриме почти невозможно узнать.

— Есть такое! Грим мало того, что отнимает кучу времени, еще и ограничивает твои мимические возможности. Но это вызов, а я люблю трудности.

И фильм, и сериал претендуют на «Золотого орла», но за роль Столыпина в сериале телеканала «Россия» вы еще и персонально номинированы. Причем впервые. Что в образе российского премьера для вас было особенно важным?

— Мне очень не хотелось делать из него икону. Я хотел показать, насколько это был талантливый, умный и целеустремленный человек, выдающийся политик, но при этом сделать его живым, человечным, полным любви к жене, детям и множеству окружавших его людей. Раз академики оценили, видимо, удалось!

Готовиться пришлось серьезно?

— Это было в радость. Петр Аркадьевич – уникальная личность, о нем существует немало литературы, и изучать ее было потрясающе интересно и познавательно. Я считаю Столыпина одним из самых ярких политиков в истории России. Главное и в то же время трагичное – он опережал свое время и потому не был понят и принят многими современниками. Уверен, если бы его не убили, не было бы ни революции, ни дальнейших трагических событий. Его идеями, его реформами мы пользуемся до сих пор.

Вы сказали, что раньше ассоциировались с другими персонажами. Какими? Только из последнего: премьер-министр, волшебник, бизнесмен… А на очереди «Князь Андрей», в котором действие вообще происходит в XII веке…

— Все так, но сколько времени и сил потребовалось, чтобы пробиться через стереотипное восприятие! Когда мы снимали «Золотую орду» (сериал 2018 года, – КР), это был мой первый исторический проект эпохи Владимиро-Суздальской Руси. До этого мне системно отказывали с формулировкой «нерусское лицо». А сыграл там вымышленного князя, и меня начали звать на всех князей, викингов – все подряд… И вот я прихожу на «Князя Андрея» и вижу лошадь, с которой снимался 12 лет назад. У меня, кстати, четыре картины подряд был личный княжеский конь Коля, который был закреплен за мной, где бы я ни снимался.

По задумке, Устюгов на наших фотографиях должен быть серьезным и задумчивым. И он настолько четко отыгрывает эту задачу, что порой кажется – ему что-то не нравится. Однако стоит что-то спросить, как он улыбается и шутит. Так, на вопрос про то, была ли у него в Театральном институте имени Щукина конная выездка, Александр признается, что все занятия пропустил: «Зачем мне? Я же из Казахстана, с детства в седле…» И как заправский комик-стендапер добивает: «Мы же вообще лошадей едим». Он и правда родился и вырос в казахском городке Экибастуз, увековеченном Иваном Бортником в боевике «Антикиллер». Помните, как его герой, вор-рецидивист, кашляя, чертыхался: «Гребаный Экибастуз!»? Ассоциация всплывает в памяти неизбежно. При этом Устюгов, много лет выступающий на сцене еще и как рок-музыкант, нашел названию города куда лучшее применение…

Знаю, что у вас очень необычный подход к профессии: найди какое-то интересное занятие, чтобы съемки и театр не были для тебя всем, и тогда ты сможешь искренне любить свою работу. Группа «Экибастуз» как раз такая ниша?

— Да, попытка самореализации, потому что, когда в очередной раз случается фиаско с работой, отнявшей у тебя 9 месяцев, за которые женщина успевает выносить ребенка, возникает щемящая неудовлетворенность от того, что все не так, как ты хочешь. И в эти моменты очень важно, что есть возможность уйти и создавать маленькие трехминутные произведения, петь, записывать, выступать, развиваться в этом. Это стабилизирует, помогает ставить мозг на место. На весну запланировали тур по 15 городам. И я надеюсь, что гастроли состоятся, и мы не устанем друг от друга.

То, что стало крепким словцом, вы превратили в название музыкальной группы. Так любите свою малую родину?

— (Улыбается.) Очень люблю! И начал любить именно в тот момент, когда оттуда уехал. Понял, что это место дало мне очень много сил, векторов, направлений. Экибастуз создан абсолютно искусственно. Это не город, а уникальное социальное явление. Туда в голую степь согнали сначала казаков, потом пленных немцев, уголовников, диссидентов, и все это густо смазали комсомольскими стройками. Люди ехали туда за романтикой с семиструнными гитарами, а попадали в минус 55. Там бывали Достоевский, Солженицын, Высоцкий, который и придумал, кстати, ругательство «Гребаный Экибастуз!» Местное население – невероятная мешанина из людей, которые оказались там по собственной или чужой воле, но и те и другие были безумны. У нас там каждый второй поэт-песенник, каждый третий художник. Я думал, что везде так. И только когда уехал, обнаружил, что вовсе нет. Такую концентрацию творческого начала я встречал только в Петербурге.

Поэтому вы туда из Москвы и перебрались?

— Отчасти. У меня по маминой линии бабушки-дедушки – ленинградцы-блокадники. Возможно, сработал какой-то генетический код. И наверное, в силу него же я использую название своего родного города. Я даже запатентовал все права на него.

Кстати, о генетическом коде! Родиться в Казахстане вовсе не значит быть казахом. И пассаж про нерусское лицо все не дает мне покоя. С чего вдруг такая странная формулировка отказа? В конце концов, русских актер играл с первых ролей. Тут же вспоминаю его морского офицера в «Солнечном ударе». Именно он из всех персонажей картины Никиты Михалкова первым появляется на экране. Чем эта роль не референс? Александр пожимает плечами: «Он белогвардеец, это другое!»

Интересно, на белого офицера, значит, похож, а на красного нет?

— Во всяком случае, на роли советских солдат меня не утверждали. Я играл только немцев. Но стоило выйти «28 панфиловцам», и «плотину» прорвало.

Ну да, в мини-сериале «Спасение капитана Максимова», который, как и «Князь Андрей», скоро выйдет на «России», вы сыграли роль командира разведгруппы – старшего лейтенанта Петра Степанова. Не староваты ли для старлея?

— В Великую Отечественную было много молодых полковников и генералов, но еще больше разжалованных. И мой герой – как раз из того неуживчивого типа – человек, у которого звезды срывают чуть ли не за каждую ходку на ту сторону. Неуживчивый, но зато живой.

Кстати, «Солнечный удар», которому недавно исполнилось 10 лет, был вашим дебютом в широкоэкранном кино. Удача?

— Ну, работа с Никитой Михалковым всегда большая удача. Кино и телевизионная продукция в принципе очень разные способы экранного существования. А кино Никиты Сергеевича – вообще отдельная ниша. И естественно, это уникальный опыт и огромная радость поработать с ним.

А что вас тогда особенно поразило?

— Да много всего! Читки, которые приняты в театре, – когда перед тем, как «встать на ноги», мы сидели и разбирали материал. А когда мы вышли на площадку, Никита Сергеевич предложил посуществовать в свободном режиме. Погружаясь в эпоху, в роль, в материал, мы могли импровизировать, понимая, о чем мы говорим. И это большая работа, которую телевизионная продукция себе позволить не может. Одну сцену Михалков вообще отдал нам на откуп. В ней мы играем в игру, которую он предложил нам придумать самим. И мы сидели в гостинице, сочиняли правила, пробовали, играли, обрели азарт. Это было незабываемо!

Понимаю, что вступаю на тонкий лед, но не спросить Устюгова о «Ментовских войнах» не могу. Роль брутального опера Шилова (курьезно, конечно, что у его героя там фамилия та же, что и у легендарного героя фильма Михалкова «Свой среди чужих, чужой среди своих»), безусловно, сделала актеру имя и на долгие годы обеспечила стабильной работой, но и буквально приковала к сериалу: он единственный, кто снялся во всех 11 сезонах. Александр отвечает внезапно серьезно и даже вроде бы чуть оправдываясь. Объясняет, что изначально это должен был быть один сезон, но проект выстрелил, и остановиться было просто невозможно… Спрашиваю, не в нем ли причина того, что яркий выбор ролей пришел сильно позже.

Есть мнение, что роль Шилова стала для вас своего рода проклятием.

— Очевидный вывод, потому что то самое стереотипное восприятие – оно и у зрителей, и у режиссеров, к сожалению, присутствует, и если тебя запомнили брутальным киллером или милиционером, то так и используют. Но на самом деле у меня было параллельно огромное количество работы. И возможно, как раз благодаря стабильности Шилова я мог экспериментировать, пробовать, рисковать, не боясь застрять в этом образе. Меня в театральный вообще брали как комедийного актера…

…Комедийного???

— Художественный руководитель (Родион Овчинников, — КР) сразу определил, что я не герой, а комедийный, острохарактерный актер. И потом я до выпуска доказывал, что герой. Сначала он сказал: ну хорошо, социальный герой, но не герой-любовник. Но в итоге к четвертому курсу сдался: ладно, герой-любовник! (Улыбается.) А когда говорили, что моим персонажам не хватает благородства, я сразу брался за князей и белогвардейцев, чтобы доказать обратное.

Худрук вас прямо на слабо брал!

— Конечно! Это и есть воспитание актера, когда в игровой форме тебе говорят, что это не твое.

Ну уж то, что бесполезно пытаться брать Александра на слабо, — очевидно. Шутка ли, он родился и вырос в маленьком степном городке, отучился в ПТУ на слесаря, работал в угольном разрезе… Вообще, когда актеры начинают жаловаться на переработки (а смены по 12 часов и съемки по 3–4 месяца почти без выходных — увы, данность!), обычно говорят: «Ага, шахтерам об этом расскажи!» При этом Устюгов является тем уникальным человеком, у которого имеется опыт в обеих профессиях, и потому он с полным правом может сравнивать. И вполне категоричен в этом вопросе: актерская работа сложнее, чем шахтерская.

Полностью интервью с Александром Устюговым читайте в новом номере журнала…