«О, Канада»: Нелинейная исповедь Пола Шредера

Признанный богемой режиссер документального кино Леонард Файф (Ричард Гир, в молодости – Джейкоб Элорди) умирает от рака, но соглашается поучаствовать в создании еще одного фильма. Фильма-интервью о его жизни, который бывшие ученики мастера снимают в присутствии его жены Эммы (Ума Турман). Но вместо мотивационных речей о его режиссерском пути рассказ Файфа сворачивает в другую сторону – мэтр решает напоследок поведать всю правду-матку о себе как о муже, отце и просто-напросто человеке. И колет глаза она теперь не только ему, но и всем присутствующим.

Пока молодые режиссеры стремятся попасть в тренды, так лихо сменяющие друг друга в наше время, или же создать свои, способные стремительно влиться в интернет-поток, опытные кинематографисты в принципе снимают то, что хотят. В подтверждение тому недавний «Мегалополис» Фрэнсиса Форда Копполы, ставший этаким opus magnum для самого творца, но уморительным мемом для зрителей. На первый взгляд, Пол Шредер, сценарист «Таксиста» и «Бешеного быка» и режиссер «Дневника пастыря» с «Холодным расчетом», ушел в копполовскую стезю, сняв фильм исключительно для себя. Но это не совсем так.

Психологическая драма «О, Канада» стала вторым детищем Шредера-постановщика, основанным на романе его друга Рассела Бэнкса, который покинул наш мир в 2023-м. Казалось бы, творец решил почтить память своего товарища-писателя в привычной для него форме, что может быть примечательного в таком фильме для широкой публики? Но стоит отбросить скептицизм в сторону: на деле экранизация не стала просто трибьютом или же саморефлексией 78-летнего Шредера о собственной жизни и смертности. А если и саморефлексией, то не без любопытных приемов и морали.

Заметной особенностью «канадской» ленты стало фрагментарное нелинейное повествование, кажущееся абсолютно уместным. Посудите сами – когда пытаешься вспомнить какие-то события из далекого прошлого, тем более травмирующие или стыдные, невольно начинаешь путаться в хронологии, именах и локациях. Так и герой Ричарда Гира бродит по закоулкам памяти, то неловко цепляясь за один поворот, то перескакивая совсем в другое место. Напоминаем, что Файф находится при смерти, еще и обезболивающими напичкан. Так что ожидать складности от его рассказа не стоит.

«Это моя последняя молитва», – говорит Леонард слушателям. И справедливо, что молитва его практически не затрагивает профессиональное величие режиссера, которого он достиг якобы случайно. А фокусируется в основном на любовных похождениях, изменах женам, походах «за хлебом» и скитаниях Файфа. Будь то поездка в сторону канадской границы в стремлении сбежать от войны во Вьетнаме или метания в душе человека, которому чуждо понятие совести. И в последние часы жизни героя его славная карьера отходит на последний план, ведь есть темы для обсуждения поважнее кинематографического искусства. Что есть искусство жизни и чести, коего он так и не смог познать.

Рак постепенно пожирает не столько тело Файфа, сколько его разум и силы на то, чтобы открыться своей жене и всему миру, исповедовавшись в грехах. И туман, расстеленный Шредером по этой исповеди, хоть, возможно, и помешает восприятию ленты, рассчитанной явно не на просмотр под попкорн, смотрится вполне органично. Восстанавливать строгую хронологию событий жизни Леонарда здесь ни от кого и не требуется. Ведь общий портрет беглеца и лжеца, неспособного искренне любить, вырисовывается из всех этих фрагментов. Отчего и предсмертное покаяние героя попадает точно в цель.

Помогают Шредеру два секс-символа – Джейкоб Элорди, кумир нынешнего поколения, и Ричард Гир, получавший письма поклонниц пачками в 1990-х. Здесь опытный артист совершенно не стесняется некомплиментарности своей роли. Гир играет жалкого, физически немощного и морально опустошенного старика и делает это с большим достоинством. А «лучшая версия» его героя в исполнении молодого и горячего Элорди на контрасте со стариком выглядит еще неоднозначнее. Звезда «Солтберна» буквально одними глазами отыгрывает потерянность Файфа на перепутье его становления.

При многочисленных тайм-джампах образ шредеровского героя не распадается на две фракции – два актера по-прежнему играют одного и того же бесчестного эскаписта. Усиливают это впечатление и моменты, когда постановщик «отправляет» Гира в прошлое, показывая его в сценах из молодости Файфа вместо Элорди. Но вот фокус – Ума Турман наоборот играет сразу двух женщин из жизни героя (прямо как Тильда Суинтон в «Комнате по соседству» Педро Альмодовара). Согласитесь, неплохая вишенка на торте драмы, обыгрывающей суровые ловушки памяти.

Сдается, однако, что исповедь Шредера вышла чересчур затянутой даже при 91 минуте хронометража. А секрет профессионального признания Леонарда так и остается загадкой для зрителя, хоть все вокруг и смотрят ему в рот. Так «О, Канада»  переходит ту грань, где саморефлексия создателя стройно вписывается в канву его ленты, и начинает скорее раздражать публику, которая все-таки разделяет Файфа-героя и Шредера-режиссера. Как это вроде бы и предполагается авторским замыслом.

Невооруженным глазом видно, как Шредер сочувствует умирающему персонажу Гира и четко улавливает иррациональность деяний его молодой версии в исполнении Элорди. И горько рефлексирует над прожитыми летами, а также карьерой, где нашлось место и громким успехам в соавторстве со Скорсезе, и персональным тихим бриллиантам. Но хоронить себя при жизни точно не стоит, а возраст таланту не помеха. Как и провалы в памяти не помеха желанию раскаяться и открыть правду.