«Обоюдное согласие»: Первый российский MeToo-сериал

Молодая женщина, работающая учительницей русского и литературы в школе маленького приморского городка (Светлана Иванова), тусовалась на яхте в узком кругу знакомых и стала жертвой группового изнасилования. После чего написала заявление в полицию. Но так как в числе тех, кто над ней надругался, были влиятельные люди – чиновник и бизнесмен, затеявшие в городке строительство курорта (Тарас Кузьмин и Шамиль Хаматов), – дело продвигается со скрипом. А в силу того, что слухи в маленьких городках имеют обыкновение распространяться стремительно, существование потерпевшей становится все более невыносимым.

Новый сериал Валерии Гай Германики «Обоюдное согласие» выглядит так, будто после «Школы» и «Краткого курса семейной жизни» прошло не десять с лишним лет, а вот буквально недавно они вышли. Снова эта свободно витающая в пространстве, периодически утыкаясь в чье-нибудь лицо, ручная камера. Снова этот нарочный эффект отсутствия постановки, должный придавать реализма. Снова эпатажно, бескомпромиссно вскрываются остросоциальные нарывы. Что вкупе как бы громко сообщает: Гай Германика вернулась править.

Только есть небольшой нюанс. «Школа» и «Краткий курс семейной жизни» все-таки вышли больше десяти лет назад. И то, что тогда казалось чем-то свежим, смелым и неординарным – особенно на фоне всего остального телевизионного контента того времени, – сейчас, когда российские сериалы доросли до общемирового уровня, смотрится как минимум несколько устаревшим. Мельтешение ручной камеры, давно вышедшее из моды (ко всеобщему облегчению), утомляет; отсутствие постановки зачастую воспринимается вовсе не как прием, а словно актеры действительно не понимают, что им делать; эпатажем – ругательствами и оголениями – нынче вообще никого не удивить. Одни остросоциальные нарывы никуда не деваются.

Впрочем, надлежит заметить, рассматриваемая в данном случае проблематика тоже актуальность свою слегка уже утратила, оставшись где-то там, далеко в прошлом. Кто теперь помнит такое слово – «миту»? Вроде бы что-то на доковидном. Но, разумеется, на самом деле тема все еще важная, насущная. Тем более у нас ее вот так – непосредственно в лоб – прежде никто не изучал. Все как-то вскользь, мимоходом. А тут целая Гай Германика за нее взялась – барышня, что ни говори, цепкая.

И вот она, значит, берет и дотошно разбирает усредненную такую, показательную во всех отношениях ситуацию. Специальный персонаж для этого выделен – предпенсионного возраста усатый следователь (Андрей Козлов), матерый и неподкупный. У него в деле личный интерес, но вообще дядька, насколько возможно, беспристрастен. Всем задает каверзные вопросы, провоцировать не гнушается, честно пытается докопаться до сути. Потому что как бы ни было все на первый взгляд однозначно, а мало ли чего. Люди-то разные бывают, и обстоятельства бывают разные.

С другой стороны, первые два эпизода, доступные на данный момент (из шести всего), не содержат ни намека на какое-то нестандартное развитие событий в дальнейшем и сводятся в основном к проговариванию очевидного, а также к комментариям насчет этого очевидного. Про виктимблейминг, провинциальные пуританские нравы, коррупцию до кучи. Не бог весть какие откровения, однако кто-то наверняка сочтет такое устное упражнение небесполезным. Да и встречается, стоит признать, порой что-нибудь любопытное, остроумное.

Вот, скажем, сыгранный Борисом Щербаковым отец одного из предполагаемых насильников, колоритный старик, главная функция которого – недовольно ворчать. Зачем бы ни был он здесь нужен, одно его присутствие заметно скрашивает угрюмую обстановку. А Гай Германика, глядишь, и выкинет еще что-нибудь из ряда вон. Она ведь особа непредсказуемая, тем и славится. Очень хочется верить, что это свое качество не потеряла где-нибудь. Иначе было бы совсем грустно.