В пастельных тонах: Культовые сцены секса в кино

Только последний ханжа станет спорит с тем, что секс является существенным элементом человеческой жизни. Даже основополагающим, раз уж на то пошло. А кинематограф служит в том числе тому, чтобы человеческую жизнь отражать, и в нем, следовательно, тоже без этого никак. Притом репрезентация секса в кино за последние сто с лишним лет претерпевала множество трансформаций, как и отношение к сексу в обществе. Как именно это происходило, мы покажем на нескольких наиболее знаковых примерах.

«Мария отходит ко сну» (1896)

После свадьбы молодожены уединяются в будуаре, готовясь совместно возлечь. Невеста раздевается, пока жених нетерпеливо ожидает за ширмой, украдкой за возлюбленной подглядывая. Сейчас это нам видится смешной невинной сценкой, но тогда, на заре кинематографа, ничего более фривольного и представить себе было нельзя. А сам нехитрый сюжет обрел такую популярность, что в последующие годы не раз переснимался – в том числе Жоржем Мельесом (1899) и студией Pathé (1901, 1904, 1907). По стечению обстоятельств целиком фильм не сохранился – только вот этот кульминационный, так сказать, фрагмент.

«Экстаз» (1933)

Эта чехословацкая мелодрама Густава Махаты о неравном браке наделала в свое время немало шума: ее повсеместно запрещали, осуждали и цензурировали. В частности, неодобрительно в адрес фильма высказался сам папа римский Пий XII (не лишним тут будет вспомнить, что Пием XIII позже будет наречен не кто иной, как Ленни Белардо). А все из-за буквально пары сцен. В одной героиня Хеди Ламар купается и бегает по лесу абсолютно голая – и это первое в истории изображение обнаженного женского тела в непорнографическом кино. А в другой содержатся первое (как считается) изображение адюльтера и первое изображение женского оргазма. Тройной комбоудар по общественной морали!

«Я любопытна – фильм в желтом» (1967)

На пике сексуальной революции в авангард вырвалась Швеция (да, понятие «шведская семья» таки не с бухты-барахты возникло). Границу между киноискусством и порнографией взялся размывать шведский деятель Вильгот Шеман посредством своей экспериментальной дилогии «Я любопытна». Из которой наибольшее возмущение вызвала первая часть, с подзаголовком «Фильм в желтом» (вторая – «Фильм в голубом»), открывающаяся, что забавно, выступлением Евгения Евтушенко.

Главная героиня – подруга Шемана, студентка, которая увлекается политикой, активизмом, всякими левыми идеями, а в свободное время ведет разнузданную жизнь. Собственно, примеры последнего в изобилии представлены: полная обнаженка, постановочный секс, мужские гениталии крупным планом и различные манипуляции с оными. Такое и сейчас особо впечатлительных способно шокировать, а в те годы и вовсе было невиданным, беспрецедентным безобразием. И кстати, о размывании границы: это ведь не фигура речи. В США действительно пришлось через суд решать этот вопрос – считать фильм порнографией или нет. Дело дошло аж до Верховного суда, постановившего, что нет, не считать.

«Грустное кино» (1969)

Но Энди Уорхол пошел еще дальше, не размыв, а фактически полностью границу устранив, по крайней мере на какое-то время. Его «Грустное кино» (Blue Movie, второе название еще более лапидарно – Fuck) представляет собой двухчасовой диалог двух любовников (Вива и Луи Уолдон) о войне во Вьетнаме и других вещах, плавно перетекающий в половой акт – и не постановочный, как у Шемана, а вполне реальный. Фильм попал в широкий прокат, тем самым открыв дорогу на большой экран настоящей, без всяких оговорок, порнографии (сам Уорхол свое «Грустное кино» к этой категории не относил) – «Глубокой глотке», «Открытию Мисти Бетховен», «За зеленой дверью», «Дьяволу в мисс Джонс» и так далее. Так в Америке начался золотой век порно, продлившийся до середины 1980-х – до расцвета домашнего видео, с наступлением которого практика просмотра порно в публичных кинозалах сошла на нет и порнография постепенно из области мейнстрима вернулась в андеграунд.

«Последнее танго в Париже» (1972)

Да, та самая сцена с маслом. Она и тогда многих возмущала, а теперь, в эпоху торжествующей новой этики, Бернардо Бертолуччи бы за такое прогрессивная общественность прокляла, четвертовала, обезглавила и сожгла. Правда, уже не за саму сцену, а за то, как она была поставлена: актрису Марию Шнайдер никто ведь не предупредил, что Марлон Брандо собирается с ней проделать. Это уже порождает этическую дилемму, учитывая, что именно благодаря пущенной в ход грязной уловке сцена получилось столь натуральной, выразительной и до сих пор вызывает острый дискомфорт. Оправдывает ли цель средства – вопрос, как всегда, дискуссионный, но представления о том, как может демонстрироваться на экране сексуальность, фильм изменил навсегда.

«9½ недель» (1985)

Ну а потом пришел поручик Эдриан Лайн и все опошлил. Презрев знакомую всем с детства заповедь «не играйся с едой», он руками смазливого красавчика Микки Рурка (Микки Рурк когда-то был смазливым красавчиком) принялся остервенело, нарочито небрежно кормить Ким Бейсингер всеми подряд продуктами из холодильника – в качестве прелюдии к грязному и, надо полагать, липкому совокуплению. Вот он, исторический момент, когда эротика превратилась в попсу, предмет массового употребления. И никакие номинации на «Золотую малину» не помешали описанному акту кулинарного извращения заполучить неофициальный статус самой растиражированной секс-сцены – за счет в основном множественных пародий.

«Титаник» (1997)

Одна из причин, по которой «Титаник» является объективно великим фильмом, – то, как изящно Джеймс Кэмерон умудрился протащить секс в крупнобюджетный проект с «детским» рейтингом. Чтобы, с одной стороны, ничего такого не показать и вписаться в параметры PG-13, а с другой – чтобы близость была непременно эффектно продемонстрирована. Для этого оказалось достаточно (простой советской…) ладошки Кейт Уинслет на запотевшем стекле. В результате споры о том, в какой конкретно позе Джек и Роуз там предавались утехам, не утихают до сих пор (вы просто попробуйте себе это представить, держа в уме расположение ладошки), а этот яркий визуальный образ сделался немногим менее узнаваем, чем стойка с растопыренными руками на носу корабля.