Александр Олешко 2.0: «Я могу и хочу меняться»

Вручая Александру Олешко премию «Событие года» за главную роль в спектакле Театра им. Вахтангова «Павел I», «КиноРепортер» отметил, что эта работа открыла актера с совершенно новой стороны и помогла узнать реальную глубину его творческого диапазона. И по признанию Александра, это как раз и было его основной задачей. А съемка и интервью зафиксировали те перемены, что с ним произошли.

Очень нетипичная для вас фотосессия получилась. Причем вы сами настаивали на том, чтобы она была именно такой — не парадной.

— Я хотел, чтобы меня словно врасплох застали. Чтобы «КиноРепортер» увидел: я взрослею, я живой, разный. Уставший, тревожный. Телеэкран требует энергии, молодости, красоты, яркости. А кино дает актеру не только возможность перевоплощения, но и счастье быть самим собой. Это не значит, что я расхотел быть для зрителей тем, кого они привыкли видеть. Просто я могу и хочу меняться. И кроме условного красного клоунского носа, у меня есть много других граней и красок.

Во время съемки обратил внимание, что, кроме, конечно же, шуток и общения, было какое-то напряжение…

— Я всегда хочу, чтобы в работе всем было удобно и радостно. Но это не всегда получается. Все люди разные. Не угадаешь. Скорее я был не напряжен, а сосредоточен. Я должен понять сегодняшний день. При этом не предав себя. Хочу углубления. Прошедший год именно таким был для меня в работе.

Брал интервью у вас ровно 10 лет назад. Тогда был как раз невероятный взлет вашей популярности. Что считаете своим основным достижением за эти годы?

— Главное, что я остался нормальным человеком. И очень много работал. Не заболел болезнью, которая красиво называется «звездная». Во мне не произошла профдеформация, что, к сожалению, в нашей среде случается, и далеко не каждый способен понять, что он становится другим. Если нет рядом людей, которые могут треснуть по башке и сказать правду, и если нет потребности эту правду услышать, возникают печальные истории. Я такое наблюдал не раз.

Опасная профессия!

— Не случайно говорят: «Было в семье три брата – два здоровых и один артист». Семь часов вечера, рабочий день подходит к концу, люди выдыхают усталость, постепенно расслабляются, а у актеров только начинается спектакль или середина смены, или они выезжают на ночную съемку… Совсем другая жизнь! И при всех возможностях, которые перед артистами открываются, со всем этим справиться и остаться человеком – серьезное достижение.

Более четверти века вы постоянно играете в театре, снимаетесь в кино, работаете на телевидении. Кто вы в первую очередь?

— Человек, который всегда хотел много работать. Чтобы меня увидели и услышали люди. Когда мы выпускались из театрального, в год снимался один сериал. Большого кино практически не было. Поэтому было неважно, через что ты придешь к зрителю – театр, кино или телевидение. Главное, прийти. Мы были абсолютно никому не нужны. В Щукинском училище нас на курсе было больше 30 человек. На показах в театры меня одного с курса пригласил Константин Райкин в «Сатирикон», Валентин Плучек и Александр Ширвиндт в Театр сатиры, а Олег Ефремов во МХАТ. Олег Николаевич пригласил в свой кабинет и сказал такие слова в мой адрес, что вряд ли решусь их когда-либо опубликовать. Я взял тогда на встречу диктофон и попросил разрешения записать наш разговор. Мне очень хотелось зафиксировать диалог с великим человеком. Но получился его хвалебный монолог о том, как я существую на сцене. Мне было 23 года, не мог во все это поверить. Кстати, как и во многое, что произошло дальше в моей жизни. У меня вообще ощущение, словно ничего еще и не было – это все какая-то репетиция, подготовка к чему-то действительно большому и серьезному. И все еще впереди!

В вашей жизни был и Театр сатиры, и 10 лет в «Современнике». Параллельно более двух десятилетий играете в Театре Вахтангова. Почему меняли сцены?

— Искал тот материал и тех людей, которые помогли бы мне найти и выразить себя… Я благодарен всем театрам, в которых играл. В Театре сатиры за три репетиции ввода в спектакль Плучека Валера Гаркалин объяснил мне то, что до студентов иногда не могут донести четыре года. Он был не только потрясающим актером, но и гениальным педагогом. Я ему так благодарен! А в «Современнике», выходя на сцену, где одновременно Неелова, Гафт, Кваша, Гармаш, Яковлева, Суховерко, Петрова, да еще и под руководством Волчек, как будто каждый вечер заново оканчиваешь театральный институт.

Думаю, теперь, когда выходите на сцену, это ощущение уже не у вас, а у молодых актеров, которым повезло с вами играть…

— У молодых актеров сейчас очень много возможностей. Для старта есть кино, сериалы, платформы, самые разные жанры. У них нет времени на волнение. Что касается этой роли, я сам себе решил устроить серьезный, честный экзамен. Очень долго искал режиссера, который согласился бы на риск, решился пройти сквозь предубеждения и разрушить хотя бы на время стереотип, тот ожидаемый набор красок и качеств, которые есть у актера по имени Александр Олешко. Не люблю, когда про себя говорят в третьем лице, но здесь это уместно.

Спектакль «Павел I» и ваше появление в нем вызвали большой резонанс.

— Нужен был удар, начиная с афиши. Чтобы сразу говорили: «Олешко? Павел I? Вы там с ума, что ли, сошли?» Я встречался с разными режиссерами: кто-то отказывался, кто-то говорил, что подумает, а время подходило – я не мог больше ждать! Посмотрел все постановки Натальи Ковалевой (режиссер спектакля, – КР), поговорил с ней, и она не сразу, но согласилась попробовать. Составила список пьес, но они ничем бы не удивили ни меня, ни зрителей. А потом предложила: «Может быть, «Павел I»?» И тут как молния сверкнула: вот оно! Я так рьяно взялся за работу, что даже не успел испугаться.

А как формулировали самому себе задачу?

— Эта роль должна была подтвердить – я имею право продолжать жить и работать в прославленной труппе легендарного театра в его новом столетии. Есть так называемая вахтанговская дуга: от комедии и водевиля через мелодраму и лирическую комедию до драмы, и от нее – к трагедии и обратно. И если ты все это умеешь, значит, ты истинный вахтанговец. Сыграть роль в совершенно новом для себя жанре – судьбоносный перекресток. Сказать спасибо всему, что уже было в твоей творческой жизни, а потом рискнуть и начать заново.

Смело!

— Понимаете, у меня, в общем, все было в порядке. Можно было продолжать жить и заниматься всем тем, чем и раньше, – ярко и с любовью. Но в детстве сформулировал мечту – я человек-оркестр! Много учился, много умею и могу. Во многом самоучка. Наблюдая за грандиозно талантливыми людьми, пытался понять, как они работают. Может быть, поэтому у зрителей большой кредит доверия ко мне. Они видят, что я их не обманываю. Учусь у них на глазах.

Вам не было страшно браться за такую роль?

— Меня отговаривали. Рассказывали страшные истории и случаи, как актеры не доживали до премьеры…

А у вас с Павлом еще и возраст один…

Я прочитал, что императора убили в марте 1801 года, когда ему было 46 лет, как и мне. Премьеру спектакля назначили именно в марте… Я хотел проскочить все эти страхи.

Павел же был очень сложной, неоднозначной личностью. Что вы прежде всего хотели донести со сцены?

— Его слова: «Господи, как бы я хотел сделать всех людей счастливыми!» Это, кстати, очень похоже на мои собственные идеалистические желания: мир во всем мире, счастье и радость, покой и гармония, взаимопонимание и взаимоуважение. Его, кстати, поэтому простые люди очень любили – потому что он хотел своими реформами укрепить Россию и сделать всех счастливыми с низа до верха, а не наоборот. Если бы он смог это осуществить, многих страшных геополитических катастроф – в том числе нынешних – думаю, не было бы. Он бы их тогда еще купировал.

В свое время вам довелось окунуться практически в ту же эпоху и на экране – в сериале «Екатерина. Взлет», где сыграли прославленного портретиста Федора Рокотова. В кино подход к работе над историческими драмами иной?

— Это всегда зависит от тех задач, которые ставят продюсер или режиссер. Но в любом случае это счастливая возможность сесть в машину времени наяву. Особенно если съемки проходят не в павильонах, а в интерьерах. В какой, скажите, жизни я бы мог ночевать в легендарной Янтарной комнате Екатерининского дворца?

???

— Пока в соседних залах снимали другие сцены, ко мне подошел техник: «Саш, у нас там в вагончике генератор полетел, на улице холодно, посиди пока в Янтарной комнате!» Я прилег калачиком на полу на принесенном коврике и… задремал. Проснувшись, сам себе говорю: ну вот и такое было в твоей жизни. Мог бы я об этом думать, когда впервые оказался здесь с родителями на экскурсии? Невероятно!

Почти одновременно с Павлом вы сыграли еще одну историческую личность – Владимира Немировича-Данченко в фильме Карена Шахназарова «Хитровка. Знак четырех». То, что нет никого, кто бы мог упрекнуть «он не так ходил, не так говорил», упрощает работу?

— Я сам себе самый жесткий критик! Для этой роли ел пирожки на ночь, специально набирал вес, так что груз ответственности на мне лежал во всех смыслах. Проделал серьезную подготовительную работу, много читал. В какой-то момент Карен Георгиевич сказал: «Послушай, мне нужен живой человек, а не памятник!» Кстати, в 2006-м снимался в сериале Дмитрия Брусникина «Оплачено смертью» в роли Моцарта и прочитал и переслушал столько, что услышал от Дмитрия Владимировича: «Это тот случай, когда актер подготовился лучше, чем режиссер».

Кстати, очень люблю спрашивать актеров, по какой роли их больше всего узнают. Дело в том, что даже самые маститые артисты чаще всего называют телепроекты.

— Очень благодарен телевидению: оно всем про меня рассказало и всем меня показало. Для меня это волшебный мир, еще в детстве прописанный мной в тетрадке как одна из профессий, которую хотел бы освоить. Поле, которое вспахал и засеял, и, как мне кажется, зерна дали прекрасные всходы. Я себя там в телеэфире не придумал! Наоборот, когда вижу себя на экране, думаю: ух, сколько в этом человеке радости и энергии, он просто заряжен жизнелюбием – хотел бы быть, как он. И тут же вспоминаю, так это я и есть! Просто там я громче, ярче. Я не устал от этого, но очень хочу, чтобы меня увидели и почувствовали другим.

А если говорить о телесериалах? Думаю, одна из ваших самых узнаваемых и любимых зрителями ролей – Василий Федотов по прозвищу Аллигатор из «Папиных дочек». Роль, к которой вы вернулись в недавнем перезапуске сериала. Каково это – вновь примерить образ из прошлого?

— Эту роль очень люблю! Куда бы ни приехал, уже давно не дети, а взрослые люди расплываются в улыбке и говорят: «Спасибо вам за детство!» После премьеры фильма «Подкидыш» Фаину Раневскую дети всей страны стали называть Муля. И она как-то сказала: «У каждого актера должна случиться своя Муля». Вот мой Аллигатор из «Папиных дочек» – моя Муля.

Полностью интервью читайте в февральском номере журнала «КиноРепортер»