«Я все еще здесь»: Несокрушимая женщина в обстоятельствах непреодолимой силы

Бразилия, начало 1970-х. Рубенс (Селтон Мелу) и Юнис (Фернанда Торрес) Пайва живут свою лучшую жизнь вместе с пятью детьми в роскошном доме у океана. Но жизнь страны не так безоблачна – власть захватила военная диктатура, которая без разбора людей в госизмене и терроризме обвиняет и судьбы ломает. Казалось бы, до Пайва им не добраться, поводов на то нет, но однажды утром в их райское гнездышко заявляется компания угрюмых мужчин в гражданском и увозит Рубенса. Неясно, куда, зачем и почему, но ясно одно – теперь только хрупкая Юнис может побороться за правду и счастье своих детей. И отстоять честь любимого мужа.

Начнем, простите, с маленькой исторической справки. В Латинской Америке образца второй половины XX века главными врагами народа были хунты, прокладывавшие путь к власти на танках и удерживавшие ее ружьями. Почти все страны жаркого континента успели прочувствовать на себе огонь террора и впоследствии немало порефлексировать над общенациональными травмами. Эта рефлексия затронула и киноделов, которые регулярно освещают соответствующие события в более или менее сгущенных красках. Исключением не стал и бразилец Уолтер Саллес, чье имя вам, скорее всего, ни о чем не говорит. Скажет за него лишь один нескромный факт: его драма о хунте 1964–1985 годов получила «Оскара» в категории «Лучший фильм на иностранном языке». Однако, как это часто бывает, ценна и исключительно важна эта картина оказывается и вне признания академии.

Несмотря на сеттинг, казалось бы, предполагающий демонстрацию военного произвола на улицах и всенародного ужаса в этой несвободе, Саллес берется за создание не портрета эпохи, а в первую очередь портрета сильной женщины. И при этом абсолютно реального исторического персонажа – картина «Я все еще здесь» основана на одноименных мемуарах Марсело Пайва, сына Юнис и Рубенса, с которыми приключилась эта, увы, невымышленная история. И держится лента на хрупких плечах Фернанды Торрес, взявшей на себя нехилую ответственность сыграть настолько знаковую для бразильцев фигуру борца за гражданские права. Большую часть повествования камера выхватывает полные боли глаза Юнис и ее тревожные, но полные решимости движения. Движения вперед к справедливости и свету и прочь от превратностей ненавистного режима.

Невообразимо убедительная игра Торрес становится тем самым китом, на котором стоит весь драматизм фильма, – недаром актриса удостоилась за эту роль статуэтки на «Золотом глобусе» и номинации на «Оскара». Ей веришь и сочувствуешь в любой отдельно взятый момент трансформации ее героини из милой хранительницы домашнего очага в неустрашимую воительницу и львицу, свирепо охраняющую свою семью от чужаков. При этом Торрес здесь не кричит в отчаянии и не роняет ни слезинки – по словам Марсело, он ни разу не видел, чтобы его мать плакала. Ее Юнис крепко держит себя в руках, не позволяя себе показать слабость при детях. Тем не менее в одних только глазах и малейших изменениях мимики героини читается паника, которая так и норовит взять ее действия под свой контроль. Но сеньора Пайва была сильна и крепка как кремень, так же сильна и ставшая ее киновоплощением Торрес. 

Однако Саллес не ограничивается лишь историей Юнис и не умалчивает о тогдашних настроениях в обществе за пределами одной семьи. Второстепенные герои здесь, например, прямо заявляют, что Бразилия напоминает им «бомбу замедленного действия». Чье жуткое тиканье все слышат, но поначалу боятся признаться самим себе в потенциале ее разрушительной силы. И пока взрыва не случилось, стараются сохранить моменты счастья и покоя, что вот-вот у них отнимут, в совместных фотографиях у океана и посиделках в прохладе дома. Которые не всегда были просто посиделками, но часто собраниями диссидентов. Что находит отражение и в их быту – вот, например, пластинку британцев King Crimson у Пайва находят, а старшенькая так и вовсе из свободного Лондона видеоприветы им шлет. И чем больше по ту сторону океана они поглядывают, тем сильнее гнет на себе чувствуют.

Постановщик специально посвящает первый акт неспешному знакомству с семейством, за чьей персональной трагедией виднеется великая трагедия всего народа. Мы не узнаем, сколько всего бразильцев погибли под катком репрессивной машины хунты, как не увидим и намеренно устрашающих кадров с массовкой. Это и не нужно – весь нерв народной травмы здесь пропущен через беду одной семьи. Очевидно, что таких семей были сотни и тысячи. Саллес поступает мудро, сфокусировавшись на Пайве и ее детях, и следование мемуарам участника событий опять же идет на пользу эффектности его драмы. Возможно, только финал ленты с уже пожилой Юнис кажется излишним ввиду своей неинформативности – свою беду герои уже приняли и жить с ней научились, а про судьбы их, в частности про становление Пайва именитым юристом, уже все понятно. Но сочтем это за финальный жест памяти этой семье.

В угоду зрелищности и ясности посыла играют и контрасты, умело эксплуатируемые Саллесом. До того самого фатального события в жизни семьи светит солнце, такое яркое на небе Бразилии, океан ласкает резвящихся детей своими волнами, а Юнис готовит домашним свое фирменное суфле. А после – окна плотно завешены, дети обеспокоены (даже младшие, не особо осознающие масштаб трагедии, что зашла к ним в дом). Но их мама, как гласит название картины, все еще здесь, и храбра она как никогда. Хоть наряды ее уже лишены того лоска – ведь в военной тюрьме не до поддержки образа идеальной домохозяйки, а выйдя на свободу, хочется лишь до скрипа отмыться, – стати она не теряет. Не теряет стати и сама лента, в своем завершающем акте не скатываясь в слезливую «пожалейку», что происходит, например, в чрезмерно сентиментальном эпилоге «Бруталиста» Брэйди Корбета.

Напротив, как до отчаяния и плаксивости не опускается героиня Торрес, так и сама драма (местами, к слову, настолько тяжелая, что становится физически больно ее смотреть) не принимает лишь темные тона. Она насквозь пропитана светом и надеждами на лучшее будущее, которое непременно наступит, если к этому прилагать хотя бы маленькие, но уверенные усилия. Не зря на первой совместной фотографии, сделанной без отца, семейство улыбается, несмотря на уговоры хитрых дядек-журналистов выглядеть серьезнее и мрачнее. Ведь и мама, и дети все еще здесь, и всем им надо жить дальше и прокладывать себе путь к свободе. Сначала вопреки, а потом ради и благодаря. Бережно храня в сердце память обо всех, кого этой возможности беспощадно лишили в нечестной государственной игре.