Неожиданно мрачная ретродрама про поиски пропавших детей.
1985 год, Нью-Йорк. Жизнь соавтора популярной детской передачи и талантливого кукольника Винсента Андерсона (Бенедикт Камбербэтч) скатывается в абсолютный хаос. На работе руководство требует придумать нового персонажа, чтобы удержать рейтинги, а вечера дома все чаще заканчиваются криками и битьем посуды – после лишнего бокала вина и пары язвительных слов, за которыми Винсент в карман не лезет. Но окончательно ситуация выходит из-под контроля, когда его 9-летний сын Эдгар уходит в школу и не возвращается.
Следствие в лице неравнодушного детектива Майла Ледройта (МакКинли Белчер III) быстро выясняет, что подозреваемых целый район. Пожилой консьерж отсидел в тюрьме за изнасилование несовершеннолетнего. За углом – ночной клуб, владелец которого привлекался за организацию притона для педофилов. Тонущие в мусоре улицы наводнены бездомными и маргиналами – налицо социальный кризис и неэффективная работа мэрии. Еще и отец мальчика темнит – не договаривает важные детали, а в день пропажи сына заявляется домой в крови.
Уже по этим вводным можно понять, что «Эрик» – проект изрядной мрачности. Однако создатели идут дальше – ломать, так ломать! – и доводят до нервного истощения почти всех героев. Винсент начинает видеть огромного монстра Эрика, придуманного его сыном накануне исчезновения, отчего происходящее приобретает отчетливые нотки психоделики. Его жена Кэсси, измученная неопределенностью, мечется от отчаяния к надежде. Ледройт пытается примириться с демонами прошлого и возобновляет поиски еще одного ребенка, исчезнувшего в этом же районе почти год назад.
Здесь стоит отметить, что карты расизма и ущемления меньшинств Netflix в кои-то веки разыгрывает адекватно, хотя парой эпизодов все равно стоило пожертвовать – на смысловую нагрузку они не влияют, а отвратить от просмотра способны. Впрочем, их общий хронометраж не превышает пяти минут, а само наличие объясняется эпохой – чего стоит одна эпидемия СПИДа. От фактов никуда не денешься, верно?
Нью-Йорк середины 1980-х проявляется в «Эрике» на всех уровнях. И для криминального детектива, в частности, большое значение имеет аналоговая техника. Мобильные телефоны еще не изобретены, настенную карту быстрее перерисовать, чем сфотографировать и распечатать, а записи с камер наблюдения перезаписывают на кассеты, что существенно замедляет ход расследования.
На визуале и музыке эпоха тоже сказывается – начиная с очаровательного аниматроника Эрика и заканчивая хит-парадом, состоящим из композиций Боба Дилана, Ника Кейва, The Velvet Underground и The Cure. А еще нетленки Лоры Брэниган – строчка Gloria, don’t you think you’re fallin’? отлично отражает состояние глубоко несчастного Винсента, окончательно ушедшего в алкогольно-наркотический отрыв.
Казалось бы, Камбербэтч уже делал что-то подобное: запредельный градус драмы был в том же «Патрике Мелроузе», интеллектуала и ходячую язву в одном лице он играл в «Шерлоке», а голосом поражал в «Хоббите». Но в «Эрике» Бенедикт словно берет новую высоту, порой даже слишком сосредоточенно. Винсента сложно упрекнуть в равнодушии, в атмосфере которого он вырос, но легко – в эгоизме и инфантильности. Его токсичные выпады чередуются с проникновенными монологами, а из человека, способного заставить замолчать всю комнату, он в мгновение ока превращается в запуганного и послушного мальчишку – будто его облили ледяной водой.
Актер создает портрет неординарного человека, которому слишком многое прощали за талант. Он думал, что умеет справляться с реальностью, цитировал Толстого и рассуждал о творчестве Кубрика, а потом оглянулся и неожиданно обнаружил себя на обломках собственной жизни. И куда страшнее эпизодов на грязных улицах оказывается миг, когда Винсент поддается на манипуляции Эрика – голоса то ли разума, то ли совести, то ли страха, то ли самого настоящего безумия.
При этом повествование сконцентрировано не только на Андерсоне: в сериале огромное количество персонажей, различных преступных схем и веревочек, которые вьются почти до бесконечности. В связи с чем финал может показаться обезоруживающе простым – в определенный момент почти надуманным. Однако, если поразмыслить, оснований для него достаточно. Сценаристы вообще ловко справляются со своими задачами: и нагнетают напряжение, и даже заходят на поле конспирологии, от которой стынет кровь в жилах.
А еще исследуют механизмы возникновения одержимости и переживания горя – того, от которого не спрятаться из-за вездесущих напоминаний, неаккуратных слов и собственных мыслей.
Комментарии