«Время жить»: Вялая мелодрама, потонувшая в тотальном унынии

Тобиас (Эндрю Гарфилд) трудится в компании по производству хлопьев для завтрака. Для полного счастья этого ему, видать, маловато, так что вдобавок он с супругой разводится. И представьте себе, какое совпадение: именно в тот момент, когда он отправляется в магазин за ручкой, чтобы нужные документы подписать, его машина сбивает. А в машине той – симпатичная блондинка Алмут (Флоренс Пью), в прошлом фигуристка, ныне шеф-повар и владелец ресторана англо-баварской кухни. Слово за слово, и вот они уже сидят в дайнере с ностальгической атмосферой 1950-х, затем срывают друг с друга одежду, а еще через какое-то время начинают вместе жить и планировать будущее. Но тяжелая болезнь Алмут смешает эти планы и развеет по ветру, как сухие осенние листья.

Такова завязка мелодрамы «Время жить», за которую ответственна небезызвестная студия A24, исправно поставляющая к столу фанатов авторского кино хиты на любой вкус. В этом году вышли «Любовь истекает кровью», «Гражданская война», «Я видел свет телевизора», «Другой человек», «Еретик», «Максин», «Синг-Синг». На горизонте маячат «Партенопа», «Плохая девчонка», флагман оскаровского сезона «Бруталист» и много чего еще. Не все это непременно стоит смотреть. Но в большинстве проектов имеется какая-то изюминка, остроумный нюанс, за волосы их вытаскивающий из трясины серости, в которой вязнет мало-помалу кино и вообще поп-культура. А вот в мелодраме «Время жить» изюминки нет. Есть тотальная обыденность, которую режиссер Джон Краули («Бруклин») и сценарист Ник Пэйн («Последнее письмо от твоего любимого») попытались превратить в художественный прием. Но не больно в этом преуспели.

Фильм и его герои осознанно существуют в мире скучнейшей бытовухи, что теоретически должно позволить нам смотреть на Алмут с Тобиасом не как на Пью с Гарфилдом (классное название для какого-нибудь алкошоу), а как на простых смертных, людей из толпы, которые легко могли бы стать нашими соседями по даче или подъезду. Не каждый из них, конечно, экс-фигуристка и сотрудник компании по производству хлопьев. Но и такое случается. Как случаются и разногласия по поводу продления рода, затем проблемы с этим продлением и наконец страшнейшее из проклятий. Когда Алмут ставят диагноз, рак яичников в третьей стадии, она решает не отчаиваться. И предпочесть году бессмысленного лечения полгода без лечения, зато с более острым ощущением жизни. 

Логично ждать, что и нам это острое ощущение Краули с Пэйном подарят, чтоб мы и улыбнулись, и всплакнули, и постигли в очередной раз вечную истину о том, как быстро пролетают весны нашей златые дни, поэтому жить надо здесь и сейчас, жить ради близких, и оставить что-то ценное после себя. Фильм относительно справляется только с последним – спасибо пронзительным репликам Алмут о том, почему она жаждет выиграть кулинарный конкурс (пусть дочь запомнит ее не на смертном одре). Еще здесь есть маленькая, но внезапно трогательная сцена, где Фло с Эндрю лежат в ванной и печеньки жуют. В ней нет трагизма, что так старательно нагнетают сценарист с режиссером, но именно поэтому чувствуется и нежность, и хрупкость, и что-то игривое, честное, настоящее. В отличие от фильма в целом, чьи художественные достоинства минимальны.

В нужный момент опытные голливудcкие артисты уверенно выжимают слезу, камера оператора Стюарта Бентли сталкивает свет и тень на теплых кадрах с комнатными иньерьерами, с экрана льются положенные монологи про время жить и время умирать. Но ни радости жизни, ни страха смерти особо не ощущается, поскольку картина галопом скачет по разным временным линиям, метаясь от флешбэка к флешбэку, от ремиссии к ухудшению, от постельной сцены под The xx к предложению руки и сердца под Villagers, не давая проникнуться трагедией этой семьи, чье размеренное существование рвет на лоскуты не рак, а монтаж.

Такой же неоправданно рваный нарратив мы недавно наблюдали в «Тогда. Сейчас. Потом», но Земекис хотя бы на техническое новаторство претендовал. «Время жить» не претендует ни на что и сбивчиво излагает нарочито простую, понятную, как бы общечеловеческую историю. Та действительно проста, как джемперы Гарфилда, но на жалость давит продуманно: когда кажется, что запасы вселенской тоски начали иссякать, щедро наваливает добавки с рассказом о том, как Алмут бросила кататься на коньках из-за смерти отца, о котором они ей напоминали. На худой конец Пью всегда может бесстрашно грудь обнажить. Фло тут вообще молодец: матерится с неподражаемой хрипотцой, учит партнера яйца разбивать, а эпизод с родами в туалете на заправке – чистый саспенс, не оторваться. Досадно, что Гарфилду достался заурядный до зубовного скрежета тип, для которого верх романтики – это расставленные по полу свечки.

Ленты про умирание – жанр неблагодатный. Их сложно писать, снимать, смотреть и любить. Для тех, кто столкнулся с той же бедой, что и герои, они (при талантливой реализации) вполне могут стать терапией. А другим могут напомнить о том, что даже на краю не поздно открыть для себя смысл нетленных вещей. Гораздо чаще, правда, такое кино скатывается в откровенную эксплуатацию базовых эмоций, и ни о какой душеспасительности речи уже не идет.

Свернул на этот путь и фильм «Время жить», где есть две мечты да печали стакан, но нет ни одной причины, почему его вялый мелодраматизм должен хоть чем-то задеть за живое. Неравнодушие вызывает разве что мемная лошадка с карусели, которая завирусилась благодаря рекламному снимку и с легкой руки интернет-насмешников вписалась в кадры «Чужого», «Сияния» и «Психо». И этот факт – что идиотский желтый конь впечатлил сильнее, чем такие красивые и такие страдающие двуногие персонажи, – говорит о фильме ярче всего.