Фото: Mary Evans/TASS
Проспиртованный менестрель. Прокуренный трубадур. Певец неприкаянных одиночек, которые размытыми тенями маячат в грязных подворотнях, словно побитые дворовые псы. Таков Том Уэйтс, единственный в своем роде. Остроумный бард, чей мгновенно узнаваемый голос будто натерт наждачкой и вымочен в бочке с бурбоном. Неисправимый трикстер и затворник, который до сих пор у многих ассоциируется с его лирическим героем – грустным романтиком, лабающим джаз в ночных кабаках.
Реальный Уэйтс рано остепенился, завязал с куревом и выпивкой и стал добросовестным семьянином. А еще Том – первоклассный актер. Даже крошечную роль он делает такой же незабываемой, как и свои песни. Ну а мы поздравляем его с 75-летием и признаемся в любви его избранным перформансам, которые заняли надежное место в сердечке.
В 1978-м Уэйтс впервые засветился на экране – как пианист Мамблс из «Адской кухни» Сильвестра Сталлоне. Сцена со Слаем у него осталась, как и композиция (Meet Me In) Paradise Alley на саундтреке. Но большая часть уэйтсовских стараний в финальный монтаж не попала. С одной стороны, кинопроцесс Тома здорово увлек. С другой, он опасался, что никто не воспримет его всерьез как актера. А если воспримет, то не предложит ничего путного, кроме шаблонных ролей поддатых музыкантов. Тем не менее, Уэйтс быстро стал своим в Голливуде, сперва номинировавшись на «Оскара» за лучший саундтрек к мелодраме Фрэнсиса Форда Копполы «От всего сердца», а затем появившись сразу в нескольких его фильмах.
В «Изгоях» Том сыграл эпизодического ковбоя-бутлегера, зато в «Бойцовой рыбке» ему досталась более колоритная роль хозяина бильярдной, где околачивается молодежь в исполнении Мэтта Диллона, Ника Кейджа и остальных. Уэйтс, в кепке и очках, вид имеет одновременно богемный и интеллигентный, а юных беспредельщиков поучает c отцовским прямо-таки неравнодушием. Коппола разрешил ему подобрать себе одежку и написать текст, а сам этот мужичок Бенни, рассуждающий о том, какая занятная штука – время, оказался ярчайшим (пусть и в черно-белом фильме) из ранних второплановых героев Тома. Досадно, что в «Клубе «Коттон» уэйтсовскую роль менеджера нещадно порезали, а на съемках он в основном красиво стоял в смокинге и скучал.
Джим Джармуш трижды ходил на сценический мюзикл «Дикие годы Фрэнка», где отжигал Уэйтс, и в целом неудивительно, что эти любители маргиналов нашли общий язык. В 1986-м Том, которому было под 40, получил дебютную ведущую роль – в фирменном джармушевском роуд-муви «Вне закона», где анекдотическая троица лузеров (к Уэйтсу присоединились Джон Лури и Роберто Бениньи) сперва попадает в кутузку, а потом сбегает и мыкается по долам и весям. Фильм открывается пьяным шлягером Jockey Full Of Bourbon – позднее Back In The Good Old World распахнет «Ночь на Земле» – и дарит Уэйтсу очень, простите, уэйтсовский образ диджея, который расстается с подружкой и бродит по пустым улицам, захламленным всяким мусором.
Том в шляпе и клетчатых штанах сидит на тротуаре, за кадром журчит тихий джаз, затем он надирается, мурлычит под нос песенки, и все у него не слава Богу вроде бы, но он и не возражает особо. Если визуализировать полумифического персонажа из баллад Уэйтса, он выглядел бы примерно так, как этот странник в раю, бродяга с луизианских болот, который в конце концов просто уходит в никуда с дорожной котомкой за плечами (мысленно напеваем Tom Traubert’s Blues). Можно ли представить Уэйтса без Джармуша, а Джармуша без Уэйтса? Вряд ли. Так режиссер обрел свой талисман, с которым еще не раз поработает и подарит нам, помимо прочего, великую сцену из альманаха «Кофе и сигареты», где Уэйтс в компании Игги Попа решает потабачить, раз уж они все равно завязали. Кстати, именно после этих съемок Том, бросивший курить и в реальности, вновь пристрастился к куреву.
Смотрели фильм, где Джек Николсон и Мэрил Стрип играют бомжей? Нет? А он существует, «Чертополох» называется. Это позабытая и провалившаяся в прокате, но довольно-таки пронзительная драма об отверженных, которые стремительно катятся на дно, безуспешно пытаясь держаться на плаву. В одного из подобных перекати-полюшек перевоплотился Том Уэйтс, чей Руди хвалится перед героем Николсона роскошным костюмчиком, обломившимся ему в больнице: он умирает от рака, но считает это «первым подарком в жизни». Вскоре они устраиваются на работу (роют захоронения), и Руди интересуется, полагается ли ему могилка за бесплатный концерт.
Согласитесь, не каждому удастся затмить самого Джека Николсона. А вот у Тома Уэйтса это получилось. В кадрах, где они красуются рядом, Уэйтс, всклокоченный, поющий что-то, жующий яблоки и зубоскалящий, мигом захватывает наше внимание, хотя Джек уже снялся в своих главных картинах («Китайский квартал», «Пролетая над гнездом кукушки», «Профессия: Репортер», «Сияние») и был всенародным кумиром. Николсон сравнивал коллегу с городским сумасшедшим, которого как-то раз видел в парке: тот знатно напился, но прилагал все усилия, чтобы мороженое не уронить. В альтернативной реальности разболтанная грация Руди принесла бы Уэйтсу все награды на свете, но в нашем суровом мире о «Чертополохе» на «Оскаре» просто забыли.
После завершения саги «Крестный отец» Коппола взялся за «Дракулу» Брэма Стокера. И не прогадал. Одноименный фильм с Гари Олдманом, Вайноной Райдер и прочими прекрасными людьми стал самой узнаваемой экранизацией романа о трансильванском кровососе, а Том Уэйтс получил свои минуты славы с ролью Ренфилда, пациента клиники для душевнобольных. Он поедает мух и поддерживает с графом странную абьюзивную связь, которая в прошлом году стала основой мемного «Ренфилда» с двумя Николасами по цене одного – Холтом и Кейджем. Уэйтс, впрочем, сольника тоже вполне был достоин.
Из всех его экстравагантных образов этот – самый экстравагантный: «Я работал около пяти дней, орал по-румынски, завернутый в смирительную рубашку, в которой был похож на бабочку в коконе», – вспоминал Том.
Ренфилд выплывает из мрака, безумными глазами таращится в пустоту и обращается к незримому хозяину, который однажды явится в Лондон и непременно отблагодарит фамильяра за верность. Он с аристократической утонченностью предлагает доктору угоститься свежепойманными насекомыми и добавляет в богатую коллекцию Уэйтса очередного отверженного – викторианского психопата, что многим показался (заслуженно) более ярким героем, чем Джонатан Харкер Киану Ривза и Абрахам Ван Хельсинг с благородными сединами Энтони Хопкинса.
В 1992-м классик Роберт Олтмен напомнил о себе «Игроком», а год спустя победил на фестивале в Венеции с густнонаселенной экранизацией сборника рассказов Рэймонда Карвера. «Короткий монтаж» – это десяток переплетенных сюжетов, вписанных в безмятежный (казалось бы) сеттинг калифорнийского пригорода, и два десятка эксцентричных героев в исполнении мегазвезд. Энди МакДауэлл, Дженнифер Джейсон Ли, Фрэнсис МакДорманд, Роберт Дауни мл., Джек Леммон, Джулианна Мур, Тим Роббинс… И, конечно, Том Уэйтс в роли водителя лимузина, который квасит прямо за рулем, попутно слушая новостные сводки о борьбе со средиземноморской мухой.
Вскоре он останавливается, чтобы заскочить в забегаловку и опрокинуть чашечку кофе под сигаретку (новелла Джармуша вышла в том же году). Официантка, которую Лили Томлин играет, – его благоверная, так что действительно, чего б не заскочить. Но вообще персонаж Уэйтса – не самый приятный тип. В запои уходит, на жену покрикивает, а чуть что не так – сваливает в джаз-бар и кемарит за стойкой. В очках и костюме он выглядит цивильно до неприличия, но потом меняет их на майку-алкоголичку и превращается в пьяного ворчливого брюзгу – старого-доброго Тома (который к тому моменту окончательно бросил пить). Все истории здесь по-своему трагикомичны, и хотя связь шофера с официанткой замешана на хмельном оптимизме, имеется и в ней червоточинка, которая может однажды проклюнуться – и тогда мало никому не покажется.
В фантазию Терри Гиллиама с прощальной ролью Хита Леджера Уэйтс, в котелке и черном плаще, врывается по-уэйтсовски – ночью, в дыму, в разгар шоу бродячей театральной труппы. Он приплясывает, хохочет и имеет определенные планы на дочь руководителя труппы Парнаса (Кристофер Пламмер). Едва ей стукнет 16, ничто не спасет ее от этого злодейского создания – мистера Ника, олицетворения дьявола. Много лет назад Парнас заключил с ним сделку, а теперь пробил час расплаты. Но шанс выкрутиться у него все еще есть. Нужно просто раздобыть несколько душ раньше Лукавого.
Уэйтс отыгрывает Сатану с развязностью эстрадного конферансье: никогда не знаешь, что за карты прячутся в рукаве у инфернального трикстера, но дикобразу понятно, что черт-искуситель своего не упустит. И обязательно попытается провернуть какой-нибудь коварный трюк именно в тот момент, когда ты меньше всего этого ждешь. Уэйтсовский дьявол – одновременно щеголь и шут, а вдохновлялся Том, как ни странно, приматами. Впрочем, банального подхода к роли от него никто и не ждал.
«Я пошел в зоопарк и целый день наблюдал за обезьянами, – заявил артист. – Я хотел казаться расслабленным, ведь если не расслаблен сам дьявол, то не расслаблен никто».
Психопаты, отзовитесь! В народной комедии Мартина МакДоны сценарист с несчастным лицом Колина Фаррелла растерял вдохновение, а история сама себя не напишет. Поэтому его дружбан Билли (Сэм Рокуэлл) публикует в газете объявление – с расчетом на то, что на него тут же клюнут феерические отморозки, готовые поделиться памятными эпизодами из своей насыщенной жизни. И вот некто Захария Ригби (Том Уэйтс) заявляется к сценаристу с белым кроликом на руках и травит байки о том, как он сперва тихо-мирно грабил дома, а потом стал серийным убийцей, убивающим других серийных убийц. Грохнул он и знаменитого Зодиака, а заодно кроликов у него отжал.
Можно ли назвать маньяком того, кто избавляется от прочих маньяков? Пожалуй. Но Уэйтс, грустно тискающий кроля, – маньяк трогательный, поскольку глобальная его цель сводится к тому, чтобы отыскать возлюбленную (тоже маньячку), с которой он давным-давно расстался. Захария фигурирует в начале и в финале, когда в пылу адской свистопляски о нем вроде бы забываешь. А напрасно. В «Воображариуме доктора Парнаса» Том играет черта, в «Семи психопатах» – скорее чертика из табакерки, и если бы МакДона посвятил пожилому киллеру персональный спин-офф, нашим восторгам предела бы не было. Считайте это кличем во Вселенную.
Олдскульно-пародийный вестерн братьев Коэн соткан из нескольких новелл, в которых солируют поочередно то Тим Блейк Нельсон, то Джеймс Франко, то Лиам Нисон с Гарри Меллингом. А в самой живописной новелле (по мотивам рассказа Джека Лондона) все желающие могут насладиться бородатым Томом Уэйтсом в роли старателя, который неспешно расхаживает на фоне буколических пейзажей и промывает глину в надежде обнаружить крупицы золотого песка. Эта история отлично смотрелась бы и как медитативная открытка всем, кто соскучился по неочевидной романтике Дикого Запада. Но золотую лихорадку недаром так назвали: старатель не в курсе, что плодами его трудов намерен поживиться кое-кто еще.
Новелла «Весь Голд Каньон» – бенефисище Уэйтса, которым наконец можно полюбоваться не в крошечном эпизоде, а в качестве единственного (почти) действующего лица. Дивный моноспектакль построен на смешках, рыках, кряхтении, репликах Тома в адрес заветного самородка, на его крупных планах и жестах, то судорожных, то расслабленных, а закольцовывается погоня за золотишком балладой Mother Machree, под которую он появляется в кадре – и исчезает из него. God bless you and keep you, Mother Machree. God bless you and keep you, dear Tom Waits.
Сегодня в Фонде кино проходит питчинг проектов, над которыми работают студии, не являющиеся лидерами отечественного кинопроизводства. В мероприятии принял участие…
В руки к молодому историку, промышляющему лекциями и торговлей антиквариатом, попадает старинный и неимоверно ценный фолиант. На радостях он решается…
В декабре в Москве проходил Международный кинорынок и форум «Российский кинобизнес» – важное индустриальное событие, объединившее более полутора тысяч участников…
Новый год уже у самого порога! Поэтому всем нам срочно необходима порция красивой и трогательной праздничной анимации. «КиноРепортер» вновь берет…
Жил да был в Западном королевстве, в Городе Ангелов, дозорный перелетной крепости (в простонародье именуемой диковинным словом «аэропорт») Итан Копек.…
По неясным причинам человечеству пришел конец. В небе по-прежнему парят птицы, в речке плещется рыба, по лесу бегают зайцы. Однако…