Тимур Бекмамбетов: «Киномиру будет не хватать Харви Вайнштейна»

5 декабря на российские экраны вышла историческая драма «Война токов», рассказывающая о жесткой конкуренции между Томасом Эдисоном, Джорджем Вестингаузом и Николой Теслой (их изображают Бенедикт Камбербэтч, Майкл Шеннон и Николас Холт). Продюсером проекта стал Тимур Бекмамбетов, который занимался производством фильма вместе с Харви Вайнштейном и Мартином Скорсезе, а режиссером — создатель сандэнсовского хита «Я, Эрл и умирающая девушка» Альфонсо Гомес-Рехон. Премьера «Войны токов» прошли на кинофестивале в Торонто еще в 2017-м, однако из-за секс-скандала с Вайнштейном и банкротства The Weinstein Company до проката лента добралась только сейчас — зато сразу в режиссерской версии.

Тимур Бекмамбетов рассказал «КиноРепортеру», почему «Война токов» личная для него история, как проходила работа с Вайнштейном и Скорсезе и почему сиквелы «Ночного дозора» и «Особо опасен» можно снять в новаторском формате Screenlife.

— Вы родились в семье энергетика, и «Война токов» для вас история, можно сказать, личная.

— У меня отец и брат были энергетиками и, конечно, тема электричества мне очень близка. Когда я был маленьким и сидел за столом, мне не хватало роста, чтобы дотянуться до тарелки — мне на стул подкладывали немецкий справочник по физике. Я и сам почти стал энергетиком — меня выгнали из Московского энергетического института. Можно сказать, что я спустя много лет, закрываю гештальт фильмом про историю электричества.

— Вы изначально планировали сами ставить фильм, но в итоге режиссером стал Альфонсо Гомес-Рехон.

— Я нашел сценарий в 2012 году, он был опубликован в Black List (перечень ярких нереализованных сценариев — прим. «КР») Попадание в этот список означает внимание всего Голливуда. Я успел первым добраться до его автора, Майкла Митника, и он согласился отдать мне права на сценарий. Но к моменту запуска проекта я уже чрезвычайно увлекся фильмами формата Screenlife, которыми до сих пор в основном и занимаюсь. Поэтому я договорился с Харви Вайнштейном, что он будет продюсировать кино, и с Альфонсо — замечательным режиссером, который придумал свою версию и четыре года занимался фильмом.

— «Война токов» напоминает мотивационную историю о стартапах.

— Мне кажется, это очень важное для общества кино. Оно раскрывает животрепещущую тему не просто работы над открытиями, но и ответственности людей за свои изобретения. Мы живем в мире, где практически каждый день появляются новые революционные технологии, которые переворачивают мир с ног на голову и открывают невероятные возможности. Но инновации также несут в себе огромные риски. Искусственный интеллект, генные технологии, ядерная физика и так далее могут полностью изменить мир. «Мы должны отвечать за то, что мы делаем» — таков месседж фильма. Это главный драйвер для привлечения внимания зрителя и всех мыслящих людей, которые понимают, что с нами происходит.

— В 1888 году Эдисон изобрел кинетоскоп — персональный кинотеатр — рассчитанный на показ одному человеку. Тогда его идея не получила распространения, однако сейчас кинематограф сделал круг и вернулся к этой модели в виде стриминговых сервисов. Те фильмы, которые десять лет назад создавались под кинотеатры, сейчас могут выйти только на потоковых сервисах.

— Скорее, мы вернулись к мобильному контенту, который человек смотрит один. Есть кино для массового зрителя, есть для семейного просмотра, есть для стриминговых или мобильных платформ. Фильмы-аттракционы, супергеройское кино смотреть на мобильном телефоне неудобно. Да и комедии проще воспринимать в зале, в окружении хохочущих людей. А вот драмы, кинороманы, теленовеллы удобнее смотреть на личном экране, когда ты остаешься наедине со своими эмоциями, и можешь сам решать, когда остановиться. Эдисон был провидцем в этом вопросе тоже. Постоянный ток, которым он занимался, на время тоже пропал, но сейчас телефоны, компьютеры и даже по иронии судьбы электромобиль Tesla работают на постоянном токе (Никола Тесла, в честь которого названа автомобильная компания, был сторонником переменного тока — прим. «КР»).

— Над «Войной токов» вы работали вместе с Харви Вайнштейном и Мартином Скорсезе. Как проходило ваше сотрудничество?

— Вайнштейн руководил студией, которая взялась за производство этого фильма. Он сумел собрать замечательный актерский состав. У нас тут фактически собрались все супергерои (Бенедикт Камбербэтч и Том Холланд — звезды MCU, Майкл Шеннон играл в «Человеке из стали», Николас Холт — в «Людях Икс» — прим. «КР»). Но когда случился скандал, лента оказалась на полке. И именно Мартин Скорсезе помог нам закончить работу над фильмом. В контракте был пункт, по которому последнее слово в случае споров оставалось за Скорсезе, и благодаря его слову компания, которой перешли права на фильм, выделила деньги, чтобы режиссер смог выпустить его таким, каким задумал.

— Вайнштейн часто перемонтировал фильмы, ссорясь с режиссерами.

— Да, иногда это было залогом успеха, а иногда — причиной провала. Его кинематографическое чутье и вкус уникальны, и их будет не хватать киномиру. Вайнштейн рассчитывал, что «Война токов» будет участвовать в сезоне наград.

— Дорога назад для него закрыта?

— Все от него зависит.

— Как Голливуд изменился после скандала с Вайнштейном?

— Голливуд меняется сильно. Также сильно меняется и общество — у нас, в Америке и Европе. В том числе, общество постепенно следует консервативной повестке и хочет стабильности. Это связано с развитием технологий и радикальными изменениями в мире, которые трудно предсказать. Поскольку никто не может понять, что будет завтра, все хотят остаться во вчера.

— По-вашему, кинематограф при этом тоже не хочет меняться?

— Он не очень быстро отзывается. Не считая нашего Screenlife и еще нескольких уникальных идей, он перестал удивлять формой. Как формат традиционное кино не меняется. Это главная проблема индустрии.

— Почему Screenlife — одно из решений?

— Проводя большую часть жизни в девайсах, мы все больше вещей совершаем не в физическом мире, а в виртуальном. Я себя во многом реализую не через поступки в физическом мире, а через действия на экране компьютера или телефона. Поэтому кинокамера потеряла функцию фиксировать поступки людей, потому что человек сидит перед монитором и почти не шевелится, а на экране в это время происходят разные события. Поэтому теперь фиксацией этих событий занимаются программы, которые записывают жизнь экрана. Моя гипотеза заключается в том, что количество Screenlife контента будет расти. В ближайшие десять лет оно должно достигнуть баланса с той долей времени, которое мы проводим в цифровом пространстве. Я, например, провожу восемь часов в день в соцсетях, в приложениях и на сайтах. Это половина моей жизни, если не считать сон. И почти такая же ситуация у большинства из нас. Соответственно, половина всего контента в мире будет в формате Screenlife в течение десяти лет. Как именно он будет выглядеть, какие будут стили и тренды — покажет время. Но уже очевидно, что цифровая жизнь волнует людей. Пранки, кибербуллинг, воровство данных, различные преступления — все это мало осознанная, но значимая часть нашей жизни. Зрители очень хотят смотреть фильмы об этом, это подтверждают уже первые Screenlife проекты. Наш сериал «Dead of Night» установил рекорд в Snapchat по количеству просмотров, а фильм «Поиск» при бюджете меньше одного миллиона долларов собрал 75 миллионов в прокате.

— Ваш фильм «Профайл», рассказывающий о вербовщиках запрещенной в России террористической группировки ИГИЛ, показали на фестивале в Берлине два года назад, но он до сих пор нигде не вышел. Это связано с его темой?

— C темой и с моей стратегией по выпуску фильмов. Я думаю, что жанровые проекты должны расчистить дорогу этому формату. С такими фильмами как «Профиль» — чуть сложнее. Они никогда не устареют. Непринципиально, когда он выйдет. Сейчас мы ждем лучшего момента и ищем партнеров. Думаю, прокатчики боятся с ним связываться. Хотя он получил два приза зрительских симпатий, один в Берлине, другой — на фестивале South by Southwest. Я не хочу его выпускать как попало.

— Screen Life принес вам успех как продюсеру. Однако ваши самые успешные режиссерские проекты — «Ночной дозор» и «Особо опасен». Их фанаты ждут сиквелов уже больше десяти лет.

— Мне кажется, и к ним можно снять продолжения в формате Screenlife. Мы периодически встречаемся с Сергеем Лукьяненко и обсуждаем, как можно было бы продолжить «Дозоры». Но вообще я не могу комментировать эти проекты, так как не принимаю по ним решения. Я бы очень хотел, чтобы эти истории продолжились, но все зависит от «Первого канала» и студии Universal.

— Десять лет назад вы предприняли первую попытку снять супергеройское кино в России с «Черной молнией». Жанр не очень прижился, хотя американские экранизации комиксов бьют рекорды и в России.

— Я не вижу никаких проблем, чтобы делать такое кино в России. У нас есть традиция сказок, и бывает, когда сказки становятся успешными, например «Последний богатырь». Супергеройской кино — американская традиция, это не часть нашей культуры. Можно ли ее перенести к нам? Я думаю, можно. Наш зритель все-таки воспитан на американском кино. «Дозоры», в принципе, тоже часть этого тренда. Просто надо хорошо перенести эту традицию.

— А что было сделано не так — на примере «Черной молнии»?

— Просто тогда вышел «Аватар». «Молния» должна была взлететь высоко в небо, но не смогла, потому что там уже летали космические корабли и драконы Джеймса Кэмерона. Но впоследствии миллионы подростков все равно посмотрели этот фильм. У главного героя там нет суперспособностей — такое кино ближе нам по менталитету.

— В Голливуде сейчас новая волна жанровых фильмов с рейтингом R после успеха «Дэдпула» и «Джокера». «Особо опасен» тоже выходил со взрослым рейтингом в 2008 году.

— Мы этот тренд начали «Ночным дозором» и продолжили в «Особо опасен». Дальше он пошел развиваться в Америке — вышли «Темный рыцарь», «Дэдпул» и «Пипец». Это «наследники» фильма «Особо опасен». Этот тренд очевиден, потому что повзрослела аудитория. Если вы пойдете на супергеройское кино в Америке, то увидите, что вместе с подростками там сидят дедушки с бородами — фанаты Marvel.

«Война токов» в прокате с 5 декабря.