«Медведь», четвертый сезон: Кулинарный хит лишился перчинки, но потерял ли он вкус?

Не успел завершиться четвертый сезон «Медведя», нервной драмеди о борьбе чикагского ресторана The Bear за выживание, как канал FX продлил его на сезон номер пять. С одной стороны, решение очевидное: даже третья часть, на которую многие ворчали, собрала бешеные просмотры, а Джереми Аллен Уайт, исполнитель роли шеф-повара Карми Берзатто, завоевал за нее три «Золотых глобуса» (из пяти в общей сложности) и две «Эмми» (всего их у «Медведя» двадцать одна). С другой стороны, качество флагманского деликатеса FX объективно начало падать. И если в третьем сезоне это можно было списать на поиски нового стиля – более спокойная подача соответствовала ресторанной специфике, сменившей потную свистопляску в забегаловке The Original Beef, – то теперь стало ясно, что процесс перестройки завел шоураннера Кристофера Сторера не туда. Но так ли все безнадежно, или «Медведь», сменив обжигающе острые блюда на обезжиренные закуски, оставил пару козырей в рукаве?

Четвертый сезон стартует с флешбэка под Led Zeppelin, где Карми обсуждает с покойным братом Майки (Джон Бернтал, мы скучали) свои намерения открыть ресторан. Красиво описывая саму концепцию ресторанов как мест, где посетители могут побороть одиночество. Вскоре после этого Берзатто, уже в настоящем, мирно дремлет под «День сурка», цитируя мем с Чендлером и пластинкой, а негативный отзыв кулинарного критика, которого он со страхом ждал в прошлом сезоне, принуждает The Bear к реформам. Отныне ингредиенты используются экономно, новые сотрудники следят за порядком, а на часах идет обратный отсчет: если к установленному сроку ресторан не закроет долги, то дядюшка Джимми (Оливер Платт), сердито спонсирующий это предприятие, выставит его на продажу. Казалось бы, дамоклов меч должен добела раскалить обстановку. Но происходит противоположное: кадры становятся плавнее, паузы – длиннее, разговоры – пространнее, а событиям, собственно, в The Bear (включая дела кухонные) уделяется ощутимо меньше времени, чем прежде.

Конечно, «Медведь» всегда был не о еде, а о людях, которые перелопачивали личные триггеры, вскрывали язвы затаенных комплексов, сражались с паничками и робко мечтали о капле романтики. Однако раньше герои и заведение пребывали в более гармоничной взаимосвязи. Даже в третьем сезоне, чьи лучшие эпизоды, где Тина (Лиза Колон-Зайас) устраивалась на работу в The Beef, а Нэтали (Эбби Эллиотт) с матерью (Джейми Ли Кертис) разговаривали в больнице, кулинарную тему вообще игнорировали.

А сейчас Сторер, взяв за основу второй из этих эпизодов, разбил значительную часть нарратива на такие вот диалоги на крупных планах, где все извиняются за прошлые косяки, подолгу глядят в пустоту влажными от слез глазами и скорбно признают, что тяжеловатый выдался год. Некоторые из подобных сцен по-прежнему впечатляют. Скажем, меланхоличная беседа брата с сестрой, Карми и Нэтали, под Боба Дилана – о том, что любовь однажды может пройти, и в этом нет ничего криминального. И мощный монолог Сидни (Айо Эдебири) об отношениях с отцом, которого настиг инфаркт.

В таких случаях веришь, что все не зря, ибо «Медведь», чьи персонажи когда-то только и делали, что истошно друг на друга орали, позволил им наконец преодолеть разногласия. Или хотя бы попробовать, что тоже немало. Нужно ли винить Сторера в том, что его герои внезапно захотели измениться к лучшему и мотивировать к этому окружающих? Плохо ли, что агрессию вытеснила эмпатия, а каждый грешник получил шанс исправиться? Наверное, в тревожный наш век подобное человеколюбие можно понять. Но его не всегда удается простить, так как большая часть этих душещипательных сцен – тягомотина страшная. «Медведь» окончательно перестал кипеть и принялся томиться под крышкой на медленном огне, а шеф Кристофер позабыл о том, что периодически крышку надо поднимать и помешивать кушанье, разбавляя бесконечные покаяния чем-то поувлекательнее.

Еще недавно эту роль выполнял в том числе юмор на грани кринжа, существовавший под лозунгом «сомнительно, но окей». А в четвертом сезоне и гэги с участием братцев-балбесов завяли, зато появился, например, Роб Райнер в образе бизнес-коуча, нанятого для раскрутки отдела по приготовлению сэндвичей. Увы, по факту это просто очередная приглашенная звезда для галочки. Не находит должного развития и фанбойство Ричи (Эбон Мосс-Бакрак) по Ридли Скотту, которое стоило бы развернуть в нечто более любопытное, чем демонстрация плакатов с «Чужим», «Белым шквалом», «Тельмой и Луизой» и воспроизведение заученных цитат из интервью. У кондитера Уилла Поултера, согласившегося помочь The Bear на скромной позиции стажера, смысловой нагрузки не больше, чем у тарталетки, а Тина – повторимся, героиня лучшей серии прошлой главы, – весь сезон пытается сварить пасту на время. Неужели чудесной даме не нашлось достойного применения?

Самобичевания действующих лиц не столько проливают свет на потемки их душ, уже неплохо нами изученных, сколько заполняют ненужным мелодраматизмом бреши в сюжете, где катастрофически мало событий. Именно поэтому общую невыразительность удачно разбавляет свадьба Тифф (Гиллиан Джейкобс), бывшей Ричи, с Фрэнком (Джош Хартнетт). Конечно, ни в одной вселенной такой эпизод не должен длиться 69 минут, особенно если хронометраж остальных плюс-минус укладывается в полчаса. Зато по нему щедро рассыпаны славные микросюжеты, напоминающие, почему «Медведь» до сих пор любим многими.

Фрэнк готовится сменить Ричи на должности папы, еще одна залетная звезда Бри Ларсон дает жару в роли подруги Нэтали, которая то ли обожает ее, то ли терпеть не может, и целая группа товарищей залезает под стол, чтобы поделиться своими страхами и подбодрить дочурку Ричи и Тифф. Концовка, впрочем, вполне в духе «Медведя» нового образца: если в шестой серии 2 сезона (про неловкий рождественский ужин), от которой явно отталкивается свежий эпизод, все завершается взрывом, то здесь – очередным примирением и «танцуют все!» под Tougher Than the Rest Брюса Спрингстина. Только не оригинал, а кавер от Эммилу Харрис.

Примерно так воспринимается и четвертый сезон: как кавер на то, каким мы привыкли видеть «Медведя». В кадре вроде те же лица, и те же проблемы всех донимают, и с той же деловитостью на кухне звучит «да, шеф», и кто-то, как в старые добрые, ваяет очаровательное в своей непонятности угощенье – типа попьета из морского языка с артишоками и белым трюфелем. Но в былые времена Карми, The Beef, The Bear существовали в хаосе, питались им и черпали из него злость пополам с вдохновением. Ныне на смену хаосу пришла упорядоченность, требующая встряски, которой мы, правда, вряд ли дождемся в следующем сезоне – судя по финалу этого.

Возможно, Берзатто стоило бы потерять ресторан, как Даттоны в «Йеллоустоуне» в итоге лишились своего ранчо, и тем самым вывести сериал на иной уровень: куда-то за пределы зоны комфорта, в которую Сторер сейчас угодил. На данном этапе «Медведь» подозрительно напоминает выступление Лео Месси за футбольный клуб «Интер Майами»: ходит пешком, изредка выдавая прежнюю магию. Но в дальнейшем и скорость замедлится, и колодец с маной когда-нибудь опустеет. Невеселые перспективы, шеф, как ни крути.