Валентина Талызина и Станислав Бондаренко разыграли «Пиковую даму»

На легендарной сцене Театра имени Моссовета – «Пиковая дама». В главной роли блистает Валентина Талызина, и это идеальное кастинговое решение: вот чьих слов точно нельзя ослушаться. Зал встречает артистку аплодисментами – и с таким же благоговением к ней относятся на сцене. Звезда почти не встает и редко говорит, но в ее фигуре заключены такие степенность и мощь, что одно ее присутствие заземляет все вокруг, сбивает с окружения и театральную неестественность, и маскарадный флер. Их на сцене в избытке – разудалые офицеры весело проматывают родительские деньги: танцуют мазурку с прелестными барышнями, поют романсы и до утра пьют жженку с шампанским.

Флешбэки и семейные предания говорят о том, что это добрая традиция, разорившая немало молодых людей, но исправно передающаяся от отца к сыну. От банкротства есть верное лекарство, но секрет трех карт старая графиня хранит так ревностно, что нечего даже пытаться его выведать. Охотник за сокровищем все равно находится: старая байка приводит в нервное возбуждение Германа, молодого и скованного в средствах немца-инженера. Он бродит по замерзшему Петербургу, проклиная холодные улицы и полное отсутствие перспектив. Без денег ему недоступны ни любовь, ни надежда на достойную жизнь.

Станислав Бондаренко красив: в его облике достаточно строгости и честолюбия, а в темных глазах – инфернальности, столь свойственной Герману. Он сдерживает свой азарт и редко вступает в разговоры с приятелями – первое время скромно стоит в углу или возле колонны, лишь иногда вздрагивая и крепче сжимая в пальцах бокал с игристым. Герман обречен на другую жизнь, и это знание выдают все его повадки. Особенно натужный смех, приводящий в недоумение окружающих: отчаянная попытка вписаться в общество оказалась не то что неудачной. Даже не предпринятой.

Герман чаще говорит сам с собой – с заметной хрипотцой, выдающей смятение чувств, в этом и приближающееся помешательство, и попытка обойтись без авторского текста, прямо описывающего перемены в его характере. Пылкими становятся объяснения с прелестной воспитанницей графини Лизой – Дарья Балабанова еще в «Караморе» доказала, что прежняя эпоха ей к лицу, здесь же она напоминает фарфоровую куклу. Их переписка обставлена со вкусом и эмоциональными перепадами: вот девушка рвет письмо, в котором Герман впервые представляется – слегка запнувшись, а вот сам воздыхатель норовит вырвать из рук посыльной дорогой сердцу ответ.

Сценография в «Пиковой даме» потрясающая, особенно когда действие разворачивается на заснеженных улицах города. Герман не может оторвать взгляд от окон особняка, в котором виден хрупкий силуэт его возлюбленной; она мечется по анфиладам в расстроенных чувствах. Появляется настоящая карета, а по темным коридорам блуждают огоньки свечей – со стороны происходящее выглядит как многоплановая, многоуровневая картина, оживающая прямо на глазах. Не будь на сцене пары пластиковых стульев, эффект погружения был бы полным, но и на них со временем перестаешь обращать внимание. В числе странных режиссерских решений – и замена тела графини тряпичной куклой: если уход Анны Федотовны из жизни казался трогательным и даже возвышенным, прозрение Германа в новоявленном антураже выглядит смехотворно.

Персонажи тоже становятся объемными, и когда это происходит, куда легче отследить смыслы, заложенные автором, но способные размыться при рассеянном прочтении. В современном мире их назвали бы «красными флагами». Первая ставка Германа – весь его капитал, 47 тысяч рублей, хотя живет он крайне экономно. Все свои богатства он приносит в прозрачном ларце, который не похож на скромный узелок даже под скрывающей его содержимое тканью. Он же буквально преследует бедную воспитанницу графини, до полусмерти пугая молодую девушку своим неустанным присутствием.

Натуральным антагонистом выглядит Томский (Дмитрий Попов): его кокетство агрессивно, а издевки и бахвальство выдают поведение человека, никогда и ни в чем не знавшего отказа. Немало пороков и у самой графини – некоторые она укротила со временем, другие остались с ней до самого конца.

В трагическую историю о том, как любовь к деньгам подменяет любовь к человеку, включены и более легкомысленные эпизоды. Звучат романсы и стихи, французская речь смешивается с русской, здесь же озвучивается перевод (слову «шайтан» он, конечно, не требуется, зал изрядно веселится и без расшифровки). Повторяющиеся действия и реплики утомляют и порождают ощущение, что время стоит на месте. Хотя на деле оно летит стремительно: момент, когда воля Германа окончательно сломлена, а приличия позабыты, застает врасплох зрителя. Который, возможно, рассчитывал на другой уровень саспенса: да, рассказы про игроков-чертей за полуночной свечой вызывают содрогание, но откровенного мрака и атмосферы тлеющего безумия в спектакле нет.

Лихорадочный темп, впрочем, уже не сбавить: в адском круговороте мелькают зеленое сукно и пестрые карты, балаганное окружение (искаженные гримасой лица все сильнее напоминают маски) и потусторонние видения. То, что происходит в третий вечер, никто не успевает осознать. Ослепительная молния лишь предвещает гром, но его раскаты смягчены заботливой рукой режиссера. Финал все так же разворачивается в лечебнице, но к затихающему в его стенах безмолвию добавляется нечто новое – то, от чего картинка становится не только печальной, но и завораживающе красивой.