Оперный певец Эльчин Азизов: «На сцене нельзя дать сбой, ведь тут же полетит все остальное»

Он покорил нас своим вокалом, невероятным артистизмом и человеческим обаянием, а когда «КиноРепортер» узнал, что по первому образованию солист Большого театра Эльчин Азизов кинорежиссер, поняли, что надо срочно встречаться. На съемку и интервью Эльчин пришел с сыном Джамилем и, как мы вскоре выяснили, не просто так. Сын планирует сделать то, что не сделал отец.

— КиноРепортер: Полгода назад вам присвоили звание народного артиста Азербайджана, от всей души поздравляю! Это приятнее, чем честь быть первым азербайджанцем-солистом Большого театра?

— Эльчин Азизов (улыбается): На самом деле звание я получил год назад — 27 мая 2018 года. А полгода назад великий, не побоюсь этого слова, Полад Бюль-Бюль-оглы, посол Азербайджана в России, официально вручил мне нагрудный знак и удостоверение народного артиста Азербайджана. Это было прямо на сцене после спектакля, при полном зале моего любимого Большого театра. Наверное, для творческого человека, если следовать традициям, звание народного артиста — это нечто такое недосягаемое, крутое… Прямо топ, говоря современным языком.

— КР: Вы уже 11 лет солист Большого театра. Сколько партий знаете наизусть?

— Э.А.: За эти годы я выучил порядка 25 партий. И, соответственно, 25 опер, потому что, когда мы учим ту или иную роль, нужно знать ее в контексте всего произведения. Не только за себя, но и за того парня, и если он не вступит, ты его поддержишь. И наоборот… Ну, такого, слава богу, не бывало.

— КР: А если все же выпало из головы несколько строк?

— Э.А.: Умоляю, давайте не будем о грустном! (Стучит по деревянному столу.) (Смеются.) «Белый лист» — это страшный сон любого артиста. В кино проще: забыл реплику — подбросили, подсказали, еще один дубль. А у нас это просто катастрофа, не дай бог никому.

— КР: Можно же, наверное, пропеть невнятно, чтобы никто не заметил?

— Э.А.: Меня бог миловал, но у некоторых артистов такие ситуации встречались, и они выходили из ситуации. Если это русская опера, тут, конечно, носителю легче подобрать слова, историю помнит — логическую цепочку выстроит. Мне нравится история с «Евгением Онегиным»: у Татьяны «Читаю иногда, бродя по саду» или «Мечтаю иногда» два раза повторяются. И вот певица спела «Читаю иногда», и вместо «Я вижу, вы мечтательны ужасно» певец выдал: «Я вижу, вы читаете ужасно», исходя из логики. А дальше он должен был спеть «И я таким когда-то был», но, уже будучи в стрессовом состоянии, он спел: «И я самим таким же был».

— КР: Ваши многочисленные поклонники отмечают, что вы как раз невероятно разборчиво поете — понятно каждое слово…

— Э.А.: С меня, как человека, скажем так, не совсем русского, спрос двойной. (Улыбается.) И если кому-то прощают в вокале «тИбя», то я должен спеть «тЕбя». Чувствую ответственность перед любимым русским языком, как и перед русской культурой. У меня это очень серьезный пунктик, много над этим работаю. Приятно и важно, когда каждое слово услышано.

— КР: А оперных певцов актерскому мастерству учат?

— Э.А.: Конечно. Когда-то я имел огромное счастье работать с Юрием Любимовым, он доверил мне титульную партию в опере «Князь Игорь», которую ставил в Большом. Любимов про оперных певцов говорил: «Я вами восторгаюсь, вы высшая каста. Потому что вы не имеете никакой возможности сделать паузу. Вы должны отыграть и при этом спеть в нужный момент в такт с музыкой…» С ним было, конечно, потрясающе работать.

— КР: Существует какая-то «козырная» партия для вашего тембра?

— Э.А.: Да, конечно, и не одна. Топ — это «Макбет». В прошлом году я исполнял ее во Франции и в ближайшее время буду в Мариинке, на «Белые ночи». Любая партия козырная, если она в названии оперы. (Смеется.) Сам я люблю Верди. Говорят, он вообще писал для баритонов, потому что сам обладал этим тембром.

— КР: В балете есть солист и прима, а в опере?

— Э.А.: Если говорить о классификации, которая прописана в контракте, то это мастер сцены, солист высшей категории. Высшая планка в опере. Хотя премьер, по-моему, лучше — очень красиво звучит.

— КР: Можно ли сегодня говорить о популяризации оперы, ее модернизации?

— Э.А.: Конечно, но дело в том, что сколько людей, столько и вкусов. Есть один ключевой фактор — это как заходить в оперу. Я рекомендую начинать с «Иоланты» Петра Ильича Чайковского — она не длинная, с хеппи-эндом, роскошной мелодикой и потрясающей эмоциональной составляющей. В этой опере любовь от начала до конца. Еще хороша «Кармен» Бизе. Обязательно нужно ходить на «Травиату» Верди, в которой как минимум можно найти узнаваемую музыку.

— КР: Как и в «Кармен», собственно.

— Э.А.: Абсолютно точно. Если получается, то надо атаковать дальше. Значит, пошло. Но заставить всех любить оперу невозможно.

— КР: Вы по первому образованию режиссер кино. Снимали рекламные ролики в свое время. А почему все-таки опера?

— Э.А.: А я знаю? (Смеются.) Дело в том, что я окончил режиссерский факультет в 1997 году, в сложные для кинематографа времена. И в работу я превратил свое хобби — у меня был ресторанный бизнес. Помимо этого снимал рекламные ролики, презентационные и документальные фильмы на заказ. Опера, на самом деле, появилась… не то чтобы вдруг, но гораздо позже.

— КР: Невероятная история!

— Э.А.: Мы с супругой поменяли свою жизнь коренным образом. Она врач по образованию, сейчас — замечательный художник, ее картины в частных коллекциях, в галереях и музеях и в Москве, и за рубежом, по всему миру. А я пою. Наверное, все-таки определение сверху идет. Я просто начал использовать тот талант, которым одарил меня Всевышний, и все пошло с безумными скоростями. Я начал заниматься классическим вокалом в 2005 году, а с сентября 2008-го — я уже солист Большого театра. Понятно, что за этим стоит колоссальный труд, о котором знаю я, мои педагоги, семья, близкие. Три года — очень мало. Но силы и уверенность появлялись именно за счет того, что иду верной дорогой.

— КР: А почему опера, а не поп-музыка, например?

— Э.А.: На этот вопрос сложно ответить… Баловался разными стилями, естественно, еще в кавээновские времена мы какие-то музыкальные номера делали. Но когда ты окунаешься в атмосферу оперы, когда начинаешь дышать вместе с оркестром, когда проживаешь целую жизнь за три часа… Ни в коем случае не хочу никого обидеть, но для меня лично это совсем другая история, совсем другие эмоции и совсем другой оборот энергий. Не скажу, что я сразу это понял и осознал.

— КР: Вы 9 лет играли в команде КВН «Парни из Баку» (обладатели звания «Лучшая команда XX века, — КР), стали с ней чемпионом Высшей лиги. Что вам это дало как человеку и артисту?

— Э.А.: Это колоссальнейшая школа общения. Потом, есть такой незаметный, наверное, для обывателя и непонятный, возможно, даже для профессиональных артистов момент — это то, что во время игры в КВН в зале включен полный свет. Когда драматический артист выходит на сцену, он видит лишь нескольких человек в первом ряду. Часто говорят: «Я обязательно нахожу своего единственного зрителя, через которого чувствую энергетику». У нас сложность заключалась в том, что лиц этих зрителей, через которых должна пройти энергия, колоссальное количество. И это дало какую-то безумную уверенность нахождения на сцене. Ведь я знаю замечательных певцов с потрясающими голосами, но со страхом сцены, и эти голоса остаются в классе, в репетиционных комнатах. Сказать, что я абсолютно не боюсь сцены, это соврать. Но это скорее осознание ответственности за то, что сейчас происходит. Потому что нельзя дать сбой, тут же полетит все остальное. Более того, даже при выключенном в зале свете я стараюсь видеть почти всех, пока зрение позволяет.

— КР: Ваш сын Джамиль решил стать режиссером кино. Сын сделает то, что не сделал отец?

— Э.А.: На самом деле, так получилось, что с первого дня мы с супругой для себя определились, что мы никогда не будем давить на сына по поводу выбора профессии. Что бы он ни решил, пускай пробует, ошибаться должен каждый сам. Принимать решение, кем он будет всю оставшуюся жизнь, в 17 лет может процентов семь подростков, все остальные делают это либо «потому что», либо «скорее всего», либо «почему бы и нет», не более того.

— КР: Джамиль, а в 17 лет становиться режиссером не рановато?

— Джамиль Азизов: На самом деле, никогда не рано что-либо начать. Свою связь с кино я понял давно, но то хотел стать певцом, то жокеем… И сейчас, когда все больше вникаю в историю кинематографа, постигаю основы режиссуры, актерского мастерства, чувствую, какое удовольствие я получаю, понимаю, что именно такой и должна быть профессия. Это все нужно очень любить, чтобы делать на высшем уровне.

— Э.А.: Ну, мы без дела не сидим, и пока были в Нью-Йорке, Джамиль посещал знаменитую Школу Ли Страсберга…

— Д.А.: Мы снимали трехминутные ролики профессиональной камерой, а для этого нам надо было еще и полностью расписать сценарий. От актерской игры я тоже получал удовольствие, но от режиссуры все-таки больше. Когда снимал ролик, говорил актерам, что они должны делать, откуда свет должен падать… Это ощущение невозможно передать словами. С этого момента я уже на сто процентов понял, что режиссура — мое.

— КР: Сын оперного певца не обязан любить оперу…

— Д.А.: Я, конечно, начал ходить на оперу, потому что хотел слушать своего отца. Сейчас для меня это важно и как для режиссера, потому что это классика. Все повторяется в истории, новое — это хорошо забытое старое, и из оперы тоже можно всегда что-либо использовать в кино.

— Э.А.: Вариантов нет, приходится ходить. (Смеются.)

— КР: У вас любимый фильм о музыке есть?

— Э.А.: У меня много фильмов, которые я пересматриваю с удовольствием. Из того, что мне сейчас близко, это, наверное, «Квартет» — замечательный британский фильм (режиссерская работа Дастина Хоффмана 2012 года, — КР) про дом престарелых для классических музыкантов.

— КР: Если бы вы стали все-таки режиссером кино, какое кино вы бы снимали?

— Э.А.: Хорошее. (Смеется.) Теперь опера — неотъемлемая часть моей жизни, и у меня есть режиссерский сценарий к музыкальному фильму, тоже по опере. И я очень надеюсь когда-нибудь воплотить это в жизнь.