Изысканные нуары Фрица Ланга

135 лет назад родился Фриц Ланг – мэтр из мэтров, гуру немецкого экспрессионизма и автор десятков отличных картин. Некоторые из них («Метрополис», «Нибелунги», «М убийца») нередко украшают списки важнейших фильмов всех времен, а другие царят в своих жанровых категориях. Об одной из этих категорий, нуаре, мы сейчас и побеседуем, благо в его развитие Ланг внес поистине неоценимый вклад.

«М убийца» (1931)

Берлин стоит на ушах: таинственный детоубийца лишает жизни невинных и юных, а полиция с ног сбивается, пытаясь его изловить. Награда за голову злоумышленника в размере 10 тысяч марок мотивирует, но не сильно помогает. Стражи порядка проводят облавы, в обществе назревает паранойя, и в итоге представители подпольных структур решают забрать дело в свои руки в кожаных перчатках. А то бизнесу опасность угрожает, когда все вокруг землю роют. Надо бы прекратить это, да побыстрее.

Ланг ворвался в 1930-е с дебютным звуковым фильмом, ставшим по совместительству его визитной карточкой. Тревожная игра теней, изысканная композиция кадра, пучеглазый душегуб в бегах, которого нервно изобразил Петер Лорре, – этот виртуозный нуар обдувал щеки зрителей ледяным дыханием страха задолго до «Психо» и «Молчания ягнят». Безлюдные сцены давят клаустрофобным ощущением сжимающегося пространства. Отсутствие музыки в наиболее саспенсовых эпизодах взвинчивает напряжение до предела. А злодей, не способный контролировать деструктивные порывы, оказывается порочным порождением аморального окружения, готового устроить ему самосуд. Мощная идея, которую Ланг остроумно трансформирует в следующем фильме из нашего хит-парада.

«Ярость» (1936)

В начале десятилетия Ланг покинул Германию – «Завещание доктора Мабузе» не пустили в прокат из-за нелестных параллелей с приходом к власти нацистов, а режиссера не обрадовали намеки Геббельса на то, что ему предстоит стать орудием пропаганды. Фриц обосновался в Голливуде и в 1936-м снял «Ярость», в чем-то перевертыш «М», где тоже присутствуют злодеяния против детей и прогнивший социум, вершащий самосуд. Вот только подозреваемый невиновен: Джо Уилсон (Спенсер Трэйси) ехал к невесте, надеясь вскорости с ней обвенчаться, когда коп с дробовиком тормознул его посреди дороги. Случайные улики и стечение обстоятельств сработали против него – беднягу посадили за решетку. А население крошечного городка, опьяненное тем, что предполагаемый убийца попался, решило спалить его вместе с полицейским участком.

Первая половина «Ярости» – стрессовый триллер об анархии, устроенной взбешенной толпой. В устах кумушек, нашептывающих друг другу невероятную весть, заурядный владелец заправки превращается в гангстера из влиятельной чикагской семьи, а желание немедленно воздать ему по заслугам стремительно захватывает буйные головы: Ланг не забыл, с какой скоростью общество отравила чума нацистских идей. Вторая же половина – эдакий Нюрнбергский процесс, суд над линчевателями, меняющий жанр на юридическую драму с россыпью любопытных поворотов. Кто-то, возможно, сочтет финал компромиссным, но в ланговской системе координат это отчаянная мольба о человечности в условиях, когда гуманизм и мораль существенно износились.

«Живем один раз» (1937)

Спустя год после «Ярости» Ланг вывел еще один образ несправедливо обвиненного страдальца. И сплел судьбу его в гораздо более трагичный узел, чем у Джо Уилсона. Генри Фонда, собаку съевший на ролях простых, но принципиальных людей, изобразил маргинала с темным прошлым и неопределенным будущим: его Эдди Тейлор успел знатно покуролесить, но свое он отсидел и теперь мечтает о спокойной семейной жизни и честной работе. Не тут-то было – на него падает подозрение в ограблении с летальным исходом. На горизонте маячит смертная казнь. Эдди пускается в бега и, уверенный, что выкрутиться не удастся, теряет над собой контроль. И превращается в того, кем его сделало предвзятое общественное мнение.

«Живем один раз» – жесткое, депрессивное, фаталистичное кино с пламенным социальным посылом за здравие вторых шансов. Но в нем, как и в «Ярости», нашлось место для сентиментальных ценностей, причем любовный интерес персонажей обоих фильмов сыграла Сильвия Сидни. Злоключения Уилсона разделяют его с пассией, а Тейлор, совершив дерзкий побег из тюрьмы, забирает даму сердца с собой, прокладывая тропку для «Бонни и Клайда» (сестру героини зовут как раз Бонни), «Безумного Пьеро», «Пустошей» и прочих картин об отверженных любовниках, мчащихся в никуда от полиции и закона. Роковых женщин и романтиков с большой дороги сюда не завезли, зато густой саспенс и мрачный шарм имени оператора-виртуоза Леона Шэмроя (обладателя 4 «Оскаров») в наличии.

«Женщина в окне» (1944)

Профессор психологии на лекции рассуждает о способах убийства и оттенках вины, а чуть позже, отправив благоверную с отпрысками на каникулы, знакомится с загадочной красавицей-брюнеткой. Мамзель приглашает интеллигентного дяденьку к себе домой на рюмку чая. Тот не возражает. Как вдруг в ее гнездышко врывается абьюзивный ухажер, и профессор, защищаясь, убивает нахала. Полиция начинает копать. Вдобавок объявляется шантажист, угрожающий разоблачить сообщников, и те пытаются придумать, как сбить ищеек со следа.

«Женщина в окне» стала одним из первых официальных нуаров – сам термин всплыл во Франции в 1946-м, когда фильм Ланга вышел в местный прокат, и мигом распространился на «Мальтийского сокола», «Двойную страховку» и «Лору». Многие жанровые фишки налицо: недотепа, попавший впросак, эффектная соблазнительница, убийство с далеко идущими последствиями. Из общего ряда выбивается разве что финал, припасший твист, который не каждому пришелся по вкусу. Ланга, однако, все устраивало, и нападки его не волновали. А через год тот же дуэт Эдварда Дж. Робинсона и Джоан Беннетт разыграет похожую историю падения маленького человека в «Улице греха», где интриги фам фаталь подведут незадачливого кавалера к действительно безнадежной, нокаутирующей развязке.

«Сильная жара» (1953)

Этот круто сваренный нуар, в любви которому признавались Майкл Манн и Мартин Скорсезе, открывается сценой суицида: начальник полицейского архива кончает с собой. Супруга, которой покойный неистово изменял, находит на его столе конверт с компроматом на мафиозного босса. Предприимчивая дама шантажирует его, тот послушно откупается, а суровый детектив Бэннион расследует гибель коллеги, догадываясь, что она попахивает чем-то сомнительным. Руководство заставляет его свернуть опасную активность. К этому же побуждают анонимные угрозы (Бэннион живет с любимой женой и лапочкой-дочкой). Все кругом настаивают, что нельзя в одиночку пойти против мира и победить. Детектив намерен доказать обратное.

Одних здесь взрывают в автомобилях, других пытают и выкидывают на обочину, третьим обваривают лицо обжигающим кофе – «Сильная жара» кипит в котле дьявольской жестокости, где доверять не стоит почти никому, и защитить граждан не всегда может даже каноничный брутальный коп. Шляпа и плащ, конечно, при нем, как и револьвер – герой с гордостью заявляет, что приобрел его на свои кровные. Он идет долиной насилия, стараясь сохранить совесть и принципы, но Гленн Форд (бандит Уэйд из оригинального «В 3:10 на Юму») играет его так яростно, что от доведенного до ручки Бэнниона впору ждать превышения полномочий. Ланг, впрочем, не изменяет себе и не позволяет детективу ступить в грязь, налипшую на отребье вроде Винса Стоуна (Ли Марвин) – приспешника скользкого гангстера. И проблеск нравственности все-таки разгоняет тьму, накрывшую город грехов.