Мексиканский хоррор – от Хуана Оро до Гильермо дель Торо

На большой экран выходит очередной фильм ужасов «Кукла», далеко не первый и не последний мексиканский хоррор в российском прокате. Это неочевидно, но Мексика уже много лет является таким же полноценным поставщиком хорроров, как США, Италия и Япония. 

Первые фильмы ужасов

Мексиканский хоррор берет свое начало в 1930-х, когда в стране стали появляться первые жанровые фильмы. В то время режиссер и сценарист Хуан Бустильо Оро выпускал по фильму в год – в том числе полнометражные хорроры: его первыми картинами в этом жанре стали «Два монаха» (1934) и «Тайна призрачного лица» (1935). Параллельно был снят другой знаковый хоррор – «Призрак монастыря» (1934) Фернандо Де Фуэнтеса, который в свою очередь выступил сценаристом самой первой картины, посвященной легенде Плакальщицы. Большой успех «Двух монахов» побудил современников Оро активно снимать фильмы ужасов.

Но первопроходцев на создание локального жанрового кино вдохновил тот самый «Дракула» 1931 года, который в Голливуде специально снимали на двух языках – английском и испанском, – дабы охватить испаноязычный рынок. Черно-белый фильм о кровопийце настолько покорил мексиканского зрителя, что вскоре стали появляться первые национальные фильмы ужасов. Режиссеры заимствовали идеи у американских и немецких коллег, а также активно использовали традиционные народные сюжеты. Та самая Плакальщица, неотъемлемая часть локальной культуры, с легкой подачи Романа Пеона («Плачущая женщина», 1933) оказалась одной из основных фигур мексиканского хоррора.

Плакальщица (исп. La Llorona), оплакивающий своих утонувших детей призрак, – довольно популярный персонаж в локальном фольклоре и часто задействуется не только в мексиканских, но и других латиноамериканских фильмах. Что важно, Ла Йорона – не априори злой дух, она как бы совмещает в себе потусторонние свойства призрака, который может навредить живому, и жертвы, которую бросил возлюбленный (что и привело к появлению призрака).

Эта характерная черта проявляется на примере многих женских персонажей в локальном кино и обусловлена высокой религиозностью католической Мексики: женщина не воплощает собой зло в чистом виде, этому обязательно предшествует трагедия или предательство.

Оро создал хоррор

Отцом мексиканского хоррора по праву считают Хуана Бустильо Оро: его лента «Два монаха» оказалась самым значимым фильмом, снятым на заре жанра. Искаженная перспектива и игра теней, вдохновленные немецкими экспрессионистами, совместились в ленте с интересно выстроенной драматургией: версия событий поочередно излагается двумя персонажами.

«Два монаха» открыли дверь в том числе и жанру эксплотейшн (низкобюджетное кино, которое эксплуатирует популярную тему, чтобы быстро отработать бюджет, зачастую эксплотейшн или «би-муви» предполагает наличие в кадре насилия, секса, наркотиков и криминала), к которому стали прибегать мексиканские режиссеры, чтобы привлечь искушенного в жанре ужасов зрителя.

В конце концов, в 1939 году в Мексике на большие экраны вышел фильм «Знак смерти» Чано Уруэты, где женщину впервые в истории кино показали обнаженной. Этот момент можно считать пиковым в первой волне развития мексиканского хоррора. Затем в жанре наступило затишье – и новых форматов или персонажей практически не появлялось.

Несмотря на изобилие качественных аутентичных хорроров, в кинотеатрах Мексики процветали вестерны и мелодрамы, с популярностью которых едва ли мог спорить какой-либо/другой жанр. Это длилось вплоть до 1950-х, когда в жизнь людей окончательно и бесповоротно внедрился маленький экран, что сильно повлияло на положение вещей в кино. Кроме того, в 1950 году Оро выпустил триллер «Человек без лица», который вскоре приобрел статус культового, а со временем стал одним из важнейших фильмов в истории мексиканского кинематографа.

Тем временем продиктованные масштабным экономическим развитием страны интересы зрителя быстро менялись, внимание на себя постепенно перетягивал телеэкран – и мексиканский хоррор тоже ждало перерождение. Из-за костюмов, грима и насилия в кадре ужасы стали аналогом развлекательного шоу: рестлинга, который в Мексике до сих пор имеет совершенно культовый статус.

Луча либре в кино

Сродни римской борьбе, луча либре (исп. «вольная борьба») – особый вид профессиональной борьбы, который предполагает яркие маски, высокую эмоциональность поединков и «воздушные» атаки с прыжками. В 1950-х луча либре прочно заняла свое место на телевидении, а большой экран остался в распоряжении аналога рестлинговых шоу – хорроров со сверхсильными героями и злодеями в масках и костюмах. Отлично дополняли картину жуткие монстры и мистические сюжеты.

В итоге луча либре и сама перекочевала на экран, став важной частью этнического хоррора: сценаристы и продюсеры в одном сюжете совмещали элементы ужасов (вампиров, оборотней, мумий) и вольную борьбу.

Среди жанровых фильмов неудивительно встретить, например, такие экземпляры: «Женщины-рестлеры против мумии ацтеков» (1964) Рене Кардоны,  «Санто против вампирши» (1962) Альфонсо Блаке или «Санто против зомби» (1962) Бенито Алазраки. Санто или Эль-Санто (исп. «святой»), к слову, так же, как и Плакальщица, является одним из центральных героев мексиканской культуры с той лишь разницей, что он – реальный человек по имени Родольфо Гузман Уэрта. Эль-Санто – национальный герой Мексики, лучадор, который ходит в маске и борется со злом. Наряду с Плакальщицей его нередко делали главным персонажем фильмов, правда, в жанре эксплотейшн чаще, чем в ужасах.

Первые клыки

Золотой век мексиканского кино завершился в 1950-е, и возрождение, которое окрестили «новой волной» (также «Новое мексиканское кино»), произошло только в 1990-е. Однако хоррор только расцветал: в 1953 году вышел фильм «Оживший монстр» Чано Уруэты, адаптация истории Франкенштейна, которая имела большой успех, – и, наконец, вестерн уступил ужасам большой экран.

Хорроры стали выходить регулярно: «Ведьма» (1954) Чано Уруэты, «Похитители тел» (1956) и «Вампир» (1957) Фернандо Мендеса. Успех последнего обозначил триумф мексиканского хоррора: «Вампир» считается образцом жанра. Постановка фильма проработана и эффектна, сюжет раскрывает мексиканскую версию истории об известном кровопийце, в кадре впервые в истории кино появляются клыки, а главную роль исполняет знаковая для мексиканского кинематографа фигура – Абель Салазар. Классическая история с локальной спецификой понравилась зрителям по всему миру.

За ним последовали такие хорроры, как «Гроб вампира» (1958) и «Тайна из могилы» (1959) Мендеса, «Ужасный барон» (1962) и «Зеркало ведьмы» (1962) Чано Уруэты. И наконец, «Проклятие плакальщицы» (1963) Рафаэля Баледона – фильм считается образцовой киноверсией легенды о призраке.

До «Плакальщицы» Баледон выпустил еще один культовый фильм: «Человек и монстр» (1959), в котором угадывается прославленная хичкоковским «Психо» линия нездоровых отношений между матерью и сыном. Но если «Человек и монстр» – триллер на грани нуара, то «Проклятие плачущей» – уже полноценный готический хоррор.

За «Плакальщицей» последовали фильмы Карлоса Энрике Табоады, выступившего сценаристом «Зеркала ведьмы». В конце 1960-х он выпустил картины «Даже ветер может бояться» (1968) и «Каменная книга» (1969), которые впоследствии вошли в «готическую тетралогию» режиссера – наряду с фильмами «Темнее ночи» (1975) и «Яд для фей» (1986). Действие хорроров Табоада вместо замка происходит в особняке или пансионе, а главными героинями становятся юные девушки. Кажется, хорроры подобного рода мы смотрим до сих пор – с небольшими поправками.

К слову, широкую известность и успех за пределами страны мексиканский фильм ужасов получил благодаря К. Гордону Мюррею: он приобрел права на распространение более чем 70 фильмов в разных жанрах и сумел представить их массовому зрителю в США. Причем основу импорта составляли именно хорроры – во главе с «Вампиром», «Ужасным бароном» и «Зеркалом ведьмы».

Что интересно, Мюррей также помог вырасти жанру эксплотейшн: он заключил ряд сделок с пионером жанра Крогером Баббом. На стыке со стандартным би-муви существует жанр мексплуатейшн (от mexican и exploitation), который представляет собой низкобюджетный эксплотейшн, задействующий элементы мексиканской культуры и, конечно же, чрезвычайный натурализм в сценах насилия.

Развитие жанра

Пока мексиканское кино перебиралось на англоязычный рынок, в Мексике творил режиссер Рене Кардона, охвативший все жанры в своих фильмах. Среди его заметных хоррор-работ – «Ночь кровавых обезьян» (1969), американизированная версия которой, несмотря на маленький бюджет, сумела поразить зрителя реальной операцией на открытом сердце и жуткими сценами насилия. Однако пришедшие следом 1970-е совершили революцию на американском рынке ужасов: табу перестали действовать, и режиссеры открывали новые просторы для жутких фантазий.

В Мексике же, напротив, случилось очередное затишье: телевидение перетянуло внимание зрителей на себя, и в жанре необходимо было вновь создавать что-то экстраординарное – то, что не подлежит домашнему просмотру.

На этом этапе мексиканский хоррор вновь обращается к эксплотейшн-формату. В 1972-м в жанре хоррор проявляет себя Рене Кардона-мл. с фильмом «Ночь 1000 котов» с историей о каннибализме. В 1973 году Хуан Моктесума представляет «Особняк безумия» по книге Эдгара Аллана По, где сумасшедшие образуют секту, а в 1975-м вышел «Кромешный ад Сатаны» Хильберто Солареса, задействующий образ одержимой монашки и так далее. В этот период кинематограф сильно национализировался, и хоррор как жанр не получал государственной поддержки по идеологическим соображениям, в связи с чем стал постепенно угасать.

Чтобы возродить разнообразие жанров и наладить полноценное кинопроизводство после экономического упадка, в 1983 году по указанию нового правительства был основан государственный Мексиканский институт кинематографии. Его открыли с целью вывести мексиканское кино на высокий уровень, а точнее, этот уровень вернуть. Работа киноинститута дала свои плоды уже к началу 1990-х – для большого экрана были созданы крупные проекты: «Домашнее задание» Хайме Эрмосильо и «Дансон» Марии Новаро.

Кроме того, стали появляться картины теперь уже всемирно известных режиссеров: в 1991 году Альфонсо Куарон представил драмеди «Любовь во время истерии», а двумя годами ранее Алехандро Ходоровски представил сюрреалистический триллер «Святая кровь», который, однако, был создан совместно с иностранной кинокомпанией.

Сказки дель Торо

За хорроры в то время всерьез взялся Гильермо дель Торо: его первым полнометражным фильмом стала картина «Хронос» (1992), которая впоследствии номинировалась на главный приз ММКФ в 1993 году и отметилась на других международных фестивалях. Однако со специфическим мексиканским хоррором у фильмов дель Торо не так уж много общего: ни луча либре, ни Плакальщицы, ни элементов эксплотейшн в его работах нет.

Напротив: когда режиссер берет за основу народные сказки и легенды, он преображает их в красивое и завершенное кинематографическое высказывание, которое становится универсальным для зрителей по всему миру. Порой в одном герое пересекаются черты самых разных мифических или сказочных персонажей: например, в «Лабиринте Фавна» глаза Бледного человека отсылают к сказке «Одноглазка, Двуглазка и Трехглазка», имя Офелия – к Шекспиру, а Фавн – так и вовсе к древнеримской культуре.

Но стоит отметить, что дель Торо предпочитает снимать в Испании или США и его творчество частично лежит за пределами Мексики. После успеха «Хроноса» Гильермо дель Торо выпал шанс творить для Голливуда – так появился ряд крупных проектов: «Мутанты» (1997), «Блейд 2» (2002), «Хеллбой» (2004), а также испаноязычные фильмы «Хребет дьявола» (2001) и «Лабиринт Фавна» (2004), которые также были успешны в международном прокате. В отличие от своих коллег Альфонсо Куарона и Алехандро Иньяритту, дель Торо гораздо чаще в своих фильмах обращается к элементам хоррора и фольклорным сюжетам.

Примечательно, что интерес к ацтекской культуре и кровавым ритуалам возродил не мексиканец, а американец: культовая картина Роберта Родригеса «От заката до рассвета» вышла в 1996 году в США, но съемки проходили в Мексике, а одну из главных ролей исполнила мексиканская актриса Сальма Хайек, которая явилась национальным символом страны.

Параллельно с коллегой дель Торо активно участвует в поддержании мексиканского хоррора, при этом выводя эстетическую составляющую на действительно высокий уровень: его страшные сказки получают самые разные кинонаграды – от «Оскара» до «Золотого льва», а главные роли непременно исполняют звезды мировой величины.

Среди ближайших проектов режиссера – экранизация нуарного романа «Аллея кошмаров» с Кейт Бланшетт и Руни Марой в главных ролях, а также авторская экранизация «Пиноккио» для стриминга Netflix. При этом он продюсирует хоррор-проекты коллег, среди которых «Приют» (2007) Хуана Байоны, «Химера» (2009) Винченцо Натали, «Не бойся темноты» (2010) Троя Никси и «Мама» Андреса Мускетти, который уже и сам вовсю обеспечивает Голливуд качественными хоррорами.

Что дальше

Если Гильермо дель Торо – прославленный на весь мир мексиканец, чьи картины любят зрители по всему миру, то с локальным мексиканским хоррором ситуация совсем другая. В 1970-е государство стало поддерживать те картины, которые транслируют положительный социальный посыл, а жанрам хоррор и эксплотейшн среди них места не нашлось.

Однако теперь, когда популярность хоррора на мировом рынке только растет, у зрителей появляется интерес и к этническим ужасам. Но пока что в Мексике едва ли могут что-то предложить фанатам жанра, с другой стороны, пусть и вяло, но продолжают исследовать тему мифических и демонических сущностей на экране. Из недавнего – жестокий «Вельзевул» (2018) о демонической сущности и «Убежище дьявола» (2017) об одержимости, ремейки упомянутых выше фильмов «Даже ветер боится» (2007) и «Темнее ночи» (2014), «Мы то, что мы есть» (2010) про каннибализм и «Недетские игры» об излишне жестоких детях – привет, эксплотейшн.

Новый ужастик «Кукла» (2021) – снова про демонов, точнее, про злую сущность по имени Мормо, которая любит играть с детьми до умопомрачения. Заранее известно, что такие игры заканчиваются плохо: главной героине фильма придется столкнуться с последствиями игр демона и спасти детей, за которыми она присматривает. По классике, чтобы Мормо появился, нужно несколько раз его позвать: это работает и с Кэндимэном, и с Битлджусом, и с сотней других персонажей народных сказок и легенд по всему миру.

Естественно, национализация не прошла для главного экспортируемого жанра Мексики бесследно, но основы для сюжетов остались на месте: это по-прежнему легенды о злых сущностях. Однако массовая штамповка хорроров по всему миру наложила свой отпечаток: «Кукла» – далеко не тот аутентичный ужастик, характерный для мексиканского кинематографа в прошлом веке. Наоборот, сюжет банальный и регулярно воспроизводится на больших и маленьких экранах везде, где вообще могут снимать кино. Есть няня, дети, большой особняк, страшные воспоминания из детства, монстр, которого вызвали, жуткие рисунки, которые вдруг начинает рисовать один из детей. И никаких особенностей, в том числе этнических.

Вернется ли мексиканский хоррор к корням, остается только гадать, но пока очевидных предпосылок для этого нет.