Маруся Климова: «Я разрешила себе быть просто красивой»

Биография одной из самых востребованных комедийных актрис Маруси Климовой могла бы и сама стать основой для сериала. Выпускница музыкальной школы по классу скрипки и обладательница разряда по гимнастике, она окончила Дальневосточный юридический институт МВД и стала оперуполномоченным, овладев навыками обращения с оружием и приемами самбо. Но затем все начала с нуля и ушла в кино. В откровенном интервью «КиноРепортеру» Маруся Климова рассказала, почему как актрисе ей мешали навыки полицейского, как изменилась жизнь после родов и как роль в «Лимитчицах» помогла ей изменить отношение к самой себе.

Поздравляю, вы недавно впервые стали мамой! При этом вернулись к съемкам уже через месяц после родов. Что в тот момент требовало большей самоотдачи: физическое восстановление для работы в кадре или психологическое, чтобы уезжать от ребенка?

— Я не могу разделить эти две составляющие – физическую и психологическую. Для меня это был единый, невероятно сложный опыт. Ребенок для меня – осознанное и долгожданное решение. Я взрослый человек, не подросток, но вообще не полагала, что материнство так сильно изменит жизнь. (Смеется.) Мне, человеку, который ценит одиночество и сон, было очень трудно адаптироваться. Первые несколько месяцев прошли как в тумане – с трудом осознавала, что теперь я мать, что этот маленький человечек полностью от меня зависит. Столько забот, ответственности, постоянной самоотдачи… Честно говоря, иногда съемочная площадка становилась своего рода отдыхом. Приезжаешь – тебя накрасят, оденут, накормят теплой едой. Даже несмотря на сложные сцены – прыжки с высоты, драки, многочасовые съемки. В этот период было довольно тяжело. Но я всегда стремилась домой и переживала за малыша. Сейчас я уже начинаю постепенно возвращаться к себе, находить новый баланс между профессией и материнством. Могу сказать, что первый сложный период мы с моим мужем Виталием пережили, и слава Богу! (Смеется.)

Как-то в интервью вы сказали, что вы «перпетуум-мобиле», заряжающийся от движения.

— На самом деле моя энергия имеет двойственную природу. Я скорее интровертный экстраверт: в окружении людей могу казаться неиссякаемым источником энергии, но когда остаюсь одна, превращаюсь в бревно, которому требуется полноценный отдых для восстановления баланса.

Ваш ребенок унаследовал вашу энергетику и неутомимость?

— Сын невероятно живой и активный, ему необходимо постоянно осваивать пространство: ползать, вставать, исследовать каждый угол. Я едва успеваю за ним, особенно сейчас, когда он только начинает подниматься на ножки. В одном мы кардинально отличаемся: я всегда прекрасно спала, а сон сына остается главной проблемой. Самым сложным стало принятие простой истины: прежний ритм жизни с полноценным сном до полудня уже не вернется.

В полиции, где вы когда-то служили, тоже с графиком непросто. Кстати, не кажется ли вам, что в кино слишком романтизируют полицейских? Молодежь идет в эту профессию и обнаруживает, что там совсем «не как в кино».

— Со мной произошла почти похожая история. Мы с мамой зачитывались детективами Марининой, а с выходом «Каменской» Юрия Мороза – моего любимого режиссера и старого друга, которого, к сожалению, уже нет с нами, – я как раз думала, куда поступать. И выбрала институт МВД. Для мамы это было «что-то такое из сферы кино», да и я, наверное, невольно связывала свой выбор с этими историями. Однако реальность оказалась куда прозаичнее. Работа оперуполномоченным в районном отделе полиции – одна из самых тяжелых профессий. Это ежедневное столкновение с огромными проблемами: наркоманы, бомжи, брошенные дети, бытовое насилие. После меня часто спрашивали, расследовала ли я что-то – это такое общее представление, что все полицейские постоянно расследуют что-то интересное. Но я отвечала честно: моя служба состояла из украденных колясок, протоколов и работы с теми, кого общество предпочитает не замечать. А кино – это прекрасная иллюзия, эмоциональный конструктор, где есть место и романтике, и гротеску. Но я искренне надеюсь, что тех, кто строит карьеру под впечатлением от фильмов, немного, и большинство людей все же понимают, что кино – это кино.

На съемках детективов, когда ваше профессиональное чутье из прошлой жизни подсказывало: «Стоп, опер бы так не поступил!», вы предлагали режиссеру более правдоподобный вариант?

— Конечно, такого не бывает. Я не могу сказать: «Ребята, процессуально это неправильно», чтобы все хором воскликнули: «О, точно! Давайте перепишем сценарий!» (Смеется.) А вот на пробах в начале карьеры позволяла себе подобные вольности. И на меня смотрели, мягко говоря, с недоумением. Но я же, как мне казалось, заходила с козырей – я же настоящий оперативник, училась в институте МВД, умею стрелять, владею самбо. И мне искренне хотелось помочь – не из желания поумничать, а чтобы зритель видел правду. Как-то раз меня не утвердили на роль курсантки – взяли обычную актрису. Я удивлялась, как же так, она же ничего не знает. Мне ответили, что любой актрисе вложи в руку пистолет, и она будет выглядеть так, будто всю жизнь с ним провела.

После этого сменили тактику?

— Тогда поняла, что кино – отдельная вселенная. Ирония в том, что как только я перестала доказывать свою экспертность, меня буквально завалили ролями полицейских. Так что мои знания оказались не нужны. Разве что пистолет в кадре держу уверенно. Забавно наблюдать, как реквизиторы и каскадеры нервничают, когда я проверяю оружие.

Новые роли открывают в актерах что-то новое. А случалось ли наоборот – чтобы роль заставила отказаться от какой-то своей черты или убеждения?

— Например, я долго отказывалась от роли в сериале «Лимитчицы», потому что не видела в себе мою героиню. Режиссер буквально уговорила меня. И это стало настоящим освобождением. У меня был внутренний блок: я считала, что должна нравиться людям за ум, знания, интеллект, а внешность – это что-то несерьезное. Видимо, срабатывала какая-то родительская установка, они у меня замечательные врачи: если девушка в короткой юбке, значит, она пустышка. У нас был педагог, который, если мы не могли ответить на какие-то вопросы, говорил: «Есть умные, а есть красивые. Вот вы – красивая». И я сознательно себя ограничивала, хотя видела, как другие девушки свободно пользуются и тем и другим. Роль в «Лимитчицах» помогла мне избавиться от этого блока. Я наконец разрешила себе быть просто красивой. Иногда это работает даже эффективнее.

Умным сложнее?

— Интереснее – эта внутренняя установка заставляла меня постоянно учиться: я окончила три вуза, включая МВД и экономический факультет, поступила в аспирантуру по административному праву, сдала кандидатский минимум. А потом бросила диссертацию и уехала из родного Хабаровска в Москву. И не жалею! Мои однокурсники стали кандидатами наук, а я обрела себя и счастье. И это главное.

А нейросеть сможет создать совершенную во всех отношениях артистку? Сейчас ИИ-актрисы в соцсетях набирают бешеную популярность.

— Искусственный интеллект не заменит живую энергию. Она всегда считывается безошибочно и мгновенно. В театральном институте у нас были тренинги на эту тему: когда группа настроена, физически чувствуешь посыл партнера. Вот человек заходит в комнату – и заполняет собой все пространство. Это та самая магия, на которой строится настоящее общение: необъяснимая химия, сцепка душ, взаимное притяжение энергий. И это живое начало не теряется даже через экран. Но я уверена, если мы переживем эту эпоху всеобщего увлечения цифровыми персонажами, настоящий ренессанс ждет именно живое искусство. Театр, концерты – места, где происходит настоящий обмен энергией. Это не купишь и не заменишь спецэффектами. Рано или поздно человечество вернется к живому контакту. В этом наша глубинная потребность.

Как получилось, что вы стали именно комедийной актрисой? Вы ведь и в Московском театре комедии играете.

— Сейчас все очень быстро происходит: дедлайны, сроки, актеров много. Кастинг-директор видит Марусю Климову в похожей роли и зовет ее. А то, что я могу сыграть что-то совсем другое, – об этом не задумываются. На драматические пробы я не попадаю, потому что меня автоматически зовут в комедии. Для актера это грустно: у многих из нас широкий диапазон, но нас типируют. Чтобы шаблон разорвать, нужно, чтобы тебя увидели в другом амплуа. Как раз в сериале «Лимитчицы» у меня драматическая роль. Хотя моя героиня и может позволить себе легкость, это прежде всего глубокая драма. Так что я попробовала себя в этом жанре и, честно говоря, чувствую, что в драме существую даже глубже. На самом деле мне безумно нравятся сказки и фэнтези – это моя слабость. Мечтаю сыграть в таком проекте, но пока они обходят меня стороной, жду своего часа. С другой стороны, я понимаю, почему комедий сейчас больше: жизнь бывает грустной, людям хочется смеха.

Действие первого сезона «Лимитчиц» разворачивалось в 1970-х, а сейчас это 1990-е. Какую эпоху было интереснее исследовать?

— Мне было интересно в обе эпохи, но по разным причинам. Съемки 1970-х стали для меня настоящим путешествием во времени. Надевая платья, держа в руках вещи из маминой молодости, я словно проживала ее историю. Моя героиня во многом списана с моей тети – сильной, яркой женщины, и это помогло мне глубже вжиться в роль. А вот 1990-е – это время, когда маме одной приходилось поднимать нас, детей, время лишений и трудностей. Хотя я была тогда совсем малышкой, воспоминания остались не самые радужные. Сейчас часто романтизируют те годы, но для меня это прежде всего испытание, которое прошла наша семья. Мне самой интересно, смогли ли мы рассказать что-то новое через призму наших персонажей и их судеб. Возможно, в этом и есть ценность – показать время таким, каким оно было для разных людей, без прикрас.

Что, по вашему мнению, остается неизменным в людях, несмотря на смену эпох, политических строев и технологий?

— Наверное, самые базовые человеческие потребности и эмоции. «Хлеба и зрелищ» – эта формула работает испокон веков. Страсти, переплетения судеб, жажда любви, взаимовыручка – это вечное. Но мы утратили наивную веру в светлое будущее и масштаб мечты. И еще живое общение, ту самую «нужность» друг другу. Раньше сосед был не просто человек за стеной, а помощник: за солью к нему сбегаешь, ребенка на пять минут оставишь без проблем. Сейчас все иначе: нажал кнопку – тебе все привезли. Удобно? Бесспорно. Но исчезает та самая бытовая близость, та сеть взаимопомощи, которая скрепляла людей. Мы разучились договариваться, стали более одиноки в своей удобной цифровой раковине. Людям по-прежнему нужны люди – это в нашей природе. Возможно, со временем мы найдем новый баланс. Но пока что живая человеческая теплота становится все дефицитнее.

Что вам необходимо для полной перезагрузки, чтобы чувствовать себя счастливой и готовой горы сворачивать?

— Помимо сна – а он для меня фундаментален – меня удивительным образом заряжает простая человеческая благодарность. Когда позитивно оценивают мою работу, искренне хвалят. Вот в этот момент во мне будто включается турборежим. Как в компьютерной игре, когда получаешь бонусный медпак: плюс два к энергии, плюс три к вдохновению. (Смеется.) Наверное, это идет из детства. Мама у меня была очень строгой, боялась нас перехвалить. И теперь, даже будучи взрослой, я ловлю себя на том, что простая похвала для меня как разрешение двигаться дальше.

С годами что стало ценнее в профессии?

— Я обрела нечто гораздо более важное, чем просто опыт, – это уверенность в себе. Раньше постоянно ощущала себя чужой на площадке, будто заняла не свое место. Мне казалось, что я всех обманула, и вот-вот меня разоблачат. Этот синдром самозванца преследовал меня долго – я не могла поверить, что имею право быть здесь, что мои усилия действительно привели меня в этот мир. И лишь недавно пришло осознание: да, я могу. Появилась внутренняя опора, сила, которую я чувствую почти физически. Это взрослое, взвешенное ощущение себя – то, чего мне так не хватало.

А что ушло?

— Наивность. Та самая, с которой приезжают в большой город из провинции в поисках счастья. Я уже не та девочка, которая с широко открытыми глазами смотрела на все вокруг. Опыт, знакомства, понимание законов индустрии – это неизбежно лишает иллюзий. Ты реже очаровываешься процессом, иногда воспринимаешь работу как рутину: «Съемка? Ладно, делаем». Но часто я ловлю себя на мысли: «А ведь это та самая жизнь, о которой я мечтала!» В 24 года, приехав в Москву, я смотрела видео со съемок и представляла, каково это – быть в центре творческого процесса. А сейчас я еду на репетицию в театр, выхожу на сцену, играю в кино – и понимаю: моя мечта стала реальностью.