Марина Александрова: «Мне важно удивлять саму себя»

Марина Александрова одинаково органично смотрится и в царских кринолинах, и в милицейской форме. А еще она выглядит намного моложе своих лет, двигается плавно, говорит негромко, а улыбается широко и обезоруживающе. Накануне премьеры полнометражного фильма «Я иду искать», где Марина исполнила главную роль, «КиноРепортер» вспоминает интервью с актрисой о ее недавних работах, сильных женщинах в кино и политических амбициях.

Ваша героиня в телепроекте «Мосгаз» в каждой части меняла имидж. Кем вдохновлен образ Сони в вышедшем этой осенью «Катране»?

— Я попросила сделать мне прическу а-ля Джейн Биркин – вдохновлялась ею. Ну надо же себя чем-то развлекать! (Смеется.) Когда из сезона в сезон переходишь с одним и тем же персонажем, понятно, что «зерно» роли, так сказать, уже есть. Поэтому пыталась изменить себя хотя бы внешне.

Капитан Софья Тимофеева в этот раз впервые вышла на первый план. Это было ваше требование?

— Наоборот! Честно говоря, я уже со второго сезона («Катран» – седьмой в цикле, – КР) умоляла продюсера Дениса Евстигнеева убить мою героиню, чтобы с этого начинались новые серии. Упс, выстрелы! Ах, убили Соню! А дальше пошло расследование… По-моему, это крутой ход. (Смеется.) Я каждый год говорю, что не могу больше рассматривать трупы, прошла ли пуля навылет, сквозное или нет отверстие. Я всячески искала выход, но сценаристы ставили ловушки моей Соне, не убивали ее и в итоге решили вывести на первый план, отправив в катран… На самом деле я люблю этот проект. У меня к нему уже какое-то родственное отношение, ведь я работаю с этой командой много лет. С Андреем Смоляковым мы в невероятно теплых партнерских отношениях, знаем, у кого как личные дела, кто какую книгу недавно прочитал – делимся впечатлениями. Кстати, Андрей очень смешно на съемках «Катрана» сказал: «Я сыграл более шестидесяти ролей, а помру майором Черкасовым».

Он еще рассказывал, что по-хорошему завидует героям второго плана в этом сезоне, потому что их роли яркие, очень понятные, а он – все в той же шляпе.

— Точно! (Смеется.)

А почему мы видим вас только в сериалах, а не в полном метре? Все ссылаются на продюсеров, но неужели не зовут в большое кино?

— Иногда зовут в полный метр, но уровень этих картин такой, что лучше я буду работать в хороших качественных сериалах. И в принципе, сегодня в связи с пандемией кинотеатры по большому счету умирают. Поэтому неизвестно, каким будет полнометражное кино дальше, какова его судьба. Хочется верить, что оно будет, но мне кажется, что сериалы, снятые Скорсезе или Финчером, на данный момент совсем не хуже полных метров. И я скажу, что на наших платформах качество сегодняшних сериалов или телевизионных «Катрана» и «Екатерины», в которых я участвую, заставляет меня гордиться. В планах у меня сейчас есть роль в кино, но я не люблю рассказывать о том, что еще не произошло. Там будет очень сложная история…

О каких ролях мечтаете сейчас?

— Я вообще кайфую, когда получаю роли, которые мне не совсем свойственны. Артисты разные – есть те, кто эксплуатирует то, что у них есть, и делает это очень качественно, занимая определенную нишу, а я – экспериментатор. Мне дико нравится, когда я нахожу себе что-то новое и удивляю в первую очередь саму себя.

Например, злодейку?

— Нет, не злодейку, очень хочу сыграть чокнутую. Почему? В нас во всех есть немного сумасшествия. (Улыбается.)

А какой ролью вы сами себя удивили в последнее время?

— Например, моя работа в «Домашнем аресте». Я, честно говоря, ею горжусь, потому что я и боялась этой роли очень сильно, и потому что все-таки перепрыгнуть с драматической героини вроде Екатерины в характерную, чтобы это еще было с таким уровнем артистов, — непросто. «Домашний арест» идеально написан — когда ты читаешь и уже понимаешь, что будет бомба. С ролью в недавнем сериале «Псих» Федора Бондарчука тоже было классно, ведь меня с моей внешностью никто не может представить эдакой тусовщицей с сумкой кокаина. (Смеется.)

Вы, кстати, играли сильных женщин еще до того, как это стало мейнстримом. Как вы относитесь к этому тренду?

— Очень хорошо отношусь. Потому что еще Шекспир сказал, что идеальный театр – это 12 человек, из которых 9 мужчин и 3 женщины, поэтому абсолютно вся мировая драматургия строится на мужских характерах и их спутницах. Мне очень нравится, что сегодня героем нашего времени может стать сильная или слабая, но женщина. Это классно, что кинематограф обращается в эту сторону. Мне, как эгоистичной артистке, это приятно, но я не за радикальный феминизм. Не люблю перегибать палку – в любой точке зрения должна быть гармония, а когда она отсутствует, меня это выбивает и как актрису, и как женщину. Наша страна, как мне кажется, вообще не очень зависима от трендов, поэтому говорить, что мы идем в ногу с мировыми тенденциями, было бы странно. Советский Союз вообще диктовал равные отношения – не было сексизма в кино. Например, «Родня» Никиты Михалкова с Нонной Мордюковой, «Крылья» Ларисы Шепитько, когда героиня прошла войну как летчица. В советском кино было много фильмов про сильных женщин, если начать вспоминать.

А вы чувствуете себя сильной женщиной? Вы босс?

— Мой муж считает, что да. Он говорит, что я могла бы стать хорошим мэром Санкт-Петербурга. Я там выросла, знаю город. Правда, у меня есть очень серьезный конкурент – Ксения Анатольевна Собчак. (Смеется.)

Можете представить себя мэром Северной столицы?

— Ой, нет, я абсолютно не готова к подковерным играм, политическим разборкам и тому подобному. Мне их хватает в пьесах и сценариях – я в этом смысле менее амбициозна. Хотя Петербург очень люблю. Абсолютно точно знаю, что не стала бы артисткой и была бы другим человеком, если бы не росла в этом городе среди невероятной красоты, архитектуры, живописи, театров… Город воспитал меня. И внутри остаюсь петербурженкой, хотя живу в Москве.

Сейчас многие обсуждают «новую этику», о которой заговорили еще больше после недавнего оскаровского закона, где номинанты на «Лучший фильм» теперь должны соответствовать критериям расы, гендера и инклюзивности. Так и должно быть?

— Как ни крути, эта награда остается брендом, и каждый артист мечтает ее получить. Но мне кажется, что любая этика ограничивает искусство. В определенной степени режиссеру приходится думать не о том, хорошего или плохого артиста брать, а о том, что в этой картине должен быть азиат, афроамериканец, представитель ЛГБТ и другие. По большому счету, это цензура, которая может привести к увяданию искусства. Если при ней родится что-то талантливое, прекрасно, но, думаю, эта политика – бомба с часовым механизмом.

Это правда, что дочери вы дали имя Екатерина в честь своей героини – Екатерины Великой?

— Нет, это вышло случайно. На самом деле имя дочки – выбор Андрея (муж актрисы, режиссер и продюсер Андрей Болтенко, – КР). Я хотела другое. Конечно, Екатерина Великая сыграла определенную роль в моей жизни. Кстати, когда я уходила на съемки, то говорила своим детям, что иду править страной! (Смеется.)