Елена Лядова: «Сложно побеждать, если не чувствуешь любви»

Елена Лядова, безусловно, одна из самых ярких, многогранных и талантливых российских актрис. И как следствие, самых титулованных. Мы договорились, что обязательно организуем съемку для журнала еще на церемонии вручения «Золотого орла», где Елена получила свою четвертую статуэтку за блестящую работу в военной драме «Воздух». Идеальным поводом для встречи стал выход спортивной драмы «Первый на Олимпе», роль в которой, уверены, принесет актрисе как минимум новую номинацию. 

Елена, у вас уже четыре «Орла»! Это практически рекорд. Награды дают какие-то преференции?

— Положительные эмоции. (Улыбается.) Артисты – люди тщеславные, нам приятно получать подарки и призы. Отклик о твоей работе, в принципе, важен, а когда вручают награду от цеха твоих коллег, старших товарищей, кинокритиков, актеров, режиссеров – это особенно ценный момент. Значит, сообщество тебя привечает, хвалит. Театральные артисты тут же фидбэк получают, прямо на сцене – это живая энергия. А мы, киношники, нечасто бываем даже на собственных премьерах, не всегда залезаем на форумы, не смотрим отзывы, хотя это и очень интересно. Считайте, что это такая компенсаторика в том числе.

А рецензии на свои фильмы читаете?

— Не всегда удается, а то, что попадается, – не всегда объективно. И часто рецензии имеют анонсный характер: это не конструктивная критика, а просто реклама какого-то релиза в довольно общих чертах, и потому отношения к взвешенной оценке не имеет. Если что-то и можно полезное для себя извлечь, то скорее из реакции простого зрителя. От профессионалов, к сожалению, детализированного разбора очень редко когда услышишь.

А что для вас главный критерий актерского профессионализма?

— Только игра! Вы можете эффектно сидеть в гримерке, байки травить, изображать из себя крутого артиста, а выйдете – и мы все будем стесняться за вас. А бывает, придет скромняшка с пузырями на коленках, выходит в кадр – и все в обмороке.

И сколько таких скромняшек дышат вам в затылок?

— Никогда не стояла в длинной серой очереди, и даже если у меня есть условные конкурентки на какую-то роль, я об этом никогда не узнаю. Такие вещи не вскрываются в нашей индустрии. Все это так этично разводится, чтобы актер чувствовал себя востребованным и нужным именно в этом проекте. А если его сажают на стул перед дверью и говорят: «Ждите», то он, наверное, встанет и уйдет. (Смеется.) Меня приглашают чаще всего, потому что роль писали под меня или видят своего персонажа именно в моем воплощении.

Знаю, что вы очень требовательны на площадке к себе и партнерам.

— Очень требовательна. Люблю и ценю, когда все соблюдают рабочую дисциплину. Нас учили самоотдаче, поэтому так и работаю и жду ее от других.

Вы десять лет служили в Театре юного зрителя и ушли оттуда в 2012-м, чтобы сосредоточиться на кино. По сцене не скучаете?

— Нет. Это было огромное актерское счастье: я работала в театре под руководством легендарной Генриетты Яновской с потрясающим главным режиссером Камой Гинкасом. Многие и не мечтали о таком! Это сложный интеллектуальный театр, который помог мне сформироваться и как актрисе, и как личности. Просто на определенном этапе жизни мне нужно было пойти в кино. Не хочу сказать, что я на нем сконцентрирована. Я ни на чем не сконцентрирована, кроме себя. Но сейчас я в себе не чувствую этого театрального влечения. Когда надо будет – нарисуется. Основная проблема в том, что я вообще противник театральной системы.

???

— Я считаю, что играть одни и те же роли одному и тому же человеку на протяжении многих лет вредно для ментального здоровья. Вредно производить одни и те же яды, все время их в себя пускать. Этот актерский адреналин, это желание, оно когда-то заканчивается. И ты остаешься с материалом, который ты каждый раз насыщаешь, чтобы и тебе, и зрителю не было скучно. Обогащаешь его какими-то пристройками, приспособлениями, шутками, прибаутками, неважно чем. Ты все время делаешь роль объемнее, она у тебя растет, если ты, конечно, не плюнул на свою профессию. Я даже не представляю, как сложно актеру, который играет, например, Раскольникова лет 10-15.

И это не предел!

— Для актерского развития нужно остановиться когда-то с ролью: поиграл ее пару лет – и хватит. Если она, конечно, не дана тебе режиссером специально на вырост, как иногда бывает, – когда ты развиваешься, трансформируешься, а потом лет через 5–7 как раз совпадаешь с ней по возрасту. Поймите, актеры – живые люди. Мы тоже устаем от бесконечных повторов, это превращается в рутину. Сначала мы еще себя вздрючиваем: «Давай я по школе приспособление придумаю, давай я ее еще насыщу, давай я новый смысл в нее засуну». Но и эта игра тоже может кончиться. Традиция русского драматического театра – получить роль и умереть с ней. А для развития надо воплотить роль и отпустить ее. И брать новую.

Вы явно не хватаетесь за все подряд. А бывало, что брались не за то или, наоборот, отказывались от чего-то стоящего?

— Не помню… Все на своих местах. Жизнь подсказывает, что мне попадает то, что должно попасть. Если не попало, значит, принадлежит не мне, а другим людям. Вот и все!

Удобная позиция! А в обычной жизни тот же принцип?

— Наверное. Отделить это сложно и многих вещей касается, конечно же. Не попало ко мне – значит, это не моя ситуация, не мои люди, не мои отношения, не мои награды, не мой путь.

В «Первом на Олимпе» вы сыграли Веру Савримович – тренера легендарного гребца Юрия Тюкалова. Насколько важно было в точности воссоздать образ вашей героини?

— Когда воплощаешь на экране реальную историческую личность, абсолютной творческой свободы не бывает. Конечно, я прочитала биографию Веры, мне важно было понять, какой она была (Савримович умерла в 1991 году в возрасте 89 лет, – КР). Но мы с ней даже внешне не похожи. У нас не было задачи сделать наших героев абсолютно идентичными прототипам. Главное – суть, зерно характера. А Вера была очень цельной, сильной личностью.

Для нее ведь Юра был как сын?

— Да, она потеряла ребенка и свои нерастраченные материнские чувства, свою любовь дарила ученикам. Мы с Артемом (Артем Михалков – режиссер фильма, – КР) больше думали об этом. Почему она вцепляется в Тюкалова? Что она в нем увидела? Питала ли она к нему какие-то особенные чувства? Почему она захотела его защитить: потому что он талантливый или потому что потеряла сына и, по сути, назначила Юру своим ребенком?

Это уже не спортивная драма, а человеческая…

— Конечно! Не хотелось играть просто тренера, который только и болен волей к победе. Про это не интересно ни снимать, ни рассказывать, ни играть. Мы же в первую очередь в «человеках» копаемся, и зритель смотрит про себя, про похожих на себя или, может быть, даже совершенно далеких от себя, но про «человеков». Про какую-то боль, про что-то неровное. Если ровно, значит, умер, а нитевидный пульс никого уже не интересует. В кино идут за переживаниями, за изменениями в отношениях. Нам, конечно, хотелось насытить фильм человеческими чувствами и качествами. Как люди становятся чемпионами? Откуда у них эта воля, этот характер? Что закаляет личность?

Вы для себя нашли ответы на эти вопросы?

— В нашей картине показано, что дух растет от сложного пути – от препятствий и их преодоления. И вот тут такое совпадение: и спортивная драма, и личные трагедии – все это превратилось в такой жесткий жизненный путь и у моей героини, и у персонажа Артема Быстрова, который играл главного тренера и моего супруга Михаила Савримовича. Мы оба несли на себе не столько функцию оголтелых, фанатичных тренеров, сколько людей, всей душой включенных в судьбы своих воспитанников. Наверное, это важнее, чем просто спортивные победы. Они не так важны учителям, если они не любят своих учеников. Я думаю, что и побеждать сложно, если не чувствуешь любви.

Вам прекрасно удаются не только глубокие драмы, но и уморительные комедии. «Неличная жизнь», на мой взгляд, лучший комедийный сериал 2022 года. Не страшно ли было браться за такую скользкую тему, как съемки домашнего порно?

— Мы сначала сняли пилот с другим режиссером, и в тот момент мне казалось, что шутки совсем ниже пояса. Понимала, что этика сохранится, и мы идем в первую очередь за юмором, за близостью к людям, за теплотой, а не эпатажем и новыми концепциями, но сомнения все же были. Думала, что же у меня в последнее время пошли за героини – чуть ли не с пониженной социальной ответственностью? И вот эта будет вишенкой на торте, наверное. Сказала своему супругу (актер Владимир Вдовиченков, – КР): «Кажется, я лечу в пропасть! Ну да ладно». (Смеется.) И мы полетели туда с моим партнером Максимом Лагашкиным. Работать было смешно, атмосферно, душевно. Это все не в муках рождалось, мы хулиганили и беспрерывно смеялись. И в итоге я как-то успокоилась.

Вам вообще везет на ярких героинь с далеко незаурядной личной жизнью: «Измены», «Что делать женщине, если…», «Подростки. Первая любовь», «Псих»…

— Это не везение! Я же говорю, все, что мое, – то мое. Пилот «Измен» снимали с другим режиссером и другой актрисой. Не пошло. Проект ждал Вадима Перельмана и меня. (Смеется.)

И все же самой необычной среди ваших работ является, мне кажется, хоррор «Тварь».

— Это вообще был первый раз, когда мне предложили ужастик. Их у нас особо не умеют снимать и потому, к сожалению, редко за это берутся. Как-то не прокачали еще просто своего зрителя. Я за любые жанры! Я и фантастику хочу, и мистику. Сама как зритель люблю всякую мистику, эзотерику, философские головоломки, поэтому на предложение поучаствовать в этом проекте откликнулась с удовольствием.

«Тварь» – еще и один из немногих фильмов, где вы сыграли в паре с мужем, который, кстати, тоже в этом году взял «Орла» (за сериал «Противостояние», – КР). Почему режиссеры так редко используют потрясающую химию между вами?

— Предложения есть, но мы просто не хотим сниматься вместе. После той же картины «Тварь», в частности… Понимаете, лучше партнера, чем мой супруг, сложно себе представить, но когда мы оказываемся на площадке вместе, то деликатничаем там, где с кем-то другим повели бы себя холоднее. Плюс материалы, которые предлагают, чаще всего конфликтного характера. Я не хочу со своим супругом конфликтовать даже по роли. Я не хочу кричать на него, не хочу, чтобы он кричал на меня. Мы вообще по другой причине в этой жизни встретились. Кинематограф нас свел. Но это не значит, что мы должны все время в кадре вместе быть.

Бывает, что агентом звезды становится ее супруг. Но вот чтобы агент мог потягаться в звездности с клиентом – я такого не припомню. Зачем вы взвалили на себя функции агента Владимира?

— Ну, сейчас я уже шоураннер этого проекта. (Смеется.) Мне просто интересно было в какой-то момент заняться связями с общественностью, назовем это так. Сейчас и помощница есть, и директор, который ведет дела. Со мной, правда, все равно до сих пор все связываются, но мне, по крайней мере, есть кому доверить визирование интервью. До этого не доверяла.

Вы дома работу обсуждаете или оставляете ее за порогом?

— У нас полный борщ. Все тащим в дом – обсуждаем, разбираем, помогаем друг другу, спорим, чихвостим коллег.

В декабре вы наверняка не раз услышите прибаутку про ягодку…

— Сорок пять – баба ягодка опять? (Смеется.) Я только вчера вспомнила, что у меня будет юбилей. Надо же, наверное, как-то организовать…

А как вы обычно справляете день рождения?

— Ой, это для меня мучительно! Каждый раз надо что-то придумывать, а настроения нет. Бывает, собираю друзей, бывает, нет.

Для вас имеет значение – юбилей или нет?

— Я не переживаю, если вы об этом. Наоборот, классно – праздник, букеты покруче, подарки получше. (Смеется.) Вообще, юбилей – это солидно, такое хорошее, красивое слово. Так что я рада!