Увидев Льва Зулькарнаева в «Слове пацана», можно подумать о нем как о человеке грубом и недалеком. Вот она – сила перевоплощения: на самом деле в жизни актер весьма умный, начитанный, жизнерадостный и учтивый юноша, не похожий ни на один из сыгранных им образов.
Просматривал твои фотографии и обнаружил для себя двух Львов – лысого и с волосами. Причем оба образа выглядят гармоничными.
— Я состриг свои длинные волосы на 1-м курсе 1 сентября. Мне было некомфортно, что меня воспринимают как совсем зеленого юношу, так как преимущественно мои сокурсники были старше. Я решил выстричь все, чтобы переключить канал, цвет, чтобы возникло что-то кардинально новое.
Хотел добавить себе брутальности?
— Чего-то такого, да. А потом это дало толчок для предложений. Оказывается, очень много куда этот образ стал подходить. Сейчас, наоборот, хочется вернуть волосы, чтобы опять попробовать что-то другое.
Изменилось отношение к своей внешности?
— Я просто ее принял. Стал увереннее, спокойнее. Меня больше ничего не стесняет. То, что раньше было диким комплексом – худоба, лицо, то, что я воспринимал как «ну, вот такой вот», – сейчас, наоборот, мне это нравится. И как только это случилось, всем это тоже еще больше стало «заходить».
Я видел уже с десяток твоих ярких работ, и всякий раз в них ты предстаешь в абсолютно новом образе – от хулигана и бандита до композитора и парня с расстройством аутистического спектра…
— И я продолжаю эту стезю. (Улыбается.)
Настолько широкий спектр – твоя установка или просто везет?
— Любой актер боится застрять в одном амплуа. И я тоже. Пытаюсь найти и исследовать себя, разобраться, как много внутри меня живет всяких проявлений и настроений, которые потом можно будет дарить своему персонажу. Нет желания выделять что-то любимое, чтобы, опять же, не попасть в ловушку какого-то амплуа. Я, наоборот, ничего не загадываю. Мне просто хочется каждый раз оказываться в моменте, когда я что-то новое открываю про себя. Иногда, конечно, есть опасения, удастся ли мне на всю дистанцию протянуть это хорошее непостоянство. (Смеется.)
То есть уже можешь выбирать, а не браться за все, что предложат? И как ты это делаешь?
— Я как раз ничего не загадываю. Не хочу знать заранее, что мне предстоит. Сейчас у меня очень плотный график проектов, и они все пересекаются. И вот тут главное не попасть под большой соблазн одного штампа, который в целом сработает везде. Поэтому стараюсь набирать роли, чтобы они вообще не были похожи друг на друга. Даже драматургически.
У тебя к каждой роли новый подход?
— Я в поиске, мой метод обновляется чуть ли не ежемесячно.
Путем проб и ошибок?
Путем поиска методологии профессии. Того, как строится персонаж, как вообще играть. Для меня метод начинался с принципов Станиславского, а сейчас мне интересны более современные подходы. Мне кажется, его нужно не искать, ему просто нужно не мешать состояться. А вот как не мешать – вот сверхзадача. (Смеется.)
Значит, в борьбе с самим собой…
— Мне мешает неуверенность, мешают штампы. Порой мешают правила, которые придуманы испокон веков – как должен существовать хороший ответственный артист. Мне иногда хочется не читать сценарий, не учить текст – не знать, что я сделаю в кадре. А поймать какую-то тему, которую хороший режиссер мне поможет сформулировать, нажать на какие-то мои кнопки для перенастройки.
Ты же поступил на режиссерский факультет ГИТИСа в мастерскую Олега Кудряшова. Почему выбрал именно это направление?
— Потому что не смог поступить на актера. (Смеется.) Я же с самого детства хотел играть в театре и в кино. Но не прошел. Скорее всего, из-за моего речевого дефекта, картавлю. Тогда мне было сложнее в полной мере проявить свою внутреннюю харизму в силу юности и, может быть, закомплексованности. Но очень хотелось именно в ГИТИС. И именно к этому мастеру потому, что я уже тогда успел узнать, что он великий (ученики Олега Львовича – Юлия Пересильд, Евгений Ткачук, Елена Николаева и многие другие известные актеры, – КР). Хотя он не любит этих эпитетов.
Получается, взломал систему?
— Во время обучения все так и шутили, что это был обходной путь для того, чтобы стать актером. Но в конечном счете это настроило мой режиссерский взгляд на то, что я делаю как актер.
Ради съемок в «Экспрессе» Руслана Братова ты отказался от роли в большом проекте – «Праведнике» Сергея Урсуляка. Не жалеешь?
— Я вообще стараюсь ни о чем не жалеть. Правда, Сергей Владимирович на меня очень обиделся. И даже изощренно отомстил: дал мне маленькую роль, а потом вырезал. (Смеется.)
После премьеры «Слова пацана» на тебя обрушилась слава. И ажиотаж достиг такой силы, что кто-то слил твой телефон и тебе стали названивать не переставая.
— И писать! Стоило мне сказать, что мое сердце свободно, как стали поступать разного рода предложения от девушек. (Улыбается.) Как я потом узнал, телефоны оборвали вообще всем ребятам, которые там участвовали.
И как тебе такая внезапная популярность?
— Поначалу я был даже рад или, наоборот, безучастен. Потом я стал чувствовать, что она меня внутренне начинает разъедать. Прорастать во мне какой-то гнилью. Я не заметил, как внутреннее эго и тщеславие начали раздуваться. Это происходит всегда очень незаметно. Сейчас мне хочется не заразить себя еще глубже. Может быть, даже уйти в какое-нибудь профессиональное затворничество, как Ваня Янковский. (Улыбается.) Кстати, на съемках «Слова пацана» я ему сказал: «По-моему, культовая история, прохода не дадут!» Пошутил, а так и вышло.
Что касается профессионального затворничества – ты же с детства писал стихи. У тебя даже есть собственный поэтический сборник «Четыре стены одинокого счастья», который отец подарил тебе на день рождения. Как часто пишешь сейчас?
— Даже чаще, просто в последний месяц какой-то застой. Когда очень много работы, я почему-то не могу писать. Видимо, канал перенастраивается на другие приемы, другие волны. А здесь все-таки важна сосредоточенность и вакуум, чтобы прислушаться к сигналу, который идет. И в этом отношении много помех и шума именно из-за актерской стези. Я, конечно, мучаюсь и скучаю по поэзии, но ничего не могу с этим поделать. Надеюсь, что снова войду в поэтическую колею и распишусь. Думаю, что на сборник уже накопилось. Во всяком случае, я собрал часовую программу, где сам читаю стихи и просто где-то выступаю с этим.
А еще ты в детстве увлекался геологией. Откуда взялась такая не самая обычная страсть?
— Не знаю. Сначала это было конкретно увлечение минералогией. А чем глубже я увлекался ею как частным ответвлением геологии, тем больше включался интерес к самой науке. Вообще минералогия – это очень красиво. На мой взгляд, самое простое и изящное проявление природы. Минералы, кристаллы, породы – я их собирал, копил, изучал. У меня в Тюмени остался целый маленький музей образцов.
Кстати, как часто бываешь в родной Тюмени?
— Реже, чем хотелось бы. Может, один-два раза в год.
Твой отец там занимался предпринимательством, мама работала ведущей на радио и ТВ. Они всегда поддерживали твои творческие порывы?
— Именно они и помогли мне – делали все, чтобы я мог себя реализовать.
А как они приняли твое решение, что ты уедешь поступать в Москву?
— Так мы все и переехали в Москву. (Смеется.)
Как тебе столица?
— Я уже воспринимаю ее как родной город. Знаю наизусть. Ну сколько я тут живу? Уже лет восемь. В последний год я настолько прочно влюбился в Москву, что мне тяжело из нее уезжать.
В чем черпаешь вдохновение?
— Меня вдохновляет любовь, чувство влюбленности. Или те тупиковые точки, куда я иногда захожу, как и любой человек. Когда чувствуешь личностное падение. И воспарение фениксом из этого – вот что меня вдохновляет. Работа актером доставляет кайф, который для меня в жизни ни с чем не сравнится.
А вера? Прости, не мог не спросить – ты ведь буквально не расстаешься с четками.
— Да, это я Иерусалиме купил. К православной вере шел долго, но именно она помогла мне несколько лет назад справиться с внутренним кризисом.
Для подготовки к роли в сериале «Она такая классная» ты специально ездил в фонд системной поддержки людей с аутизмом как волонтер, смотрел фильмы, посвященные этой теме. Всегда проводишь такую домашнюю работу перед съемками?
— Нет. Просто тут она была необходима из-за своей специфики. Когда, например, играешь Сергея Рахманинова (Лев сыграл композитора в сериале «Шаляпин», – КР), конечно, приходится изучать страницы его биографии, но кто видел его из тех, кто жив сейчас? То же самое и с Пушкиным (роль в сериале «Цербер», – КР). А здесь все знают, что это такое и абы как не выйдет. Иначе это будет подставой для всех, кто связан с этой темой. Поэтому я очень тщательно старался подходить к роли. Но не переборщить – не давить на жалость, а просто представить как факт существования, как такой документ.
Видимо, удалось, раз за эту роль ты получил приз фестиваля «Пилот»…
— Наверное. Ко мне там подходили люди и благодарили за работу – говорили, что у них сын с РАС (расстройство аутичного спектра, – КР) и ведет себя точно так же. Лучшей похвалы и быть не может. Правда, мне один человек недавно сказал, что я еще не сыграл ничего такого значимого и большого, что могло бы остаться в поколениях. И я тут же задался этой целью.
При этом ты еще и на театральной сцене себя реализуешь. Сложно переключаться?
— Это настолько разные вещи, что трудно запутаться. (Улыбается.) Те постулаты, которые я для себя самого проповедую в кино, в театре не работают. Это же вотчина Станиславского, и только он там и работает. Для меня это серьезный постоянный тренинг, доводящий да такого волнения, что я без пустырника даже на сцену не выхожу. (Смеется.)
Может случиться, что придется выбирать – или-или?
— Пока мне удается совмещать, хотя и приходится от чего-то отказываться. Но это не так сложно, как если пришлось делать выбор, заниматься ли вообще этой профессией дальше. (Смеется.)
А тебя посещают такие мысли?
— Сейчас для меня это не вопрос. Я только в начале пути. Но думаю, что когда-нибудь, если произойдет перенасыщение, можно было бы даже уйти в какое-то затворничество. Или как Дэниэл Дэй-Льюис раз в пять лет завершать карьеру.
Твой творческий ориентир?
— Для меня номер один – Марлон Брандо, но в определенный момент он тоже пошел по пути Льюиса. Мне его повторить будет непросто: ипотека сама себя не выплатит, а гонорары у меня не как у Брандо. (Смеется.)
Есть ли роли, которые, по твоему мнению, тебе не удались?
— В моем любимом фильме «Бердмэн» есть момент, когда критикесса говорит герою Эдварда Нортона: «Ты же понимаешь, что ты можешь получить от меня очень плохую рецензию?» А он отвечает: «Да, но только плохо играть я не умею». Хотелось бы так ответить. (Смеется.) Но, мне кажется, когда проект не получается, он неизбежно за собой тянет и твою роль. То есть ты изначально играл по правилам, по которым трудно сделать хорошую работу.
Справедливо.
— С другой стороны, никогда не угадаешь, хороший в итоге будет проект или плохой. А раз так, остается только кайфовать в моменте и выбирать те роли, которые интересно сыграть. Мысль не то чтобы очень сложная и новая, но она работает. От некоторых проектов, в которые не вовлечен, ты болеешь. Физически и в буквальном смысле. А я себе пообещал больше не делать то, что мне неинтересно.
Ты сказал, что у тебя плотный график. Работаешь на износ?
— Я стараюсь не напрягаться, отдыхать в процессе занятости. Как-то так себя перенастроить, что вот мы с тобой сидим, общаемся, и для меня это и есть отдых. Я люблю посидеть в сауне, сходить в спа или уехать куда-то на три дня и ничего не делать. Сесть за ужином в ресторане с бокалом вина или самому что-нибудь вкусное приготовить. Поболеть за московский «Спартак» на стадионе или самому погонять мяч. Сходить к другу на вечеринку или в казино поиграть…
Ничего себе! У нас же нет казино!
— Специально езжу в Минск. (Улыбается.) Понимаешь, тут самый главный момент – не уставать от того, что ты делаешь. Трудно, конечно, себя заставить, но все равно организм имеет свойство терять свою зарядку. Мне сейчас интересно, как можно быть очень занятым и не напрягаться.
Эксклюзивное мероприятие состоится 18 ноября на основной сцене Московского драматического театра имени Пушкина. Художественный руководитель театра и режиссер спектакля Евгений…
1970-е. Еще не оперившийся бизнесмен Дональд Трамп (Себастиан Стэн) хочет доказать отцу, что достоин унаследовать его империю недвижимости. Нарастающие амбиции…
Звезды киноэкрана 1940-х оставили свой след не только в золотом фонде отечественного кинематографа, но и в сердцах зрителей. Их талант…
Для одних Артур Флек (Хоакин Феникс) – психопат, убивший шесть человек. Для других – символ бунта, способный возглавить мятеж готэмских…
11 ноября на Большой сцене Театра им. Евгения Вахтангова состоялся Хрустальный бал, посвященный лауреату премии «Хрустальная Турандот» 2023 года Александру…
Урал набирает популярность не только у любопытных туристов, но и у кинематографистов. Конечно, в Пермь и особенно в Екатеринбург, где…