«Игра интересов» в РАМТе: Трагифарс о проклятом времени

Одной из самых ожидаемых премьер сезона стала «Игра интересов» – новая работа Алексея Бородина, объединившего на сцене РАМТа два произведения, абсолютно противоположных по характеру. Первое ­– фарсовая пьеса в духе «Ревизора», написанная в начале XX века испанцем Хасинто Бенавенте, будущим лауреатом Нобелевской премии по литературе. Главные герои этой «кукольной комедии» – персонажи дель арте, временами обретающие волю, но неизбежно спускающие ее на попытки пожить красивой жизнью.

Именно из-за бессчетных (и порой анекдотических) трюкачеств название «Игра интересов» обретает недвусмысленное звучание: за многочисленные ниточки дергает авантюрист Криспин (Иван Юров), существование которого сводится к двум действиям – урвать кусок пожирнее и выйти сухим из воды. Для этого нужно услужить сразу всем сторонам потенциального конфликта, и поначалу кажется, что у ловкого слуги набирается полгородка господ.

Однако Криспин – сам себе хозяин. Его стратегическим мышлением, коммуникабельностью и хладнокровием поначалу можно восхищаться, однако со временем становится понятно, что это такие же неизменные параметры, как экзальтированность его товарища-повесы Леандра (Андрей Лаптев) или жестокость скупердяя Полишинеля (Александр Гришин), не желающего выдавать взбалмошную дочь (Полина Каленова) за небогатого жениха.

Но каким бы красочным и эффектным ни был круговорот событий в испанских декорациях (художник Максим Обрезков), наполненных блеском бриллиантов, смехом и брызгами шампанского, в них никто и никогда не выходит за рамки своей роли. Здесь все неисправимы, что одновременно рождает и комедию, и трагедию положения.

Совсем иное дело – пьеса английского драматурга Роберта Шерриффа, лично побывавшего в окопах Первой Мировой. Немногочисленные герои «Конца пути» – тоже оттуда. Капитан Стенхоуп (Даниил Шперлинг), продержавшийся на передовой целых три года – не без поддержки доброго великана Осборна (Тарас Епифанцев), которого все ласково кличут Дядей. Школьный приятель капитана Рали (Иван Канонеров), только прибывший на фронт. Хозяйственный Мейсон (Алексей Мишаков), в запасниках которого отыщется и бекон на завтрак, и шампанское на особенный вечер.

От противника англичан отделяет сотня метров, и долгие дни тянутся в ожидании наступления – не так и важно, своего или чужого. Тревожная тишина смешивается с дымом от залпов, заставляя зрителя вжиматься в кресло в предчувствии удара. Сами герои, чья свобода воли подавлена регламентом военного времени, привыкли ее игнорировать. Но подобие стабильности искусственно: Стенхоуп не может обойтись без алкоголя, чего безумно стыдится, а другой его подчиненный, Гибберт (Илья Барабошкин), надеется лечь в госпиталь из-за приступов невралгии и тем самым избежать боев.

Сцены из двух произведений идут внахлест и так плотно, что времени на попутные размышления не остается: происходящее на сцене затягивает подобно водовороту. Антракта нет – оба сюжета зал принужден досмотреть до конца, не отворачиваясь и не переводя дыхание. Очевидных клиффхэнгеров не предусмотрено, более того – оба финала чудовищно предсказуемы, но от происходящего не оторваться. Развитие попеременно: на первом плане – свадебный фарс, где эмоции всегда выкручены на максимум, а герои прыгают выше собственной головы, зачастую в буквальном смысле.

На втором, словно выведенном в отдельном экране, артисты работают на полутонах. Можно лишь угадать, как дернулось чье-то плечо под походным плащом, из-за чего любой эмоциональный всплеск оказывается сокрушительным. Там практически не изливают друг другу душу, хотя отчаяние и страх отнюдь не напускные – просто незачем, раз все в одной связке, видят и переживают одно и то же.

«А фокус простой – не думайте о боли», – передают они друг другу заветный секрет. Но о ней приходится не просто думать, но и говорить – и в первую очередь чтобы утешить другого.

Силу ­духа – не плакатную, а человеческую, – равно как и слабость, офицеры транслируют нехотя: для того, чтобы показать что-то другому, это что-то нужно вырвать из себя. Но и то, и другое вдруг обнажает упрямое нежелание подчиняться давлению обстоятельств при полном принятии правил игры.

Да, все они – лишь фигуры на шахматной доске. Но именно в сопротивлении инстинктам, в фактическом отречении от себя, люди остаются людьми. По той же причине любое нарушение иерархии производит эффект разорвавшейся бомбы, а приказы не обсуждаются, даже несмотря на их очевидную абсурдность. В этой точке название постановки становится жестокой насмешкой откуда-то извне: бессмысленные, невидимые для остальных трагедии происходят ради формальных предписаний высшего командования.

Кроме того, Стенхоупу, на плечи которого и так давит неподъемное бремя, с приездом Рали приходится еще тяжелее – к очередной ответственности за чужую судьбу примешивается внезапный стыд. И за что! За то, что его так сильно, так бесповоротно искорежила война. Больше всего он боится, что светлые воспоминания о нем запачкает окопная грязь и запах виски: Рали хочет написать сестре – возлюбленной капитана, и желание Стенхоупа сохранить свой образ незапятнанным хотя бы там, в мирной жизни, берет верх не только над здравым смыслом, но и человеческим отношением.

Сцена в данном случае действительно становится увеличительным стеклом, и на премьеру в РАМТ стоит приходить как минимум ради уникального театрального опыта: наблюдать за тем, как артисты заходят на новую территорию (абсолютно неузнаваема, например, Нелли Уварова) и под опытным руководством оттачивают свое мастерство.

«Игра интересов» – масштабное и во всех смыслах многосоставное произведение, которое гарантирует все, что угодно, кроме мгновенного прозрения. Алексей Бородин заложил в него множество смыслов, превратив в своеобразный лабиринт, в котором можно вывернуть в совершенно неожиданную сторону. Усмехнуться контрастной иронии, возникшей словно из ниоткуда, ведь о проклятом времени и горестях куда чаще говорят в светских гостиных.

Вдруг осознать, что у двух пьес гораздо больше пересечений, чем могло показаться на первый взгляд: везде есть застилающая глаза любовь, игристое вечером долгого дня и даже подлинный альтруизм. И принять тот факт, что оба мира вполне реальны, и если рухнет «теневой» мир, то следом очень быстро закончится и «парадный» – и победная уверенность, которой он переполнен, окажется не просто бесполезной, но и бессмысленной.