«Баллада о маленьком игроке»: Колин Фаррелл красочно прожигает жизнь в далеком Макао

На Netflix вышла новая работа Эдварда Бергера, режиссера нашумевших фильмов «На Западном фронте без перемен» (7 премий BAFTA при 14 номинациях, 4 «Оскара» при 9 номинациях) и «Конклав» (4 статуэтки Британской киноакадемии при 12 номинациях, победы на «Оскаре» и «Золотом глобусе» в сценарной категории).

Возможно, именно то, что к сценарию «Баллады о маленьком игроке» постановщик не притрагивался (одноименный роман британского писателя и журналиста Лоуренса Осборна адаптировал Роуэн Жоффе), повлияло на ее спорную оценку киносообществом. Так, на момент онлайн-премьеры у обманчивой драмы, погостившей на нескольких кинофестивалях средней руки, красноречиво смешанные отзывы: ровно 50% свежести ей досталось как от критиков, так и от обычных зрителей. Хотя, вероятно, все дело в том, что и первые, и вторые наконец воздали постановщику по деяниям его, без скидки на былые достижения и совокупность заслуг.

Надо отметить, что Бергеру при умении создать захватывающий визуал, пускай и довольно безыскусными методами, и до этого отказывало чувство меры. Особенно в вопросах, касающихся эмоционального накала и озвучивания непреложных истин, с которыми режиссер, кажется, не способен взаимодействовать без запредельного пафоса. Он неизбежно сваливается в тривиальные приемы, вроде нагнетающей напряжение музыки, из-за чего каждая попытка представить очередной трюизм подобием библейского откровения выглядит как минимум нелепо.

В попытке справиться с неподвластными материями постановщик обращается к верному способу – авторитету ведущей звезды. Иногда эта надежда на чужой талант частично срабатывает: так было, например, с Бенедиктом Камбербэтчем в «Патрике Мелроузе», уходящем в отрыв, подпитываемый серьезными душевными травмами. Не менее экстравагантные выходки есть и в «Балладе», чей главный герой, мошенник Лорд Дойл, сбежавший от долгов на край света, существует на грани постоянного инфаркта, регулярно усугубляя свое бедственное положение алкоголем, табаком и азартной страстью, подменившей в нем волю к жизни.

Дойла играет Колин Фаррелл, и актеру, самому страдавшему от разного рода зависимостей, есть где разгуляться. Но, оставшись без контроля, он теряется, не зная, где именно остановиться. И дело не в точечных эпизодах, которым как раз легко найти объяснение: слабину Лорд дает не просто так и сочувствие у зрителя вызывает вполне обоснованное. Привычно работает и харизма ирландца – даже в аляповатых нарядах франт и позер Дойл, патологически верящий в несусветную удачу и явно перешагнувший грань между элегантностью и китчем, не теряет характерной стати.

Проблема в целостности восприятия, которую постановщик не может, да и не хочет выстраивать – как и главному герою, опрокидывающему один бокал дорогого шампанского за другим, ему постоянно требуется больше. Больше драмы, больше надрыва, больше слез. Дело быстро доходит до момента, где камера фиксирует трагично всхлипывающего под дождем актера первой величины, и происходящее начинает вызывать неподдельное чувство стыда.

Сбивает с толку и жанр. Криминальный сюжет о вечном должнике, чья жизнь должна так или иначе закончиться через три дня – либо депортацией и тюрьмой, либо смертью от нервного перенапряжения, – ровно на середине повествования трансформируется в поэтическую притчу с мистическими мотивами. К счастью, тяжелая назидательность в этой истории о необычном проклятии, призывающем в очередной раз бояться своих желаний, не предусмотрена, но потеря темпа и фокуса очевидна.

Да, аналогичный поворот был и в первоисточнике, но, как оказалось, визуализировать острые переживания человека, которого буквально убивает ожидание, гораздо сложнее, чем описать. К тому же основная нагрузка вновь ложится на Фаррелла, чей герой вдруг открывает в себе свои истинные желания, попутно избавляясь даже от деланого акцента, но при этом рискуя вновь потерять себя. И, в общем-то, его участие – единственная причина записать картину в разряд guilty pleasure.

Он дьявольски хорош, даже когда выдает взвинченность слишком щедрыми порциями. Первым делом с утра изрекает обреченное fuck, ищет по всему номеру очередную нычку с деньгами, знает, что за игорным столом к нему будут прикованы все взгляды, и совершенно наплевательски к этому относится. С явным задором сделаны эпизоды и чудовищной жадности, все чаще охватывающей Лорда: если этот человек и мучается, то исключительно из-за собственной совести, что навевает мысли о Достоевском, в жизни которого тоже было немало азартных соблазнов.

Но все глубинные смыслы и параллели тонут в бергеровской попытке снять возвышенное и возвышающее кино. В «Балладе» практически подчистую выхолощена азиатская экзотика, да и финал выглядит искусственно сконструированным, даже несмотря на потусторонние мотивы. Под стать такой же условной, почти стерильной реальности, в которой одинаково безжизненно выглядят как сверкающие огнями небоскребы, так и убогие трущобы (что можно принять за не слишком оригинальную метафору), выписаны и остальные герои.

Такой же мелкий мошенник Липпетт (Алекс Дженнингс), живущий в кредит, служит поводом для начала ироничного антиколониального дискурса, сводящегося к очередной банальности: англичане, дескать, за столетия интриг и прочих не слишком джентльменских деяний давно растеряли человечность. За Дао Мин (Чэнь Фала), сотрудницей казино, разглядевшей в пришельце с запада такую же заблудшую душу, нет ничего, кроме слезливой предыстории.

Функцией оказывается и Синтия Блайт, выслеживающая Дойла с самой Англии, хотя Тильда Суинтон при этом выглядит так эксцентрично, что каждое ее появление вызывает стойкую ассоциацию с фирменной стилистикой Уэса Андерсона. Ложное впечатление усиливает многократно повторяющаяся симметричность и яркие, кричащие цвета. Они, впрочем, придают визуалу динамики и лоска – некоторые кадры впору вешать на стену в красивой рамочке. С одним условием: в них непременно должен присутствовать ведущий актер.