«Актер – человек-обманщик»: Интервью с Александром Петровым

«Человек божий» – первый фильм, где ты играл роль на английском. Актерская работа на другом языке – это очень тяжело?

—Такая работа сильно отличается подготовкой. Нужно заранее учить тексты, чтобы они в тебя въелись. Я был готов ко всем сценам еще до вылета в Афины. Обычно я стараюсь учить реплики буквально за час до съемки, потому что на русском языке можно в любой момент вставить какие-то свои слова. Но мой английский не настолько хорош. 

И ты учился думать на английском?

— Актер сам по себе – человек-обманщик. Можно «обмануть» зрителя в том, что ты думаешь на английском, не делая вид, а используя школу проживания. Я пытался изловчиться, как мог, прибегнуть к искусству того самого «обмана». Есть роль, есть процесс, достоверный я в кадре или нет – вот главный критерий. Внутренне мне удалось раскрепоститься, этого бы не было, думай я на английском. 

Произношение оттачивал?

— Да, я занимался с педагогом. Когда тебе уже не 17, это сложно: мозг сопротивляется. Но я занимался активно, и мне это помогло. Сейчас, к сожалению, забросил, за что себя ругаю. То ли лень на меня накинулась, то ли не хватает мотивации, потому что думаешь: «Ковид же, пока откроются все границы…» Такая русская ментальность плохая, как в анекдотах, когда у русского, немца и кого-нибудь еще спрашивают, сколько времени им потребуется, чтобы выучить китайский. Одному нужно 2 года, другой еще какую-то цифру называет, а русский спрашивает: «А когда сдавать?» Главное – когда сдавать и как выкручиваться. Как-нибудь после большого зарубежного проекта я в подробностях расскажу свои первые шаги в английском. Это будет юмористическая история.

Стихи на английском будут?

— Нет. Стихи в моей душе – на русском. (Улыбается.)

Для международного и российского проката ты сам озвучивал себя?

— Да. Это тоже был интересный опыт, потому что я никогда не дублировал кино – только мультфильмы. Себя озвучивать сложно: в фильме я говорю на английском, а озвучиваю по-русски. Пришлось столкнуться с определенными законами этого процесса. Например, есть фраза на английском определенного диапазона, и в «липсинк» (движения губами, – КР) не попадаешь: нужно уложить русскую фразу в этот диапазон, и фраза должна закончиться, когда на экране смыкается рот. Это было интересно и необычно.

Дубляж оказался лучше субтитров?

— Мне кажется, фильм больше приобрел от этого. Я смотрел несколько дублированных сцен – выровнялся язык. Греки так себе говорят на английском, мой язык с точки зрения произношения звучал даже лучше, были актеры из Лондона и Нью-Йорка – у них совершенно другой акцент. Даже Микки Рурк говорил со своим акцентом, но он у него не английский или американский, а какой-то свой диалект, интересная речевая особенность. Мне кажется, после русского дубляжа фильм стал ровнее, вся история стала ровнее – и это странно. Я сам очень люблю смотреть фильмы на языке оригинала, но в этой ситуации я бы посоветовал смотреть с русским дубляжом. Редкий случай, но, мне кажется, дубляж помог фильму.

Кстати, о Микки Рурке: он все еще крут?

— Да. Его энергия очень разная – как созидательная, так и разрушительная. Порой болезненная. Как Есенин писал, «мне нравятся груди, от гнева спертые». Есть в нем какая-то большая боль. Микки Рурк мог бы стать суперзвездой и сниматься в марвеловских блокбастерах, но сам не захотел, при этом говорит: «Я просрал свою жизнь, извините». Это, может, и не его выбор – просто жизнь так сложилось. Зато он настоящий и обладает невероятным обаянием и добротой. Он ходит по земле, а не витает в облаках, это меня поразило и привлекло. В нем я нашел что-то настоящее, необъяснимое, открытое. Он без маски, в отличие от многих американцев. Наверное, у настоящих звезд Голливуда действительно этого нет. Еще он любит русских и очень тепло относится к России.

Как ты вообще оказался в греческой картине?

— Случайно! Как и все в моей жизни. Елена Попович (режиссер фильма, – КР) очень любит Россию и хотела российского актера на эту роль. Она наткнулась на меня в Google, и в итоге связалась с Катей, моим агентом, которая уже несколько лет живет в Греции, и на следующий день они уже встретились в Афинах. Я своему агенту очень доверяю, так что, когда она сказала: «Читай и соглашайся. Или не соглашайся. Но, скорее всего, согласишься», я понял, что надо ехать.

Фильм о житии православного святого. Ты себя считаешь верующим человеком?

— Да.

Поэтому ты согласился сниматься?

— Нет, это совсем другая история. В первую очередь, я хотел попробовать сыграть на английском языке. И лучше начинать не с блокбастера, в котором можно посыпаться и просто сломать себе карьеру. Нужно было камерное и крепкое с точки зрения сценария кино. Роль показалась мне интересной, что-то меня в ней зацепило. И когда Елена Попович с продюсером прилетела в Москву, мы встретились, познакомились и поговорили… А потом нас разлучили ковид и локдаун. А когда наконец я приехал в Грецию, меня за две недели отсняли одним пулом.

Скучаешь без путешествий?

— Очень! Я вспоминаю то время, когда все было просто: «Так, у меня есть шенген, британская виза, американская, у меня даже есть почему-то канадская – куда бы мне поехать?» Но я люблю Европу, и когда все было открыто, как только появлялись 3–4 дня выходных, я думал: «Почему бы не слетать в Италию?» Поесть спагетти, попить итальянского вина… Аж слюна течет! (Смеется.)

«Человек божий» – это твой шаг к «Оскару»?

— Ну, что значит «шаг к «Оскару»? Это точно шаг в моей биографии и фильмографии, международный шаг – это важно. Мне кажется, это небыстрый путь, и этот фильм – просто одно из звеньев в цепи. Даже если я его и получу, то ничего не закончится. Только начнется. Но я им не брежу. Есть какая-то высшая актерская награда – если это не «Оскар», было бы что-то другое. Мне кажется, было бы смешно кого-нибудь разыграть: поставить на заставку в телефоне статуэтку «Оскара» и класть на стол в ресторане, чтобы все видели. Будут говорить: «Смотрите, совсем с ума сошел». Точно, надо так сделать. (Смеется.) И в мерче ходить – в Лос-Анджелесе ведь много всего есть с оскаровской символикой: трусы, брошки, брелоки… Надо было все скупить!