30 лучших фильмов 1999 года: Часть III

«КиноРепортер» заканчивает рассказывать про громкие премьеры 1999 года, на этот раз – в первую очередь европейские. В первую и вторую части юбилейной подборки мы включили и американские ленты, а кино, снятое за пределами США, запасли для заключительного списка.  Сегодня вспоминаем канадца Кроненберга, японцев Миике и Китано, французов Дени, Каракса и Леконта, бельгийцев Дарденнов, испанца Альмодовара и шотландку Рэмси. Россию представляет Александр Сокуров с «Молохом».

«Экзистенция»

Ради возможности сыграть разработчицу игр Аллегру Геллер в «Экзистенции» Дженнифер Джейсон Ли отказалась от роли у самого Кубрика в «Широко закрытых глазах». И вряд ли прогадала: «Экзистенция» стала одним из лучших фильмов Дэвида Кроненберга и, пожалуй, его высшим на тот момент достижением в плане визуального ряда. При этом выглядит кино сумрачно неброско: это киберпанк на уровне идеи, лишенный его позерской «дизайнерской» составляющей; проще говоря, «Экзистенция» — что-то вроде «Матрицы» курильщика.

Для Кроненберга кино стало финальным высказыванием на тему, открытую еще в «Видеодроме» (1983) и продолженную в «Обеде нагишом» (1991). Истории, придуманной канадцем, позавидовали бы Филип К. Дик с Уильямом С. Берроузом: виртуальная реальность, «живая» консоль, через подобие пуповины подключающаяся напрямую к спинному мозгу (через биопорт в поясничном отделе, напоминающий анус — смешной и омерзительный одновременно), вневременье (время действия фильма определить затруднительно), анархисты и монструозные морепродукты — вот составляющие маленького, но застревающего в мозгу мира eXistenZ.

«Пола Х»

В 1999-м во Франции обнаружился порыв к переосмыслению произведений Германа Мелвилла — вышло сразу два фильма по мотивам его книг: «Хорошая работа» Клер Дени (вольная экранизация поздней повести «Билли Бадд, фор-марсовый матрос») и «Пола Х» Леоса Каракса (не менее вольное прочтение романа «Пьер, или Двусмысленности»). Некоторые сгоряча сочли четвертый фильм Каракса авторским провалом — особенно на фоне предыдущего шедевра «Любовники с Нового моста» (который, впрочем, тоже провалился, но только в прокате).

История о странной любви героев Гийома Депардье и Катерины Голубевой и впрямь может показаться чересчур претенциозной, но при ближайшем рассмотрении «Пола Х» — кино довольно традиционное (особенно для Каракса). Как и роман Мелвилла, фильм обыгрывает готические мотивы (примерно в той же тональности, что и опубликованный пятью годами ранее «Грозовой перевал» Эмили Бронте), а со стороны кинематографа иронизирует над сюрреалистическими сценарными конструкциями в духе Блие и позднего Бунюэля. Но, несмотря на всю иронию, «Пола Х» исполнена горечи, которому позднее сообщили дополнительное измерение трагические судьбы Гиойма и Катерины: оба умерли молодыми (сын Жерара Депардье — в 37 лет, муза Шарунаса Бартаса и Леоса Каракса — в 44), и это невозможно выбросить из головы, пересматривая ленту сегодня.

«Розетта»

История о 18-летней девушке, живущей с матерью-алкоголичкой в трейлере, только что потерявшей работу и пытающейся завоевать себе место под солнцем, стала первым большим фестивальным успехом братьев-бельгийцев — «Розетта» победила на Каннском фестивале (впоследствии Люк и Жан-Пьер Дарденн завоюют на Круазетт еще семь наград разного калибра). На первый взгляд, это унылый городской реализм с оттенком чернухи, но в метаниях Розетты (а героиня в кадре находится в постоянном движении, останавливаясь на считанные секунды) довольно скоро проступает кафкианский абсурд — в сущности, это перекличка с «Замком», что автоматически превращает картину в метафору сизифова труда и безысходности существования.

Эта метафора, к счастью, не становится нарядным саркофагом для сюжета, да и отвлечься на сторонние размышления довольно трудно: Дарденны приковывают внимание к своей героине, заставляя камеру неотступно, на опасно близком расстоянии, следовать за ней — почти так же, как до них это делал австриец Герард Каргль в своем «Страхе» (1983), а после них венгр Ласло Немеш в «Сыне Саула» (2015). От бесконечной череды крупных планов на экране не получится отодвинуться подальше, а от истории Розетты — отстраниться. И практически все последующие фильмы Дарденнов будут в той или иной степени похожи именно на «Розетту».

«Крысолов»

1999-й отметился рядом впечатляющих дебютов, и если Америку покорил первый фильм Сэма Мендеса (речь о «Красоте по-американски»), то в Старом Свете одной из самых убедительных премьер стала драма 29-летней шотландки Линн Рэмси «Крысолов». Правда, фильм так и не добрался до проката, зато участвовал в каннской программе «Особый взгляд» и получил хорошую прессу. Дело, впрочем, не в признании критиков и не в фестивальных наградах (в тех же Каннах еще до своего первого полного метра Рэмси получила два приза за короткометражки), а в том, как причудливо и точно «Крысолов» перекликается с другим великим шотландским фильмом, вышедшим тремя годами раньше — «На игле».

В какой-то мере историю 12-летнего Джеймса, который стал невольным виновником гибели своего сверстника в трущобах Глазго образца 1973 года, можно считать своего рода приквелом ленты Дэнни Бойла. А заодно — достоверным портретом депрессивной атмосферы, царившей тогда в крупнейшем городе Шотландии (во всяком случае, в бедных ирландских кварталах в разгар забастовки мусорщиков). Страшная сказка, придуманная Рэмси, похожа на экранизацию ненаписанного романа Иэна Бэнкса и вошла в историю британского (да и мирового) кино как одна из самых мрачных историй взросления.

«Девушка на мосту»

Можно бесконечно превозносить достоинства «Конца романа» с его шпионско-историческим колоритом, британское обаяние «Ноттинг-Хилла» или даже формалистскую, в рамках манифеста «Догмы-95», свежесть «Последней песни Мифуне», но в номинации «Лучшая мелодрама 1999 года» все равно победит «Девушка на мосту».

Скромную картину Патриса Леконта, увы, проигнорировали фестивальные отборщики (правда, все-таки были номинации на «Золотой глобус» и BAFTA в категории «Лучший фильм на иностранном языке»), зато она стала образцовым примером того, что невозможное возможно — притчеобразная слезовыжималка о боязни влюбиться, которая на бумаге выглядела бы пошловатым чтивом для домохозяек, на монохромном экране превратилась в маленький шедевр. Не в последнюю очередь — благодаря пресловутой химии между Даниэлем Отоем и Ванессой Паради, виртуозно разыгравшим эту лавстори под душераздирающий саундтрек с вокалом Марианны Фейтфул.

«Все о моей матери»

В картине «Все о моей матери» классик испанского кино Педро Альмодовар достиг вершины своего вычурного стиля, сочетающего эстетику телевизионной «мыльной оперы» и возвышенный тон мелодрам Дугласа Серка. Здесь переплелись все близкие режиссеру темы: театр, кино, несчастная любовь, воспоминания и утраты. Альмодовар не сдерживал себя, все тут избыточно, чрезмерно и эксцентрично: сцены секса похожи на фарс, комедия полна кэмпа, а мелодрама слишком возвышенна. При этом режиссеру удается каким-то чудом выжать из этого коктейля впечатляющее и сентиментальное путешествие по миру женщин, в частности представительниц искусства. А жизнь артистов, по мнению Альмодовара, всегда немного вычурна и разукрашена в ярко-красные тона.

Хотя для знатоков творчества испанца здесь все будет знакомо, галерея женских портретов во «Все о моей матери» получилась, пожалуй, одной из самых ярких в его фильмографии. Постоянные актрисы Альмодовара Сесилия Рот и Мариса Паредес делят экран с совсем еще юной Пенелопой Крус, которая в дальнейшем вытеснит их всех и станет центральным женским образом во вселенной режиссера.

«Хорошая работа»

Главный фильм в карьере француженки Клер Дени, вольно обыгрывающий классическую повесть Германа Мелвилла о военных моряках «Билли Бадд». Ту же литературную основу композитор Бенджамин Бриттен превратил в патетическую оперу в середине прошлого века. И у Дени в большей степени получилась опера, балет, нежели традиционная киноэкранизация. Будни солдат французского Иностранного легиона, состоящие из постоянных тренировок и марш-бросков, поставлены с такой пластикой и экспрессией, будто действие происходит в театре. Сюжет фильма постепенно отступает на второй план перед поэзией мужских тел, маскулинности и гомоэротизма.

Конечно, фильм бы не получился без завораживающей игры Дени Лавана, который мастерски танцует по «евродэнс», сурово молчит и бросает искристые взгляды. Легионер Галу в его исполнении становится героем античной трагедии, неспособным вырваться из цепей судьбы, условностей общества и жесткой военной иерархии.

«Кикуджиро»

После мрачных и меланхоличных поэм о якудза «Сонатина» и «Фейерверк», Такеши Китано в 1999 году неожиданно сменил тему и обратился к маленьким трагедиям о простых людях. Формально «Кикуджиро» — классическая история о том, как взрослый заново обретает себя после встречи с ребенком. Но Китано наполнил ее необыкновенной нежностью, добротой и юмором, в чем-то родственным по манере и подаче японскому аниме. Фирменный абсурдистский стиль режиссера также остался на месте, многие второстепенные персонажи, актерская игра и ситуации полны условностей, забавных и трогательных.

«Кикуджиро» во многом открыл новый этап в творчестве Китано, после него режиссер все чаще стал обращаться к собственной биографии, снам и внутренним переживаниям. Главный герой фильма носит имя отца Китано, и автор, конечно, вложил в эту историю многое из воспоминаний о юности. «Кикуджиро» напоминает просветление, выход из затяжной депрессии, примирение с какой-то давней травмой. Пожалуй, это последний по-настоящему великий фильм Китано.

«Кинопроба»

В свое время, после выхода «Звонка», «Кинопроба» прогремела на волне интереса западной публики к японским хоррорам. Однако фильм Такаси Миике выделяется на фоне J-хоррора. Здесь нет проклятий, потусторонних сил и прочего мракобесия, а весь мрак таится в человеческой природе. Начинаясь как тревожная история о грустном вдовце, ищущем новую жену, «Кинопроба» внезапно оборачивается кровавым пыточным ужасом об обезумевшей модели, любящей острые предметы. С детства девочка подвергалась жестоким пыткам и постепенно у нее сложилось впечатление, что любовь и секс всегда соседствуют с кровью и расчлененкой. В этом смысле Миике продолжил традицию фильма Нагисы Осимы «Империя чувств», рассказывавшем о последствиях чрезмерной одержимости женщины мужчиной.

Впрочем, прелесть «Кинопробы» в том, что она открыта для любых интерпретаций. Картину можно понимать и как феминистскую притчу о репрезентации женщины в современном мире и медиа, или, наоборот, как историю о женщине-дьяволе, охотящейся на мужчин. В любом случае «Кинопроба» куда больше, чем «Звонок» и «Проклятие», показала западному миру, что такое настоящее японское безумие.

«Молох»

С «Молохом» Александр Сокуров начал в своем творчестве путешествие по печальным и сложным страницам истории. Как и в последующих «Тельце» и «Солнце», здесь режиссер рисует портрет умирающего тирана на смертном одре — Адольфа Гитлера. Вместе с вождем медленно гибнет и разлагается режим, который он основал. И на фоне всеобщего упадка, снятого Сокуровым в зеленовато-тусклых тонах, под симфонии Вагнера разворачивается неряшливая и отчаянная любовь Гитлера и Евы Браун.

Сокуров целенаправленно рушит сложившийся образ Гитлера-дьявола, жестокого и гордого диктатора. В «Молохе» он представлен слабым, ничтожным человеком, жаждущим внимания и материнской заботы. Это не забавный клоун из «Великого диктатора» Чаплина, а невротичный пациент психбольницы, возомнивший себя Наполеоном. Тиран не готов смириться с надвигающейся смертью, ведь совсем недавно он был почти божеством, всесильным захватчиком. Здесь фюрер дряхлеет в одиночестве, страхе и психической болезни.

Читать также: 30 лучших фильмов 1999 года: Часть I, Часть 2