«Мира»: Большой папа следит за тобой из космоса

В прекрасном Владивостоке недалекого будущего, где школьники играют в американский футбол, а Илья Лагутенко на укулеле, живет девочка с вечно кислой физиономией. Вечно кислая физиономия у нее по ряду причин. Она, во-первых, подросток. Во-вторых, пережила неприятный инцидент, из-за чего у нее фобии, комплексы и шрамы. Плюс родители в разводе, приходится жить с отчимом и делить комнату с мелким братом. Плюс папа от девочки в космос сбежал и уже несколько лет там с голосовой помощницей тусуется, распевая дурацкую песенку Михея и Джуманджи. Но вот на прекрасный Владивосток недалекого будущего обрушивается метеоритный дождь. И папа-космонавт бросается дочку спасать. Правда, сугубо дистанционно.

Что может быть актуальнее, злободневнее под конец 2022 года, чем очередное кино про разрушительный катаклизм в духе Роланда Эммериха? Который между тем сам давно уже морально устарел, ударился в самопародию (вероятно, сознательно) и сравнительно недавно спел свою оглушительную лебединую песнь под названием «Падение Луны», явившуюся грандиозными поминками по им же фактически придуманному жанру. Однако продюсер Нарек Мартиросян, режиссер Дмитрий Киселев и некоторое количество других людей, ответственных за появление фильма «Мира», сообща решили, что это отличная идея – эпично долбануть по густонаселенному российскому городу спецэффектами и вышедшими из моды лет десять назад штампами.

Впрочем, нельзя сказать, что создатели «Миры» совсем не стали ничего придумывать. Хотя и ученый, который предупреждал об угрозе, но его никто не слушал, присутствует (Игорь Хрипунов). И героический непутевый отец фигурирует (Анатолий Белый). И прочие семейные разборки в наличии. И комические персонажи (Татьяна Догилева, Владимир Симонов, кошечка Муся) в паре сцен возникают, чтобы разрядить обстановку. И так далее. Все как в фильмах Эммериха. Но кое-что сравнительно оригинальное таки имеется. А именно – внезапный элемент антиутопии. Причем антиутопии конкретной, всем известной – «1984».

Как это? А вот так. У папы-космонавта, который служит на здоровенной космической станции, есть доступ к особой суперпрограмме, позволяющей управлять прямо с орбиты любым устройством на Земле. Хоть мобильным телефоном (в том числе при отсутствии сотовой связи), хоть встроенной в плюшевого мишку радионяней, хоть лампочками на дорожных конусах, хоть светофорами. Ну и камерами наблюдения, естественно. Посредством этой суперпрограммы папа-космонавт за дочкой тихой сапой следит, точно Большой Брат. Что, конечно, предосудительно. Но когда случается беда, отточенные навыки сталкера и фантастическая разработка для осуществления тотального контроля оказываются весьма кстати.

Возможно, тем самым нас пытаются ненавязчиво приучить к мысли, что тотальный контроль – это на самом деле хорошо и исключительно во благо. Папа-космонавт ведь совсем не такой, как Большой Брат, он человечный, славный и желает дочери лишь добра. А все проблемы ее, к слову, в конечном счете из-за того, что постоянно лезет куда не надо, очертя голову. То в лифт, то в разваливающееся на глазах здание, то в горящий танкер. Но не будем углубляться в конспирологические измышления. Стоит лишь в контексте отметить, что к системе пожаротушения танкера космический чудо-прибор подключиться не может, потому что она, видите ли, старая. А совсем не потому, что команде сценаристов лень было над третьим актом сильно заморачиваться.

Их, в общем, можно понять. Мы ж на подобного рода фильмы-катастрофы ходим в первую очередь за красивыми бабахами, а не за чем бы то ни было иным. И «Мира» бабахов дает. В частности, сцена непосредственно уничтожения Владивостока – вполне себе. Не столь богато и размашисто, как в других образчиках жанра, поставлена, но недостатки бюджета изобретательно маскируются путем сужения доступного для обзора пространства в кадре и повышения динамики, а недостатки в плане графики почти незаметны, если прищуриться.

Иногда Дмитрий Киселев и оператор Владимир Башта и вовсе принимаются в меру своих способностей подражать Куарону с Любецки, камерой бешено вращая, и в такие моменты «Мира» отдаленно напоминает то «Дитя человеческое», то «Гравитацию». Притом закос под «Гравитацию» им удается куда лучше: все ж и опыт, видимо, сказывается (это они, если что, «Время первых» снимали), и графика в соответствующих сценах, с полетами Анатолия Белого в невесомости между обломками космостанции, выглядит поприличнее. Поэтому в нынешних условиях, когда у нас в кинотеатрах не крутят, будем говорить прямо, ничего, что действительно следует смотреть в кинотеатрах (при всем уважении к любому «не, ну а как же…»), «Мира» выглядит вариантом чуть ли не обязательным и безальтернативным.

А еще фильм важную социальную функцию выполняет, продвигая бодипозитив в правильном смысле: однорукий парень с бионическим протезом учит девочку с сильными ожогами принимать себя такой, какая есть. И кошечка Муся в финале катарсис усугубляет, заставляя рыдать от радости и облегчения. За одно это уже многое хочется простить, включая американский футбол и, допустим, пару эммериховских штампов. Даже с учетом того, что сама кошечка Муся в определенном смысле – тоже эммериховский штамп. Помните ведь отважного пса Бумера из «Дня независимости»? Муся, конечно, в сюжете участвует гораздо менее активно, но зато эффект всякий раз одним своим видом производит в разы сильнее.