«Женитьба»: В Театре Моссовета прошлись гоголем

Если гадать не по руке, а по репертуару, то линия любви у худрука Театра Моссовета четкая и прямая. Все его недавние спектакли – от «БЕСприданницы» до «Тартюфа» – так или иначе матримониальные. Ныне к ним добавилась еще одна «Женитьба». С хрестоматийной гоголевской пьесы решили снять налет пыли. Причем буквально. Пока зрители занимают свои места, по паркету сцены старательно ездит робот-пылесос.

Делает он свое дело и на протяжении всей первой картины, в которой Подколесин (Александр Яцко), петербургский чиновник и закоренелый холостяк, лежа в шезлонге, рассуждает о своих супружеских планах. Планы, однако, упираются в сомнения, как пылесос в мебель. За «похождениями» робота публика наблюдает по-детски, как если бы по сцене бегала кошка.  

Пространство, где разворачивается действо оголено – ничего лишнего, никакого быта. Только лежанка, пылесос и столик для соковыжималки, с помощью которой слуга на зависть зрителей делает апельсиновый фреш хозяину. Это незаполненное пространство первого акта спорит с роскошной конструкцией купеческого дворца, водружаемого на сцене во втором акте. И привыкший к раздолью бессемейности Подколесин бежит от тяжелой (с лепниной и огромной люстрой) основательности семейного быта, выпрыгивая в окно. 

Окно – зрительный зал, из которого публика с любопытством наблюдает за сватовством чиновника и купеческой дочки, вереницей женихов разной степени годности и благородной красоты и звучания хором, расположенным по обеим сторонам сцены. Присутствие хора, блистательно исполняющего а капелла народные и свадебно-обрядовые песни, призвано заполнить режиссерские швы спектакля и отсутствующий финал. Хор в нарядах ручной работы дивной красоты заглушает не прозвучавшую на сей раз пьесу. Которая, как все гоголевское, мстит постановщикам, скатывающимся в крайности бытовой карикатуры, памфлетной сатиры или лирического философствования.

В «Женитьбе», в принципе, заменимы все, кроме, пожалуй, аристократичной свахи с молодым лучистым взглядом Ольги Остроумовой и юркой горничной Дуняши (открытие спектакля – Камиля Фасахова), верткой непоседы, которая становится катализатором действия. Легко можно представить себе, как Валерий Яременко в роли Кочкарева без переодеваний и перевоплощений окажется вдруг Подколесиным, а Александр Яцко, выбравшись из обломовщины своей роли вдруг раскроется как энергичный и деятельный Кочкарев.

Внимательного зрителя заинтересует персонаж Андрея Смирнова – титулярный советник Пантелеев. Обычно он не появляется на сцене, о нем лишь вскользь упоминают как о заике. Оттого у исполнителя этой роли нет текста, но изобретательному актеру это не стало помехой. Забавные ситуационные эпизоды с его участием публика принимает на ура.

Агафью Тихоновну в спектакле по очереди играют Анастасия Белова и Ника Здорик. Женские образы у Марчелли всегда привлекательны не столь из-за внешних достоинств актрис, сколь из-за выгодных мизансцен, в которых зрители то наслаждаются женской красотой, то оплакивают ее, поруганную или оболганную. «Женитьба» хотя и призвана передать мужской взгляд на феномен брака, в режиссерской интерпретации оказывается печальным причитанием о женщине-невесте как товаре и мучительных поисках того единственного, о котором мечтают, на кого гадают и по кому слезы льют. Привычного комического звучания пьесы такая подача не сулит, но и поводов для смеха здесь найдется немало.

Режиссер, по его словам, хотел уйти от карикатурности основы и рассказать этот гоголевский анекдот с позиции русского психологического театра. Поженить комедию и античную (хор намекает на это) драму нелегко, но вот автор сценографии и костюмов Анастасия Бугаева с этой задачей справилась. 

«Женитьба» в первом акте рисует просторный и обжитой, комфортный мир Подколесина. Но мир этот накренен, как приподнятое полотно сцены. Это художественное решение создает любопытную оптическую иллюзию игры с объемами фигур. Отдаленные персонажи мельчают, тогда как играющие на авансцене актеры смотрятся в приятном контражуре гордо и веско. К сожалению, этот визуальный эффект «разноразмерья» полностью не использован авторами, и объем фигур и ролей здесь измельчен, как апельсин в начале спектакля.

Ярмарочные «женихи», каждый из которых несчастен и ущербен по-своему, ищут побега от одиночества, ищут перемен. Перемен ищет и созревшая невеста в лице непременно «благородного» жениха. Перемен, а не любви. И только подколесинское сердце перемены страшат: все то, что «движется, живет, чувствует» таит предчувствие катастрофы.

Подколесин Александра Яцко мог бы дойти в своем финальном монологе до точки высокой драмы, но, видимо, у режиссера нет такого замаха. У него есть хор, а у хора чистые и сильные голоса, которые звучат внушительнее и ярче, чем монологи артистов. Хор обрамляет, а в финале и вытесняет гоголевскую «Женитьбу» и всех ее обитателей на периферию спектакля, в котором от выпуклой комедии сделали шаг в сторону, не удаляясь к реалистической драме. 

В «Женитьбе» Марчелли не следует искать нового прочтения классики, но она хороша для первого зрительского знакомства с пьесой как милая этюдная постановка в духе русской жанровой живописи. Красивый по форме спектакль не навязчив по содержанию. В нем про то, что из окна русской литературы безопасно выпрыгивать в день сегодняшний, про попытки сбежать от одиночества, не угодив в «одиночество вдвоем», и про то, что даже лебединой песне припевать лучше хором.