«Жадно смотрю в сейчас»: Интервью Аллы Сигаловой

Хореограф, танцовщица, режиссер, актриса, участница многочисленных телешоу – в каких только качествах мы не знаем и любим Аллу Сигалову. А недавно она поразила нас своим перформансом в сериале «Балет», где сыграла главную роль. Причем настолько, что мы отметили эту работу на премии «Событие года», где актриса получила приз в номинации «Мастер-класс». Так что съемка и интервью стали своего рода приложением к этой награде. Алла объяснила, почему почти не снимается, и призналась, за что может ударить и с чем безуспешно борется всю жизнь.

Об Алле Сигаловой ходят легенды. Например, что она фанат дисциплины – сама никогда не опаздывает и другим не дает. В этом мы убедились сами: знаменитый хореограф прибыла на съемку в оговоренное время (хотя такси и застряло в стихийной пробке). Пока коллеги выставляли свет и готовились к встрече, внутри чувствовалось волнение, даже необъяснимое нервное напряжение… Все-таки Аллу позиционируют как сложную личность. И вот она входит хрупкая, элегантная, с обезоруживающей улыбкой – и, спасибо ей, тревога исчезает моментально.

Сейчас очевидно, что вы блистательная киноактриса. Но зрители вас открыли в этом амплуа недавно, а ведь дебютировали вы на съемочной площадке еще в 1978 году в советско-турецком фильме «Любовь моя, печаль моя» сразу в главной роли. Почему такая пауза возникла?

— Мне просто не повезло! Я получила такую профессиональную травму на том фильме, что решила: ноги моей больше не будет в этом абсолютно бездарном, бессмысленном мероприятии! А я тогда уже танцевала на сцене Мариинского театра и вполне четко понимала, что такое профессия. Потом меня много раз приглашали на кастинги, но ничего не складывалось.

Но попытки разобраться, доходившие до экранного воплощения, все же были!

— Да, но все они тоже вышли абсолютно неудачными, я по-прежнему ничего не понимала в кино как форме существования, и не было рядом человека, который мог бы мне помочь. Притом что драматический театр занимал большое место в моей жизни… Такая вот несуразица! По сути, тот первый фильм взрастил во мне недоверие к тем, кто снимает кино, и неуважение к себе самой в этом пространстве.

Это прямо классическая «детская травма»! Получается, если бы ваш первый опыт был удачным, все могло быть иначе…

— Уверена в этом! Но жизнь умнее нас – значит нужно было, чтобы так сложилось. И в этом, как я теперь понимаю, странном раскладе есть и определенная уникальность. Потому что так долго была эта дикая вереница – неудача, неудача, глупость, глупость, бездарность, бездарность, бездарность… Был, правда, просвет благодаря Васе Пичулу с его «Небом в алмазах». Но это был 1999 год – время, когда кино практически не снималось.

От проектов, которые предлагали, отказывались не глядя?

— Я честно читала сценарии. Но скорее для того, чтобы придумать для себя оправдание, почему в этом не буду сниматься. А придумать можно всегда и что угодно: не близкая мне история, не мой персонаж и так далее… И как прекрасно, что столько лет спустя, когда казалось, что с кино я закрыла тему навсегда, появились Евгений Сангаджиев (режиссер «Балета», – КР) и Алексей Киселев (продюсер проекта, до этого они вместе сделали сериал Happy End, – КР) со своим «Балетом»! Леша бился за меня как лев, потому что те, кто принимал решения, хотели, чтобы Руту Майерс играла звезда кино, а не хореографии.

Над ролью Руты работала Ингеборга Дапкунайте. С вашим появлением этот образ претерпел какие-то изменения?

— Эти безумные люди все переписали! (Улыбается.) Иногда я получала текст прямо на площадке, но понимала, что ни в коей мере не могу роптать, что так поздно беру в руки текст, потому что знала – они работают над ним с утра до ночи.

А что заставило их все переделать?

— То, что Инга мягкая, совершенно не авторитарный человек. Во всяком случае, по сравнению со мной – просто аленький цветочек. От моего жуткого энергетического поля ведь аппаратура вырубается. Сколько раз такое было! Так что это еще Женя в сериале меня очень сильно «прибрал». Там, в общем, совсем не я.

А вот и вторая легенда – про жесткость и авторитарность. И это притом что Алла сразу попросила нас не называть ее по имени-отчеству, еще раз подробно прошлась по всей концепции съемки, изучила подобранную одежду, обсудила прическу и макияж и погрузилась в создание образов как идеальный командный игрок. Но раз уж она сама об этом заговорила…

Наслышан про ваш жесткий характер. Вы даже признавались, что в свое время занимались рукоприкладством. Хотя при должном умении можно и словом так ударить, что лучше бы пощечину дали!

— Я позавчера побила Игоря Миркурбанова! (Смеется.) Мы играем с ним в одном спектакле («Каренина. Процесс» на сцене Театра наций, поставленный самой Сигаловой, – КР), и он был так гениален, что я не знала, как еще выразить свой восторг. Это, знаете, такое детское – когда не можешь подобрать слова, эмоции захлестывают, и ты начинаешь кулаками просто стучать по спине, по плечу…

А когда-то, полагаю, вашими кулаками двигал совсем не восторг?

— Когда-то – да!.. (Улыбается.) Вы знаете, я стала очень терпимой с возрастом. Если мне что-то категорически не нравится, я просто ухожу от этого человека, и все. Не выясняю никогда отношения. Очень аккуратно, тихо, на цыпочках прохожу за дверь и аккуратно закрываю ее за собой. Не хочу никого обижать.

К табуированной лексике как относитесь?

— Слушайте, это русский язык! Он прекрасен во всех своих проявлениях. Главное, где ты это говоришь. Например, с детьми, хотя они уже взрослые люди (дочь Анна и сын Михаил, – КР), мы дома эти слова не применяем. У нас на них табу… А в репетициях иногда гаркнешь, естественно. Ну, это как хлыст, очень помогает в работе! Но батюшка мне всегда говорит: пора с этим заканчивать. (Смеется.)

Каким словом вы бы описали то, что испытывают к вам ваши ученики?

— Обожание! В котором может быть миллион красок.

А оно сразу рождается?

— Нет, конечно! Это процесс. Потому что есть легенда, которую они слышат отовсюду. И поначалу цепенеют, когда меня видят. А потом очень удивляются, когда оказывается, что все не так, как они думали…

Вы еще девчонкой в одиночку переехали учиться из родного Волгограда в Ленинград. Это закалило ваш характер?

— Я думаю, повлиял на меня не столько переезд, сколько училище (легендарное хореографическое училище имени Вагановой, – КР). То, что у меня долго ничего не получалось. Ленинград не был мне чужим – там жила моя бабушка. Хотя, конечно, то, что я в столь раннем возрасте оказалась оторванной от мамы, стало сильнейшей травмой, которую я так и не изжила. Для меня дом и мама – самое главное в жизни. Теперь для меня дом – там, где мои дети. А они говорят, что для них дом – там, где я. Вот такая связь.

Кстати, насколько я знаю, очень многие люди в вашей профессии жертвуют материнством, потому что боятся не вернуть форму, а вместе с ней и работу. А вы рискнули даже дважды!

— Этот стереотип уже давно в прошлом. Например, у одной из величайших балерин современности Олеси Новиковой четверо детей. Ей сейчас 42 года, и она танцует так, как никто в мире. Просто надо работать над собой!

Уверен, что ваша требовательность по отношению к другим людям тождественна требовательности к самой себе. А есть что-то, с чем вы в себе безуспешно боретесь?

— Я все время хочу сладкого. (Улыбается.) И с этим борюсь все время. Конечно, периодически отщипываю какие-то кремовые пирожные, но очень себя потом за это ругаю.

Почему Алла к себе так строга, даже не спрашиваю. В процессе съемок все девушки, которые были на площадке, с нескрываемым восхищением и завистью смотрели на изящные ноги нашей героини. И дело даже не в стройности, а в потрясающей гармоничности и форме. И конечно, это результат более чем полувекового труда.

В конце 1980-х вы основали театр «Независимая труппа Аллы Сигаловой». Что на это побудило?

— Я поняла, что не вписываюсь в рамки ни драматического театра, ни балетного. Это сейчас, оказывается, такая зона есть. То, что называется театр танца, хореографический театр. Хотя… в общем, у нас и сейчас его нет. Потому что свою труппу я распустила.

А вы можете назвать себя амбициозным человеком?

— Если под амбициями понимать стремление стать лучше всех, то безусловно. Но я знаю, что стать лучше всех невозможно, потому что есть люди, которые в сто раз лучше меня. Я видела их спектакли и никогда не смогу думать о том, что стою с ними на одной планке.

Если в театре или на съемках над вами стоит режиссер, или, как сейчас, фотограф, который, как вам кажется, недостаточно хорош, что будете делать?

— Кинусь помогать! А как же? Если уж мы делаем одно дело.

На съемках «Балета» сразу было понятно, что тут ваша помощь не нужна?

— В первый день у меня зуб на зуб не попадал от волнения. Притом что мы снимали сцену репетиции, то есть я была максимально в своей среде. Казалось бы. Я все думала: интересно, кто-нибудь видит, как сильно я боюсь? Но, кажется, никто этого так и не понял.

Так это же круто, что человек вашего уровня и опыта так трепетно относится к тому, что делает…

— Не знаю… Волнение вообще – страшная вещь, я столько лет не могу с ним справиться. Оно со мной всегда: каждый раз, когда выхожу на сцену, иду на занятия к студентам, на репетиции. Какая-то глупейшая часть моей сущности. Так тяжело, вы даже себе не представляете! Чувствуешь себя какой-то… дурой. Сейчас же этому название новомодное появилось – синдром самозванца.

Вот и еще одно приятное открытие: начитавшись про грозный характер великой и ужасной Аллы Сигаловой, в итоге видишь очаровательную даму, которая, краснея от смущения, рассказывает про неравную битву с пирожными и синдром самозванца. Говорю ей об этом, заодно признавшись, что и пирожные, и этот самый треклятый синдром все так знакомо. Хохочем вместе…

Как вам кажется, талант можно объективно измерить?

— Нет, конечно! Один очень известный танцовщик однажды в разговоре со мной сказал: «Ну что ты все время «Барышников», «Барышников»? А я считаю, что он бездарность!» И в этом, как ни странно, есть своя замечательность: мы все очень разные и по-своему все воспринимаем.

Логично. Но за Барышникова обидно…

— Согласна! Талант ведь – не просто некие способности. Это целый комплекс факторов. И конечно, талантливому человеку надо помогать. Всегда должен прийти режиссер, попасть в руки материал, появиться человек, который протянет руку. Нужна жилетка, в которую можно уткнуться в трудную минуту. Должны быть рядом родные люди, которые поддержат. Если какие-то из этих компонентов отсутствуют, пройти этот путь тоже можно, но усилий потребуется в сто раз больше.

Вот вам еще субъективная величина – сексуальность. Можете назвать факторы, которые в этом плане лично для вас являются определяющими?

— Это у кого как! Опять же, недавно общались с одной звездной актрисой, и я сказала, что не смогла бы влюбиться в бесталанного человека. А она мне отвечает: «Ой, а я бы никогда не влюбилась в талантливого! С ним же с ума сойдешь!» Вот две разные позиции. Но я возбуждаюсь на талантливых людей. Ну что я могу сделать? И главное, мне все равно, как выглядит человек: полный он, маленький, высокий, кривой, косой. Если он талантлив, я его люблю, схожу по нему с ума! (Смеется.)

И уж тем более думаю, неважно, сколько ему лет. Кстати, у вас же недавно был юбилей – 65 лет. Как относитесь к цифрам в паспорте?

— Чувствую, что я взрослый человек, потому что очень много видела в своей жизни и много знаю. Столько прожила. Но в то же время понимаю, что жажда жизни с каждым годом у меня только увеличивается. Потому что расстояние до финиша сокращается и надо все успеть! Еще, еще, еще! Дайте мне много всего прямо сейчас!

То есть не оглядываетесь назад, а всматриваетесь в линию горизонта?

— Нет, жадно смотрю в сейчас.

Восхищен вашей энергией. Из чего ее черпаете? Кто или что вдохновляет?

— Жизнь, люди вокруг, любовь, солнце, мои дети, счастье, которое я вижу. Вижу и очень много несчастья, но от этого тем более дорожу счастьем, даже если оно длится мгновение.

Себя считаете счастливым человеком?

— Сто процентов! Несмотря на все ужасы, которые были в моей жизни.

Прощаемся, и Алла, озарявшая весь наш разговор улыбкой, внезапно меня обнимает… Почему же так волнуются перед встречей с этой восхитительной женщиной? И ведь она, очевидно, нисколько не лукавит, говоря о чувствах своих студентов. Что еще, если это не обожание?