Почему крупные студии снимают меньше фильмов и как это влияет на мировой кинобизнес.
Ежегодно в Америке сообщают о производстве нескольких тысяч фильмов, но в это количество входит абсолютно все, снятое в стране, в том числе документальные, независимые и телевизионные полнометражки. К голливудским лентам традиционно относят лишь продукцию студий, входящих в MPAA (Ассоциацию американских кинокомпаний), куда, кроме Sony, Disney, Warner Bros., Paramount и Universal, в этом году включили еще и Netflix.
Еще недавно эти корпорации выпускали на экраны кинотеатров всего мира до 200 фильмов, но к концу 2019-го эта цифра упала до 110. Сокращения начались не вчера, и студии уже натерпелись от провалов крупнобюджетных блокбастеров (у Warner — «Пэн: Путешествие в Нетландию» (2015), собравший 128 млн долларов при бюджете 150 млн, у Disney — «Джон Картер» (2012), выручивший 284 млн долларов при затратах 250 млн). Один за другим мейджоры приняли стратегию: «Лучше меньше, да лучше». Если ограничить количество выпускаемых фильмов, то и провалов будет меньше — рассудили в Голливуде и стали выбирать только верные проекты: франшизы, сиквелы и ремейки.
Но причины успеха или неудачи могут быть самые разные, и, учитывая длинные циклы производства 3–5 лет, их не всегда можно просчитать. Поэтому сокращение производства от провалов не спасло даже самую мощную и осторожную Disney. Достаточно вспомнить «Хана Соло: Звездные войны. Истории» (392 млн долларов сборов при бюджете 275 млн), после которого закрыли целую серию спин-оффов «Звездных войн».
Подход к новым проектам в Голливуде раньше походил на венчурный фонд. Помимо фильмов для проката от сторонних производителей, студии-дистрибьюторы сами снимали еще несколько среднебюджетных (30–50 млн долларов) лент. Даже с учетом затрат на маркетинг возможные потери были незначительными и покрывались доходом от успешных картин.
Позже студии переключились на блокбастеры с бюджетом свыше 100 млн долларов, которые могли собрать более 300 млн в одной только Северной Америке, но при этом стали чувствительнее к провалам. И дело не в том, что недобор в прокате не компенсировал затраты на производство и рекламу. Бизнес-модель на крупных студиях давно изменилась. Зарабатывают на всем: на продаже прав на фильмы, на их прокате и сувенирной продукции.
Часть денег можно вернуть уже на этапе производства, если, например, снимать фильмы там, где местные власти компенсируют приличный процент затрат с помощью системы рибейтов. Еще некоторые страны предоставляют кинокомпаниям налоговые вычеты, которые потом можно продать за живые деньги. К тому же студии редко вкладывают собственные средства в производство, чаще их предоставляют инвесторы. Одним из них студия возвращает деньги, как только компенсировала свои непосредственные расходы (так называемый «первый доллар»), остальные вынуждены стоять в очереди. И могут не дождаться не только барышей, но и возврата инвестиций.
Таким образом, крупные голливудские студии могут долго оставаться на плаву, несмотря на чувствительные кассовые потери. Но каждый мейджор — акционерная компания, и крупный провал оборачивается серьезным репутационным ущербом, который, в свою очередь, грозит снижением котировок и капитализации. Никто не хочет нести ответственность за неудачи, а потому всегда проще не запустить в производство новый фильм.
Сокращение производства выгодно — чем больше производственный бюджет конкретной ленты, тем серьезнее выгода от рибейтов и налоговых вычетов, а маркетинговые затраты на всемирное сокращаются. Но в последнее время компаниям приходится оптимизировать инвестиции.
Утечки из Sony и Warner (когда кассовые проекты на бумаге получались убыточными и проценты с прибыли не платили никому) научили потенциальных вкладчиков особенностям голливудской бухгалтерии, и желающих заработать в мутной воде американского кинобизнеса стало значительно меньше. Не сбылась и мечта Голливуда о шальных китайских деньгах — коммунистическая партия КНР запретила своим бизнесменам вкладывать миллиарды долларов за рубежом. Те инвесторы, что остались, скорее вложатся в конкретный проект, чем в целую линейку новых лент.
Первой жертвой сокращения производства стало разнообразие. Все оригинальные проекты, которые не основаны на комиксах или на популярной молодежной литературе, автоматически записываются в рискованные. Если режиссер не Кристофер Нолан, Квентин Тарантино или Джордан Пил, фильмы могут никогда не запустить в производство. О количестве оригинального кино можно судить по планам студий или по топам бокс-офиса. Например, в этом году в топ-20 мировых сборов среди голливудских лент только две картины не являются сиквелами, ремейками или адаптациями. Это «Однажды в… Голливуде» Тарантино и «Мы» Пила.
Отсутствие разнообразия в свою очередь сужает аудиторию кинотеатров в целом. Ограниченный ассортимент студии адресуют конкретным возрастным группам, и другие поколения могут почувствовать себя обделенными. Это происходит прямо сейчас — зрители ищут взрослые драмы, триллеры и авторское кино чаще на стриминговых сервисах. Расслоение аудитории больших и малых экранов только усиливается, и мировой кинобизнес скоро будет напоминать японский, где кинотеатры существуют только для семей с детьми. Там все главные локальные релизы — лишь экранизации манги для юношества или мультфильмы.
Комментарии