Екатерина Вилкова: Со знаком плюс

Наше давнее желание пообщаться с Екатериной Вилковой в объяснениях не нуждается: востребованная, красивая, харизматичная и еще с десяток превосходных эпитетов. Времени, конечно, на встречу у актрисы не было: бесконечные съемки. Но мы перехватили Катю буквально в пути от одного проекта к другому. 

Какой самый дурацкий или банальный вопрос, который тебе когда-либо задавали в интервью?

— Ой… Как только какая-то конкретика – сразу «белый лист» в голове. (Смеется.) Любимый цвет. Секрет моей молодости и красоты. Ну и еще, конечно, «Расскажите смешной случай со съемочной площадки».

Ну это классика – ее не переплюнешь! Я думал, более личностное, про ударение – ВИлкова или ВилкОва?

— Вообще, если это действительно кого-то волнует, ВилкОва… И да, периодически спрашивают, но я к ударению в своей фамилии отношусь легко. Оно бывает и на первый, и на второй слог, люди в растерянности – им надо его куда-то поставить. (Смеется.) Я, кстати, удивляюсь, что у моей однофамилицы Таисии этой проблемы нет: она всегда была ВилкОвой. А меня постоянно ВИлковой называют почему-то.

А это все еще твоя реальная фамилия, не творческий псевдоним? Выйдя замуж, менять не стала?

— Хотела, но, как представила, какой путь мне придется пройти, чтобы поменять паспорт, права и еще кучу документов, – передумала.

А могла бы быть однофамилицей министра культуры!

— Достаточно мужа (актер «Мастерской Петра Фоменко» Илья Любимов, – КР) и детей. А я пока побуду ВилкОвой!

Я тебя, наверное, сейчас немножко напугаю: посчитал, что из около 80 фильмов и сериалов, в которых ты снялась, смотрел 36…

— Ты мой самый преданный зритель! (Смеется.)

Я это к тому, что ты ужасно везучая актриса! У тебя фантастически яркая палитра ролей: чумовая Бэтси в «Стилягах», манящая Русалка в «Книге мастеров», ангелоподобная Настя в «Черной Молнии», жестокая Миледи в «Трех мушкетерах», героическая старший сержант Кирьянова в «А зори здесь тихие…», опасная Варвара в «Последнем богатыре», умная Анна в «Шифре»… Повезло или как?

— Мне действительно везет. И на роли, и на людей – партнеров по площадке, режиссеров, операторов, фотографов. Наверное, кто-то за меня молится, раз мне дается так много… (Смеется.) Я, конечно, много работаю, хотя раньше и стеснялась об этом говорить. Мне казалось, что это как-то… неприлично, что ли? Так что тут все-таки не чистое везение, а совокупность факторов.

А как не потерять себя при такой нагрузке?

— Важно, как ты относишься к тому, что тебя окружает и что с тобой происходит. Без позитивного настроя я становлюсь непродуктивной. Поэтому мне всегда надо веселиться. Поднимая настроение окружающим, ты сам заражаешься от них, и это позволяет тебе оставаться в тонусе и доживать до конца даже самого тяжелого дня.

Интересно, а сколько кастингов ты прошла, чтобы получить все эти роли? Какой у тебя процент побед?

Даже приблизительно не представляю. Тем более что бывает, в течение месяца сходил на 15 кастингов – и нигде тебя не утвердили, а на следующий месяц можешь ни на один не сходить, но у тебя три проекта вдруг образовалось. И вот как тут посчитать? Разве что нанять отдельного человека, чтобы он вел такую статистику… Наверное, меня просто все устраивает, и поэтому неинтересно пока. Перестанет – найму. (Смеется.) Я склонна считать, что вся работа, которая принесет мне пользу, – она моя, а которая не принесет или принесет, но кому-нибудь другому, – вот это их.

Обычно у всех фильм, ставший отправной точкой в карьере, и проект, по которому больше всего узнают, разные. У тебя тоже?

— Я бы не сказала, что у меня вообще был какой-то поворотный проект. Хотя помню, как, когда я приходила на какие-то мероприятия, меня представляли «Катя Вилкова – звезда фильма «Стиляги». А узнают больше по сериалу «Отель «Элеон». (Улыбается.) И тут нет ничего удивительного! Сказывается и количество серий, и количество повторов, и охват. Ты приходишь в салон красоты, ждешь приема у кабинета врача, и всюду работает телевизор с дневными показами популярных сериалов.

Судя по «Стилягам» и «Шифру», тебе, на мой взгляд, очень идут наряды 1950–1960-х. А у тебя есть какая-то любимая эпоха в этом смысле? Чтобы было в кайф и мерить, и носить?

— Есть две большие разницы! (Улыбается.) Первая штука – примерка, которая длится час-два перед зеркалом в теплом помещении, и ты с удовольствием что-то себе фантазируешь. А вторая – это существование по 12-14 часов изо дня в день в странных объектах на морозе. Бытовые вещи, раздражающие тебя и усложняющие тебе жизнь. Когда ты не можешь дышать, когда тебе что-то давит, когда мерзнешь, когда не можешь помыть руки, почесать голову или дойти до уборной… И все это превращается в какую-то катастрофу. Это просто отнимает у тебя силы, которые ты можешь вложить в то, что зритель увидит на экране.

То есть очень красиво, но существовать в этом практически невозможно?

— Именно! И иногда ты допускаешь фатальную ошибку во время примерки, когда говоришь: да давайте, вот так классно будет! Ой, как красиво, как здорово… А потом случается съемочный процесс. И ты думаешь: что же я, дура-то, не подумала, что мне на этих каблуках пройти всю картину? (Улыбается.)

Если так, твоя Русалка из «Книги мастеров» – идеальная роль, у нее ног нет! Ты, кстати, кажется, единственная, кто снялся и в «Книге», на какое-то время похоронившей жанр сказки, и в «Последнем богатыре», его возродившем. Как думаешь, что не получилось в первой и получилось во втором?

— Единственное, что могу сказать про «Книгу мастеров»: к нашим сценам с Гошей Куценко, которые мы сняли за два дня, у меня претензий нет никаких. (Смеется.) Мне кажется, в «Богатыря» просто вложили чуть больше сил. Плюс «момент волшебства» – когда получился хороший сценарий, потом люди, которые снимали, его не испортили, и люди, которые рекламировали, тоже не внесли ложку дегтя. То есть каждый, кто должен был что-то привнести в эту историю, сделал это со знаком плюс, и она выстрелила!

Так же получилось с драмой Александра Велединского «1993» про так называемый октябрьский путч. Тебя те события как-то затронули? Ты же еще маленькая была…

— Я помню только заставку по телевизору, когда из Белого дома валил дым, и что эта трансляция шла какое-то очень продолжительное время. И не показывали ничего другого. Я же жила в Нижнем и, по ощущениям, это все было где-то далеко, на другом конце географии. Как Южный и Северный полюс. Детская психика устроена таким образом, что негатив как-то сам блокируется, ты не понимаешь, что происходит.

В отличие от героя Евгения Цыганова, твоя героиня, его жена – из тех, кто сумел тогда адаптироваться к новой реальности, почувствовал открывающиеся возможности и даже попытался начать свое дело. А в тебе это есть?

— Ну, если сравнивать, с моей героиней Леной у меня точно больше общего, чем с Виктором, героем Цыганова. Потому что в любой непонятной ситуации я пытаюсь что-то делать для дальнейшего существования. Меня так воспитали родители, которые как раз тогда, в 1990-е, когда все развалилось, не топили горе на дне бутылки и не хаяли все вокруг – у них просто не было на это времени. Их завод закрылся, и они пытались выжить и прокормить семью. Мама пошла работать в санэпидемстанцию, и, наверное, это решение далось ей нелегко, но я этого не замечала, потому что мама не выставляла свои переживания напоказ. Я и себя отношу скорее к таким людям. Не к предпринимателям, а к тем, кто считает, что надо не страдать, надо делать свое дело.

Полностью интервью – о работе с мужем, хобби и загадке голоса – читайте в журнале.