«Блуждающая тень»: Ультранасилие как форма социального комментария

Неуловимые убийцы из группировки Тень устраивают резню в Японии, расправляясь с кланом якудза. Киллерша под кодовым номером 13 (Аурора Риберо) срабатывает не очень чисто, и ее убедительно просят залечь на дно. На дне, то есть в трущобах Джакарты, она пьет таблеточки, яростно отжимается, рассекает на байке и надеется, что скоро кто-нибудь выйдет с ней на контакт. На контакт, конечно, никто не выходит. От скуки 13 сближается с неприкаянным пацаненком, чью мать-наркоманку убили бандиты. Через пару дней пацаненка похищают. 13 решает спасти его, объявив тем самым войну влиятельным шишкам.

В Индонезии до сих пор снимают лучшие боевики, а Тимо Тьяджанто до сих пор делает это лучше кого бы то ни было. Если вы по каким-то причинам не знакомы с творчеством этого уважаемого гражданина, посмотрите хотя бы «Ночь идет за нами» (2018), которой все части хваленого «Джона Уика» в подметки не годятся. Там тоже свистопляска закрутилась из-за того, что киллер не смог вовремя на курок нажать. И спас незнакомую девочку, пришив вместо нее несколько десятков мрачных мужиков. В «Блуждающей тени» завязка примерно та же. И у публики может возникнуть резонное сомнение – какого рожна 13 решила поиграть в войнушку со всеми мерзавцами Джакарты? С какой стати впряглась за мальчишку, которого едва знала?

Разделяют эти сомнения и другие герои, а Тьяджанто (сценарий тоже писал он) увиливает от ответа, как Нео от пуль. Причем однажды он будто дает героине шанс объясниться, но тут уже отмахивается гопник, помогающий ей выживать: «Не нужно объяснений». Ту же позицию и зрителю стоит занять, поскольку Тимо не сильно утруждает себя проработкой мифологии и кодекса тех самых Теней и не заморачивается с мотивацией негодяев. Какой-то продажный политик рвется в губернаторы, кто-то кому-то толкает запрещенный товар – короче, не существенно. Как и все сцены, где персонажи пытаются объяснять что-то словами. А что существенно, так это иной язык, который Тьяджанто знает блестяще: язык экшена, язык тела, язык рук, ног, ножей, бит и прочих инструментов, которыми герои два с половиной часа выбивают друг из друга дух.

Все эпизоды незатейливого сюжета – не более чем подводка к очередной сногсшибательной боевой карусели, где камера порхает, как бабочка, а сумасшедший монтаж жалит, как пчела. Начиная с опенинга немножко а-ля «Убить Билла», где разлетаются клочки по японским закоулочкам, а по белому-белому снегу растекается красная-красная кровь. Продолжая эпичным замесом в новом клубе и разборками в дождливых камбоджийских лесах, где орудуют киллеры Тени во главе с Умброй (Хана Маласан) – учительницей Тринадцатой. И заканчивая дуэлью наставницы и ученицы – ведь на каждого Оби-Вана найдется свой Энакин. Кто-то наверняка сочтет безнравственным ультранасилие без конца и края, но Тьяджанто видит в нем поэзию, подобно авторам хорроров, которые обожают маньяков и монстров. Хотя без пижонского слоу-мо (Тимо в полнолуние цапнул Зак Снайдер?) можно было бы обойтись – такой выпендреж этому звериному боевику не к лицу.

Зато по-прежнему классно используется окружение, заботливо разложенный по локациям реквизит, который так и просится в смачный мордобой. В клубе, например, легко проткнуть гада иголкой для чеков, а на монтаже перебиться кадрами со скрытых камер. Если махач идет на кухне, грех не огреть подлеца сковородкой, а на десерт поджарить его физиономию на плите. На худой конец всегда есть руки, которыми и череп размозжить можно, и глаза выдавить. Стоит лишь, как говорится, дать волю фантазии. Тьяджанто спускает ее с поводка, и самое прекрасное в его жестоком креативе – его предсказуемость и внезапность одновременно.

Едва мини-босс впервые надевает мерзкую кожаную маску, сразу чувствуешь, что свою роль она еще сыграет. И мы ждем этого с нетерпением. А потом пищим от восторга, когда он, в белоснежном костюме, вдруг примеряет ее в разгар перестрелки, засыпая всех вокруг снарядами из подствольника. Вообще злодеи тут максимально карикатурны, чего не было в той же «Ночи», но в «Тени» Тьяджанто раскрепощает в себе юмориста и даже финальную разборку превращает почти в комедию. Две девицы, обе длинноволосые, окровавленные, в черной одежде, друг от друга совершенно не отличимые, орут истошными голосами и машут мечами, периодически обмениваясь животрепещущими вопросами вроде «Зачем?!» Тот же вопрос любители разъяснений могут адресовать самому Тимо, вернувшись к тому, с чего это 13 устроила в городе такой беспредел. Ответ прост: кто, если не она?

Киношная и реальная Джакарта погрязла в преступности. И уровень ее продолжает расти. Когда гопник-сайдкик рассказывает Тринадцатой о творящихся здесь темных делишках, та вскользь упоминает полицию, а гопник хихикает: «Полиция? Это Джакарта, душенька». Мы, конечно, не беремся утверждать, насколько прогнила (и прогнила ли) правоохранительная система Индонезии, но в фильме «Блуждающая тень» она отсутствует в принципе. Так и выходит, что спасение утопающих – дело самих утопающих. И никто не наведет порядок на улицах, если Тринадцатая не вырежет всех подчистую: и гнусных политиканов, и нечестных копов, и своих бывших коллег заодно. Вот вам и специфическая форма социального комментария – очищение общества путем устранения тех, кто рулит им неправедными методами.

13 всю дорогу кажется неубиваемой. То у одной соперницы патроны закончатся в самый неподходящий момент. То другая противница решит не курок спустить, а злодейскую тираду задвинуть. То еще какая-нибудь оказия случится. Все вместе, включая замах на сиквел, подозрительно пахнет джон-уиковщиной (недаром Тьяджанто заглянул в Голливуд и снял сиквел «Никто»), но это джон-уиковщина на стероидах – мясистая, мускулистая, ни секунды не скучная. Напоминающая, что круче сурового мужика, который всех месит, может быть только суровая дамочка, которая всех месит.

Начала она, как мы помним, от нечего делать, но вошла постепенно во вкус и превратилась в народную мстительницу, что карает мучителей мальчика, воплощающего для нее разумное-доброе-вечное. Оказывается ли от этого разумнее и добрее сама киллерша? Вряд ли. Но на душе у нее становится явно спокойнее. В унисон таинственному эпиграфу о чувстве, способном свести с ума – и утешить – на дне ада.