«Стив»: Трудные подростки Киллиана Мерфи

1996 год, Великобритания. Волевой Стив (Киллиан Мерфи) – директор особенной школы-интерната. В ней живут, учатся и проходят реабилитацию юноши с судимостями, зависимостями и другими социальными девиациями. Однажды утром в школу наведываются телевизионщики, желающие запечатлеть на камеру балаган, на который идут деньги доблестных налогоплательщиков. И все бы ничего, только приезд гостей не мешает пацанам выяснять отношения на кулаках. А Стив, измученный собственными невзгодами, не в силах их разнять – тем более что силы эти таят на глазах от известия о том, что скоро школу закроют навсегда.

Рассказ об учителе, сгоревшем в искреннем стремлении помочь своим подопечным, – уже второй полный метр, созданный в коллаборации актера (и по совместительству продюсера) Мерфи и постановщика Тима Милантса. Ранее в этом году тандем ирландца и бельгийца подарил миру крепкую драму «Мелочи жизни», а с десяток лет назад – третий сезон культовых «Острых козырьков». На этот раз соратники взяли на вооружение свежий бестселлер Макса Портера «Шай» и, сместив фокус первоисточника с конфликтного ученика на его наставника, снова представили с виду тихое и сдержанное, но в действительности очень уверенное и хлесткое социальное высказывание.

На первый взгляд, мораль тревожной басни об исправительном учреждении проста, как три копейки: проблемные дети – все еще дети, нуждающиеся в заботе и честном диалоге. И совсем не монстры, которых необходимо исключить из общества и забыть как страшный сон. Что в целом недалеко от правды, но книжное послание Портера в призме Милантса видится более выпуклым, нежели прямолинейное отстаивание прав несовершеннолетних. Например, устами здешних журналистов проговариваются, как ни прискорбно, абсолютно не вымышленные токсичные рассуждения о том, что попытки «превратить гнилые яблоки в спелые фрукты» за деньги якобы адекватных членов социума – гиблое дело. И «Стив» как раз отличается тем, что оставляет право и на такое мнение.

Лента не защищает хулиганов, в числе которых – и скользкие агрессоры, пускающие в ход лезвия, и абьюзеры, и относительно безобидные грубияны. Вместо отбеливания репутации забияк она не стесняется обнажить их истинное нутро, где, естественно, отыскивается не только озлобленность на весь мир, но и позитивные качества вроде артистизма, участливости и привязанности к товарищам. При всей человечности юношей, что соседствует с опасными поведенческими паттернами, Милантс не делает дерзких выводов о пользе или, напротив, бессмысленности их перевоспитания. Он скорее намекает на людоедство тех, кто без разбора ставит жирный крест на проблемной молодежи.

Неслучайно постановщик не жалеет экранного времени для вставок в стиле мокьюментари, представляющих собой интервью с воспитанниками и работниками интерната и другие – стоит отметить, не всегда легально снятые – лоскутки репортажа. Его авторы, не мудрствуя лукаво, намереваются накрыть зрителя одеялом гнева на слабых и незрелых. Которые в свою очередь оказываются перед взором камеры настолько уязвимы, насколько им вообще позволяет отложенный защитный механизм. Тем самым еще ярче подсвечивается как неоднозначность будто бы неблагонадежных элементов, так и осязаемая несокрушимость человеческих предрассудков. Что, словно многовековое бельмо на глазу, не дают увидеть если и не полную, то как минимум насыщенную полутонами картину.

На то, чтобы драматический скелет картины оброс мышцами, двигающими ее на поиск справедливости, работает целая россыпь фактурных восходящих звезд – запомнить стоит как минимум имена Джея Ликурго, Люка Эйрса и Джошуа Джея Паркера. За свои краткие, но броские появления они успевают посеять в публике сомнения по поводу двойственности поднятой проблемы. Этому способствуют и эпизодические перформансы статных Эмили Уотсон и Трейси Ульман, эффектно контрастирующие с экранной лихорадочностью коллег помладше. Чья практически неуемная экспрессия не ушла от зоркого глаза намеренно импульсивной и нервной ручной камеры.

При всем пестром разнообразии второстепенных героев большую часть зрительского внимания все равно перетягивает на себя маэстро Киллиан. Именно беспокойными небесно-голубыми глазами его Стива мы внимаем за потрясениями, что падают как снег на головы обитателей образовательного дурдома. И именно он, будучи персонажем то поразительно холодным, то непростительно эмоциональным, в конечном счете и становится олицетворением несовершенства человеческой натуры. Что днем, возможно, и выстоит под напором неприятных известий и сгладит углы для окружающих, а ночью, когда никто не видит, пойдет во все тяжкие под забористый хэви-метал. 

В своей игре Мерфи умудряется совместить несовместимое и вызывает органикой своего антигероя целый спектр эмоций. Как и в реальной жизни, не заканчивающийся на исключительной симпатии или беспрекословной ненависти. Иронично, конечно, что настолько неординарный портрет педагога кинематографисты представили на суд общественности прямо в канун Международного дня учителя. Так, «Стив» видится хоть и тяжеловесным, но вместе с тем предельно актуальным напоминанием о том, что превратности бюрократии бьют не только по учащимся, какими бы незадачливыми они ни были, но и по их педагогам. И особенно больно бьют в тех случаях, когда воспитывать приходится в том числе и неидеальный социум.