«Мелочи жизни»: Киллиан Мерфи в сдержанной драме по мотивам страшных событий

1985 год, депрессивный городок на окраине Ирландии. В канун Рождества Билл Ферлонг (Киллиан Мерфи), тихий и добрый человек, развозящий по округе уголь, становится свидетелем нехорошей сцены в местном монастыре. На первый взгляд ничего такого: взволнованные родители оставляют свою дочь на попечение монахинь. Она умоляет не бросать ее, но с каждым шагом отчаяние уступает чувству безысходности, которое парализует и самого Билла. Дома обеспокоенного мужчину утешает супруга (Айлин Уолш): дескать, девочки имеют кров и кусок хлеба, чего другие дети лишены из-за бедственного положения родителей. Да и в приют они попадают исключительно по своей вине – с их пятерыми девочками такого уж точно не случится.

«Мелочи жизни», основанные на реальных событиях, работают на полутонах. Это на сто процентов контекстуальная история, в которой ужасы религиозных концлагерей – именно так в прессе называли подобные монастырские приюты – практически не демонстрируются напрямую. Но чем ближе к финалу, тем сильнее они ощущаются: почти случайные детали с каждой минутой складываются в общую картинку. Босые и полураздетые девушки на снегу, тяжелая работа, которая начинается задолго до рассвета, напускная строгость сестер, перерастающая в откровенно диктаторские замашки.

Моральное давление, помноженное на беспомощность, чувствует и сам Билл – много лет назад его мать (Агнес О’Кейси) побывала в этом же приюте и чудом вырвалась на свободу. Даже будучи взрослым человеком, Ферлонг ощущает себя запуганным мальчиком, недостойным хорошего обращения. Он не в силах поднять глаза на собеседника, с трудом выдавливает из себя тихие реплики. Но случайная встреча пробуждает давние воспоминания, от которых он уже не в силах избавиться.

Беспокойство растет в нем постепенно, пока наконец не прорывается, заставляя стирать перепачканные углем руки в кровь, бодрствовать по ночам и задыхаться от нехватки воздуха. Дезориентацию героя подчеркивает плывущая картинка и дрожащий свет фонарей, но его внешняя сдержанность при таком накале страстей никуда не девается: сопротивление здесь ощущается бесполезным, а слезы могут быть только беззвучными.

Долгое время неясно, что вообще происходит: смутные подозрения Билл держит при себе, не делясь даже с близким. Суровая правда ставит его перед очередным выбором, в котором религиозная мораль предстает в самом извращенном свете, а любовь к Христу подменяется страхом перед ним. Ферлонг ежесекундно сталкивается с чувством вины – навязанным извне и внутренним. Спасти одного человека означает подвести под удар собственную семью, но разве не так должен поступать истинный христианин? Или доброта распространяется не на всех, и одни рабы божьи должны страдать больше, чем другие?

Для полного понимания сюжета стоит кое-что знать о так называемых «прачечных Магдалины», появившихся в конце XVIII века и просуществовавших до конца XX-го. Если коротко, речь идет о незаконном удержании, почти тюремных условиях содержания, постоянной работе с химикатами (еще один важный для сюжета нюанс), физическом и моральном истязании тех, кто нуждался в помощи, а вместо этого получил унижение и отвержение. В Ирландии документально подтверждены тысячи подобных случаев, при этом сотни жертв навсегда остались в монастырских стенах. Буквально: правда вскрылась после обнаружения незаконных захоронений, останки из которых монахини экстренно сожгли. Получается, что травма эта даже не поколенческая – настолько долго она существовала с молчаливого одобрения общества.

Даже при таких вводных создателям удается избежать чрезмерного морализаторства. Да, банальность зла олицетворяет в первую очередь сестра Мэри (Эмили Уотсон удостоилась за свою игру «Серебряного медведя» Берлинале), но совсем не зря взгляд Билла фокусируется и на отвязных парнях, которые волочатся за хорошенькими девушками на улице, и на жене, с радостью принявшей рождественский подарок от монахинь. В воздухе разливается ощущение коллективной ответственности, стыдливо прикрытой страхом, но сам герой отказывается кого-либо обвинять. Он просто делает то, что должен.

Этот же принцип исповедует Тим Милантс, работавший с Киллианом Мерфи над «Острыми козырьками». При том, что он создает намеренно тревожную атмосферу – в кадре чаще всего мокро, холодно и голодно, – ближе к финалу «Мелочи жизни» все больше напоминают святочный рассказ. Даже имя Чарльза Диккенса звучит несколько раз (он, кстати, открыто выступал против «прачечных Магдалины»). Да и Билла сквозь темноту ведут хорошие воспоминания – несмотря на бедное детство, ему было к кому обратиться, и возможно именно поэтому он не сломался окончательно.

В ленте вообще блестящий актерский состав – в эпизодах, например, появляются Мишель Фэйрли и Марк МакКенна, – но именно гипнотическая игра Мерфи не позволяет отвести от экрана взгляд. Во многом благодаря его стараниям драму, в которой мало что показывается явно, нельзя назвать ни изнурительной, ни тоскливой. Остальное – заслуга сценариста и режиссера, которые сделали ставку на человеческую чуткость и умение называть вещи своими именами, а не на собственные амбиции и желание шокировать публику. Сними они социальный хоррор, он бы производил совсем другое впечатление.