Ревизор поневоле

Решись сегодня какой-нибудь комедиограф описать наше время, вряд ли у него получится сделать это лучше, чем у Николая Васильевича Гоголя в «Ревизоре» . А ведь пьеса была написана едва ли не два столетия тому назад. Вопрос, который не перестаем мы сами себе задавать: как же так получается, что меняются времена, меняются люди, меняется сама жизнь, а пьеса Гоголя остается такой актуальной?

Задавшись этим вопросом, художественный руководитель Театра Табакова Владимир Машков решил вернуть в репертуар спектакль «Ревизор», который в Табакерке когда-то был украшением. Режиссера пригласили того же, что и раньше — Сергея Газарова (в 91-м он был выпускником самого первого курса Олега Табакова). Городничего, как и в той постановке, сыграет Владимир Машков. Недостатка в талантливых артистах в театре нет, только выбирай. Загвоздка была в одном: кто сыграет Хлестакова? И тут Машков посоветовал режиссеру молодое дарование, Владислава Миллера, 20-летнего выпускника Школы Олега Табакова.

И сразу все закрутилось-завертелось, полгода репетиций, и вот премьера. Не спектакль, а конфетка, в яркой обертке и с таким вкусным наполнением, что словами не передать. В нем много клоунады, гротеска, откровенных аттракционов. Захочешь к чему-то придраться, и не найдешь. Впрочем, найти все-таки можно, но обо всем по порядку. Декораций на сцене минимум: фасад дома городничего с террасой, отгороженной от зрительного зала (художник-постановщик Александр Боровский). На перилах этой ограды будут показывать чудеса эквилибристики герои спектакля, и в первую очередь Миллер-Хлестаков. На пространстве самой террасы случатся все основные события пьесы. Лишь однажды действие сместится в зрительный зал, где возле сцены окажется маленькая пристройка. Тот самый «нумер» в полуподвале гостиницы, где обитал недолго проездом из столицы мелкий чиновник Хлестаков. Тот самый «ревизор поневоле».

Казалось бы , что можно сделать этакого с известным каждому текстом ? Как его повернуть, чтобы он засверкал по-новому? У создателей постановки и это получилось. Спектакль-феерия, театральный до малейшей детали. Никакой ложной многозначительности — все сделано так, чтобы публика веселилась от души. А ушла с тем самым вечным вопросом: «Над кем смеетесь? Над собой смеетесь». И тут уместен риторический вопрос режиссера спектакля Серея Газарова: «Почему мы все время верим идиотам, и они делают нашу жизнь?». В его трактовке пьесы некоторые герои и не люди вовсе, а фантомы. Есть Бобчинский, ведущий непрестанный с пор с Добчинским, которого попросту нет.

Но все герои начинают верить, что он все-таки есть, всматриваясь в пустоту. Хлестаков так легок, почти невесом, что практически летает над сценой. «Это наша трактовка пьесы Гоголя, — рассказал артист. — Хлестаков — это не человек, а воздух, антигравитация». Владислав Миллер занимался хореографией с четырех лет — народные танцы, балет, хип-хоп. Собирался быть артистом Ансамбля Моисеева, и пластическая подготовка в театре ему очень пригодилась. Его работа в этом спектакле выше всяческих похвал. Впрочем, здесь все артисты играют «как в последний раз», с невероятной отдачей. Тон задает Машков. Его городничий в окладистой бороде и затянутыми «в хвостик» волосам точь-в точь какой-нибудь современный генерал-губернатор в отдаленном регионе. Хоть и одет по моде гоголевских времен. Вообще костюмы в этом спектакле заслуживают отдельного внимания (художник по костюмам Мария Боровская).

Почтмейстер Шпекин (Никита Уфимцев) в служебном мундире, а на ногах у него балетные пуанты с лентами вокруг щиколоток. Лекарь Кристиан Иваныч в бархатном камзоле и парике  XVIII века. Супруга городничего Анна Андреевна (ярчайшая роль Яны Сексте) выплывет вдруг в одеждах египетской царицы, а то и вовсе в чулочках с подвязками. А ее дочь, Марья Антоновна, дебелая русская красавица (Наталия Качалова) в русских расшитых сарафанах и кокошнике. А вот Хлестаков одет по моде современной: пиджачок с легким шарфом вокруг шеи, туфли-мокасины на босу ногу. Все вместе герои выглядят и смешно, и нелепо, и в то же время органично в этом по-настоящему театральном представлении.

К чему можно придраться — уж слишком все громко. Артисты не разговаривают, а кричат, зачастую с надрывом. И это вызывает вопрос: зачем? Машкову даже начинаешь сочувствовать — как бы он и вовсе голос не посадил. Особенно если припомнишь гоголевские «Замечания для господ актеров»: «Городничий, уже постаревший на службе и очень неглупый по-своему человек. Хотя и взяточник, но ведет себя очень солидно; довольно сурьезен; несколько даже резонер; говорит ни громко, ни тихо, ни много, ни мало. Его каждое слово значительно». Но с громким криком уходит вся значительность, зато появляется комизм. Может, потому и кричат? И как же невольно сочувствуешь Машкову-городничему в финале: такого-то гуся и провели на мякине. И кто провел? Даже не мальчишка, а некий фантом, материализовавшийся страх, под колпаком которого, оказывается, живет Антон Антонович Сквозник-Дмухановский. По-своему очень неглупый человек. Коим несть числа. Наш человек, российский, верный себе на века.