Рэйф Файнс: «Мне бывает стыдно за действия правительства»

— Чем интересна история о британском агенте Кэтрин Ган?

— Кэтрин Ган (ее играет Кира Найтли, — «КР») работала переводчицей в британской разведслужбе. Однажды она получила засекреченное электронное письмо, в котором содержится призыв шпионить в пользу Америки и Великобритании за членами Совета безопасности ООН с целью протащить резолюцию о начале военных действий в Ираке. Ган через друзей переправила письмо репортеру The Observer (старейшая в мире воскресная газета, печатается в Лондоне с 1791 года, — «КР»). Тот поместил документ на первую полосу издания, что спровоцировало международный скандал, обвинение Кэтрин в госизмене и ее арест. В отличие от известных политиков, Кэтрин была обычным человеком, как вы и я, но в необычной ситуации. Ее миссия требовала необыкновенной храбрости, на которую способен не каждый. Многие рискнули бы своей свободой во имя истины? Она — да. А я? Не знаю. Сейчас мне кажется, что рискнул бы. Но пока такой момент не наступил, нельзя быть уверенным наверняка.

— Почему вам захотелось сыграть в картине «Опасные секреты»?

— У меня весьма харизматичный герой — адвокат Бен Эммерсон, прекрасный спикер и интеллектуал. Получивший известность благодаря тому, что берется за практически безнадежные дела. У фильма хороший сценарий. Режиссер настаивал на достоверности фактов. Это создало неподдельный драматизм, далекий от того, что наблюдается в политических триллерах с сертификатом Made in Hollywood. Мне импонировала правдивость, с которой изображаются лидеры двух государств, манипулирующие информацией в попытке оправдать свои преступные действия. Я британец, и мне бывает стыдно за действия нашего правительства.

— Кажется, с годами вы стали больше интересоваться политикой.

— Чем старше становлюсь, тем чаще задаю себе вопросы о том, каковы обязанности художника в современном обществе.

— Ваши проекты часто связаны с Россией…

— Я влюблен в русскую культуру и особенно в литературу, с ее гениальной способностью анализировать человеческую суть. Знакомство с Россией началось с роли Евгения Онегина в картине «Онегин» (режиссер фильма — сестра Рэйфа, Марта Файнс, — «КР»). Цинизм главного героя очень напоминал мои собственные установки двадцать лет назад. Когда я его цитировал, мне казалось, что его высказывания могли бы быть моими. Во время приезда в Санкт-Петербург я начал брать уроки русского языка из любопытства. Иностранцы вообще одержимы загадкой русской души. (Смеется.) Позже я познакомился с Верой Глаголевой, которая пригласила меня в картину по произведениям Тургенева. Оглядываясь назад, мне делается неловко от того, что российским актерам приходилось терпеть мое ужасное произношение.

— Вы продолжаете говорить на русском и в картине про Нуреева…

— И это было большой ошибкой. Когда я думал над проектом, то мечтал, что мои герои будут говорить по-русски и по-настоящему танцевать. Не так, как Натали Портман в «Черном лебеде», где танец, за исключением нескольких незначительных сцен, исполняет дублер. Передо мной стояла нелегкая задача найти талантливого российского танцора, похожего на Нуреева. С кастингом пришлось провозиться более полугода. Когда пришло время представить нашу труппу продюсерам, те сказали: «Так дело не пойдет. В фильме нет ни одного известного актера с международным именем». Исполнительный продюсер из России предложил мне: «Почему бы вам самому не сыграть в картине? Если согласитесь, найдем российского инвестора». Так я стал Пушкиным, педагогом Нуреева. Но, увы, российские средства так и не пришли.

— Но некоторые сцены вы все же сняли в Санкт-Петербурге?

— Нуреев находил вдохновение в произведениях изобразительного искусства, но доступ к эрмитажной коллекции достался нелегко. Я уже хотел сдаться, но неожиданно пришло приглашение на встречу с Михаилом Пиотровским. Директор Эрмитажа встретил меня со словами: «Добро пожаловать в мой большой офис!» Он имел в виду целый музей? Потом внимательно меня выслушал и сказал: «Обычно я никому не позволяю здесь снимать. Но речь идет о Рудольфе Нурееве, который любил Эрмитаж. К тому же я уверен, что вы не будете использовать его в качестве задника для действия. Сделаю для вас исключение».

— У вас талантливая семья, сестры работают в кино, один брат актер, другой — композитор. В чем секрет такой креативности?

— Думаю, ключевым персонажем в нашей семье была мать-писательница, которая любила музицировать, увлекалась театром и рисовала. Она была энергичной и прямолинейной женщиной с ясным представлением о том, что хочет от жизни. Отец любил вспоминать их первые встречи. Их познакомила поэтесса Айрис Бертуистл. Когда мать услышала, что ее желают представить отпрыску высшего света Марку Туислтон-Уайкхем-Файнсу, то подумала, что он, должно быть, монстр. Однако мой отец был хорошего телосложения и миловиден. Поэтому на следующий день после их знакомства мама взяла мопед и отправилась на ферму, где жил аристократ. Он открыл дверь, поприветствовал и предложил чай. На что мать ответила: «Пожалуйста. А еще я хочу шестерых детей». На меня у нее был особый план. Она хотела, чтобы я стал музыкантом.

— Почему им не стали?

— Долгая история. В конце концов у меня просто не обнаружилось таланта к музыке. Вместо этого я начал брать уроки живописи. Однажды в Лондонском колледже искусств, где я проходил базовый курс, мне дали задание проанализировать «Менины» Диего Веласкеса. Картина выглядела словно мой детский игрушечный театр. Что-то во мне перевернулось, и я решил, что хочу стать художником-постановщиком. Так я попал на это отделение, но быстро понял, что и эта профессия мне не интересна. Не создавать сцену, а быть на сцене было моим стремлением. Поэтому я записался в любительский театр, где сыграл Ромео. После этой роли меня приняли в Королевскую академию драматического искусства.

— Как вы определяете, подходит вам роль или нет?

— Интуитивно. Берусь за интересные мне роли, даже если за них плохо платят. Я долго сомневался, стоило ли мне играть Волан-де-Морта из «Гарри Поттера». Решился и в наказание стал кошмаром для всех детей на земле.

«Опасные секреты» в прокате с 5 сентября.