«Принесите мне печенье, и я принесу вам премию BAFTA»: Эдди Марсан – о съемках в российском фэнтези «Эбигейл»

Британский актер Эдди Марсан, звезда фильмов Майка Ли и колоритных экшенов вроде «Взрывной блондинки» и «Шерлок Холмс», присоединился к команде российского фэнтези «Эбигейл» в последний момент — свои сцены он отснял в Москве только в мае. «КиноРепортер» встретился с актером после съемок и узнал, чем его привлек проект компании Kinodanz.

— У меня к вам самый банальный вопрос: вы верите в магию?

— Нет.

— Разве не так уж необходимо верить в волшебство, чтобы сниматься в сказках?

— Магия — это метафора для объяснения уже существующих вещей. Мне кажется обычное необычно. Да, я не верю в магию, я не особо религиозен, потому что в обоих этих явлениях для меня мало здравого смысла. Я верю в человечество. В то, что люди способны на многое. Я не верю в сверхъестественное, но верю в то, что естественное и есть превосходное.

— Любопытно это слышать от человека, который играл Главного мага Британской империи в сериале «Джонатан Стрендж и мистер Норрелл». В одном из интервью по этому проекту вы сказали, что никогда не были большим поклонником фэнтези. Но прошло не так много времени, а вы снова снимаетесь в этом жанре. Вам не обязательно любить сам жанр, чтобы играть в нем?

— Именно так, жанр мне любить не обязательно, чтобы делать свою работу. Но обязательно отчетливо представлять мир, в котором существует мой герой, чтобы максимально реалистично изобразить персонажа. Ведь только так я смогу убедить зрителей, что этот мир и этот человек существуют. Я по-настоящему восхищаюсь людьми, которые этот мир придумали, нарисовали и спроектировали: художниками-постановщиками и супервайзерами спецэффектов. Это одинаково касается и «Эбигейл», и создателей «Мистера Норрелла…». В конце концов, я тоже все это читал, когда рос. Просто фэнтези-романы не вошли в список моих взрослых интересов.

— В «Эбигейл» у вас не такая уж большая роль. Я даже не представляю, насколько вас должен был заинтересовать этот проект, чтобы вы согласились на съемки на три-четыре дня в другой стране. Но интересно, что вы назовете приоритетным в списке этих интересов.

— Первое — это, конечно, моя уверенность, что я понимаю законы этого жанра, поскольку уже снимался в подобных фильмах. И я точно знаю, и как сложно в нем оставаться правдоподобным, и как это сделать не повторившись. Когда я прочитал сценарий «Эбигейл» и посмотрел концепты, которые мне прислал Александр [Богуславский, режиссер], то понял, что он создал нечто уникальное внутри этого жанра. Я увидел, что передо мной молодой режиссер с собственным интересным видением. Кроме того, мне давно хотелось поработать в России, с русскими актерами. Я вообще люблю работать в международном окружении. А разнообразие ролей — это то, на чем я выстраиваю свою карьеру. Отчасти, это, конечно, рабочее обязательство, но мне оно действительно нравится. К тому же роль в «Эбигейл» здорово отличается от всего того, что я делал раньше. А я люблю получать новый опыт.

— Есть ли разница в работе с английскими кинематографистами, голливудскими и российскими?

— Вообще никакой разницы. Один в один. Тот же рабочий процесс, такие же люди. Миллионы людей по всему миру уже больше сотни лет снимают кино, это уже отлаженный механизм. Так что разницы нигде не заметите. В любой точке света люди учились снимать кино через свои ошибки, находили правильные механизмы. Здесь тот же уровень профессионализма, такой же уровень сплоченности, каждый хочет выполнить свою работу настолько хорошо, насколько он может, и настолько эффективно, насколько это возможно, потому что время стоит денег.

— А есть ли разница между английской и российской магией? Александр Богуславский пообещал показать магию так, как ее не показывал еще никто.

— И это правда — тут совершенно новый подход. Хотя я бы все равно не стал говорить о разнице между российской и какой-то другой магией. Тут важнее, что в этой истории считать злом, чему эта магия должна противостоять. Для меня это история о противостоянии волшебства чему-то или кому-то, кто пытается навязать и реализовать свою утопическую идею в целом мире. Я, честно говоря, не берусь судить: то ли это я наделяю своего героя своим пониманием и знанием российской истории, или это действительно было заложено в сценарий при написании. Но западные волшебные драмы, как мне кажется, все посвящены борьбе отдельно взятого индивидуума. А история «Эбигейл» вдохновлена борьбой коллективной. Борьбой какого-то сообщества.

— В «Эбигейл» легко обнаружить влияние стимпанка на визуализацию этого сказочного мира. А вы снимались в «Шерлоке Холмсе» Гая Ричи, который также использовал какие-то элементы стимпанка в своих декорациях. Это похожие эстетики?

— «Шерлок Холмс» был более ограничен в фантазии, потому что должен был воссоздавать на экране правдоподобный XIX век, викторианский Лондон и Британию. А мир, который Александр создал в «Эбигейл», свободен от любых запретов. Он мог и шагнул в его разработке гораздо дальше. Потому что он не опирался на закономерный реалистичный мир в конкретном временном периоде, мог себе позволить все что угодно.

— Вы говорили, что вам нравится играть персонажей, которым есть, что сказать, но у которых нет возможности сделать это. Что хочет сказать Джонатан Фостер (герой Марсана в фильме «Эбигейл», отец главной героини — прим. «КР»), и какой путь он для этого выбирает?

— Фостер сам носитель невероятной тайны, которая и определяет весь фильм, и он не может никому ее рассказать, поскольку сам находится в стесненных и сложных обстоятельствах. Ему нужно найти способ, чтобы как-то передать свой секрет юной Эбигейл. И он это делает: через совместные игры, составление мозаики, разгадывание ребусов. Ему нужно как-то сподвигнуть девочку захотеть разобраться в том, что же отец на самом деле ей пытался сказать. Я часто играю таких косноязычных персонажей, но Фостер — полная противоположность им. Фостер легко может напрямую сказать, что хочет, но использует метафоры, что делает его послание еще более многослойным, способным побудить в людях желание разобраться в нем. Он увлекает их самим процессом обнаружения истины.

— Перейдем к самой сцене, в которой я вас наблюдала. Вы общались с героем Артема Ткаченко, одновременно надевали на руку некую механизированную перчатку… Вся мастерская Фостера была уставлена какими-то деталями, даже книга с чертежами не пустая. Вам легче играть, когда декорации в прямом смысле осязаемые?

— Определенно. В этой ситуации большая часть моей работы, считайте, сделана. Я вхожу в эту подготовленную комнату, одетый в эту продуманную до мелочей одежду, и понимаю, что здесь все готово для моего выступления, происходит своеобразное соединение всех деталей, из которых составляется сцена. Я начинаю работать, и слышу: «Получилось хорошо», «Отлично!». Но понимаю, что это относится не только ко мне. Ведь я стою посреди декорации, которую построили художники-постановщики, на мне костюм, который кто-то сшил, мои волосы уложены нужным образом. Эту роль создаю не только я, это коллективное творение. Я лишь добавляю немного себя.

— Но выглядело так, как будто вам не слишком удобно…

— Поверьте, мне было очень комфортно (смеется).

— Поделюсь своим способом определять качество съемочной площадки. Я всегда пью чай с печеньем, которое предлагают группе. Потому что по его качеству можно понять отношение продюсеров к данному проекту. Вам понравилось местное печенье?

— У меня всегда было отменное печенье по первому же требованию. Я говорил: «Принесите мне, пожалуйста, хорошее печенье, и я принесу вам премию BAFTA».

«Эбигейл» выйдет в прокат 22 августа.