«Хищник: Планета смерти»: Перезагрузка мифа о монстре без маски

Когда после бодрой «Добычи» у вселенной «Хищника» выросли новые крылья, никто особенно не сомневался, что Дэн Трахтенберг снова рванет в сторону экспериментов. В «Планете смерти» режиссер не делает ни шага назад и уверенно меняет оптику. Вместо спрятанного в лианах хищника на первый план выходит подросток-яутжа, который цепляет не размерами, а своей уязвимостью. Рассказываем, как эта фантасмагория с чудищами, кислотными дождями и семейными драмами инопланетян становится одним из лучших фантастических боевиков года.

Дек, тощий сын грозного вождя яутжа, живет под давлением чужих ожиданий. Клан видит в нем слабое звено, а старшие братья шипят за спиной и мечтают убрать его аккуратно, без шума, чтобы «чистота» рода не страдала. Сбежав от семейных разборок, парень попадает на Генну, также известную как планета смерти. На Генне происходит все то, что обычно снится биологам в ночных кошмарах. Лоза оживает и хватает припасы, слизни взрываются, как гранаты, а цветы выпускают дротики, парализующие любую невнимательную жертву. Даже воздух, пригодный для дыхания, не спасает от ощущения, что вокруг не просто джунгли, а целый лабиринт, созданный, чтобы поставить хищника на колени. Эдакий мрачный побратим Пандоры из «Аватара», только с менее раздутым масштабом.

Если вы застали чудовищ времен Шварценеггера, то помните, что эмоциональный диапазон хищников обычно сводится к трем действиям: выследил, прикончил, унес череп как сувенир. Трахтенберг переворачивает эту логику. Его герой – подросток, который меряется силой не с коммандос, а с собственной тенью. Комплекс неполноценности грызет его сильнее любого зверя на Генне. Он тянется к знаниям, вслушивается в лесные звуки, перенимает навыки у тех, кого еще вчера считал недостойными. Заметно, что сила в этом мире не растет на почве токсичной маскулинности. Привычная формула «один против всех» испаряется. Охота превращается в путь, где без соратников не подняться на скалу, не обойти хищное дерево и не выжить среди биологического безумия Генны.

Так и появляется на горизонте Тиа (Эль Фаннинг) – синтетическая женщина производства всемогущей корпорации Weyland-Yutani. Наш герой ласково называет ее «инструментом». Полезность Тии сначала кажется единственной причиной их союза, поэтому дуэт выглядит таким контрастным. Правила яутжа запрещают любые альянсы, но парень все чаще прислушивается к роботу. На Генне любой куст готов задушить, и одиночка здесь живет недолго.

Ирония в том, что Тиа – не единственный синтетик в кадре. У нее есть «сестра» Тесса, такой же андроид, только без следов человечности. Она служит корпорации без вопросов, рассматривает каждое живое существо как пункт в отчете и видит в яутжа винтики, а не личностей. Фаннинг удерживает обе роли с такой уверенностью, что местами перетягивает одеяло у всего локального CGI. Именно ее интонации рождают в «Планете смерти» ощущение почти камерного уюта – несмотря на кислотные дожди, хищных улиток и прочие радости экосистемы. Актриса держит обе маски одновременно – и в этом одна из самых сильных сторон фильма.

Weyland-Yutani снова напоминает ту самую корпорацию из «Чужого», которая рвет галактики ради того, чтобы заработать. Даже далекая Генна превращается в поле боя за очередной корпоративный контракт, будто планета существует только для проверки очередной безумной гипотезы. Именно поэтому «Планета смерти» дышит духом теневой истории во вселенной «Чужого». Андроиды беспощадно сталкиваются с яутжа, и получается кроссовер, который не машет руками, а спокойно прокладывает фундамент. За каждым поворотом будто маячит ксеноморф, и фильм делает вид, что не замечает этого, хотя атмосфера выдает скрытый намек куда громче.

Комические находки Трахтенберга встраиваются в мясорубку так естественно, словно лента изначально дышит этой абсурдной легкостью. Отдельно живущие ноги Тии раскидывают тварей без участия корпуса, и сцена не вызывает недоумения – наоборот, кажется логичным продолжением настроения картины. Фаннинг язвит о собственной «комплектации» так уверенно, что зал реагирует быстрее, чем успевает разглядеть детали. Мировой прокат ставит фильму PG-13, оправдываясь тем, что «красной» крови здесь будто не хватает. Хардкорная часть фанатов недовольно шипит, но Трахтенберг не тормозит ни на секунду. 

Столкновения существ остаются такими же беспощадными, а гибель охотников не превращается в стерильную аттракционную картинку – просто цветовая палитра меняет оттенок. Вместо фонтанов кровищи работают ритм, мощь ударов и физическое ощущение опасности. Заметно, что Трахтенберг даже внутри ограничений рейтинга показывает изобретательность. Он устраивает настоящие побоища с участием местных тварей и параллельно раскрывает арсенал яутжа под новым углом. Герои снова и снова обращаются к самой природе: травы-бритвы захлопываются, подобно капканам, взрывоопасные слизни рвутся мощнее штатных гранат, а ветви деревьев хлещут так, будто растут специально для боя.

Если «Добыча» явилась своеобразным ответвлением, то «Планета смерти» – полноценное переиздание бренда. Режиссер не прячет симпатию к первому фильму, но при этом улыбается, глядя на яутжа со стороны. Эти суровые воины выстраивают культ маскулинности, а дома бережно расставляют на полках черепа тираннозавров, будто коллекцию фарфора. Картина одновременно напоминает о другом направлении – чувствуется ее родство с «Аватаром». Фильм погружает в незнакомую среду так плотно, что зритель вместе с героем учится дышать новым воздухом, слышать предупреждения леса и угадывать, где прячется опасность. Франшиза делает хитрый маневр: уважает собственное наследие, но не застревает в нем. 

«Планета смерти» ощущается только первой остановкой. Генна – одна из множества сред, где яутжа проверяют себя на прочность. В репликах персонажей все время мелькают намеки на другие миры, а сама история подсказывает, что у хищников впереди еще сотни испытаний и столько же способов вырасти. Франшиза «Хищника» в последние годы по-особенному расцвела. Вселенная расширяется вширь, вглубь и без попыток повторять саму себя. Каждый новый мир предъявляет свои правила, и герои вынуждают историю идти дальше, а не вращаться вокруг привычных масок и ритуалов.