Одна дома: Рецензия на фильм «Война Анны»

Эта история начинается со смерти, точнее, с воскресения: бледная девочка тенью выбирается из-под груды холодных тел и комьев земли. Избавляется то ли от своей судьбы, то ли от прошлого. Сюрреалистическая сцена в абсолютно реальных обстоятельствах — но реализм пасует перед действительностью в оккупированной Украине 1941 года. Полуобнаженные жертвы расстрела, из-под которых выбирается шестилетняя Анна, словно держат ее в своих объятиях — кажется, что такого просто не могло быть на белом свете. И тем не менее именно на этот свет Анна и выбирается.

Режиссер Алексей Федорченко и соавтор сценария Наталия Мещанинова выстраивают свой экранный мир на противоречии невозможной, чрезмерной реальности фактур и абсолютно фантасмагорического при всей его правдивости сюжета: маленькая девочка прячется от врага в неработающем камине закрытой школы, где обосновалась оккупационная комендатура. Камера Алишера Хамидходжаева работает очень предметно — она придавливает и героиню, и зрителя.

Клаустрофобия заживо похороненной совершенно буквальная, а когда наступает момент с дымом, который валит из вдруг затопленного камина, ставшего прибежищем Анны, мурашки бегут от ужаса. Пространство фильма выстроено как хоррор, причем не современный, аранжированный ожидаемыми «скримерами», а старомодный — исполненный не кошмара, но его ожидания. Буквально кожей ощущаешь холод, сковывающий девочку, голод, сводящий ей желудок, и страх, что ее найдут.

«Война Анны» при этом не добивается от своего зрителя какой-то заранее определенной реакции: она открыта трактовкам. И фильм разбирают то как вариацию «Алисы в Стране чудес», то как реинкарнацию «Чужих» на материале Великой Отечественной войны: Аня — это же почти Ньют, девочка, оставшаяся в одиночестве на чужой, смертельно опасной планете. Папы нет, мамы нет. Вокруг — лишь символы прошлого мира, руины чужой истории, впереди — только выживание.

Хроника этого процесса дана с выпуклостью, свойственной современным фантазиям на тему постапокалипсиса. Юный зритель ведь любит смотреть на жизнь после конца света, не правда ли? Так вот ему жуткая немая хроника борьбы за жизнь без особой надежды. Но это с одной стороны, а с другой — за всем постсовременным антуражем «Войны Анны» зримо проступает вечная христианская символика. Красное одеяло, которым в начале фильма спасается Аня, отзывается в памяти хитоном, снятым с Христа и разыгранным в кости солдатами.

Естественно, фильм Федорченко можно смотреть и вполне будничным взором — видеть в нем картину об ужасах войны: оккупации, коллаборационистах, предательстве, зверстве. Но даже в этом случае «Война Анны» не останется в истории всего лишь «еще одним фильмом о войне». Для отечественного кинематографа даже при существующей традиции рассказа о ребенке в условиях военного ада («Жила-была девочка», «Сын полка», «Иваново детство», «Иди и смотри») лента о личном страхе посреди сказочных нацистов-чудовищ — это не просто кино о той самой праведной и великой войне, в которой мы победили. Но и мрачный анализ феномена войны вообще, особенно тех военных конфликтов, что пунктиром мерцают в выпусках новостей изо дня в день.

Причем это очень современное кино: в нем почти нет деления на своих и чужих, а есть только муторное чувство опасности, злая, страшная стихия. Она пронизывает пространство смертью и мерзостью, меняя значения и функции любых предметов и существ. Человек перестает быть человеком, собака — собакой, крыса — крысой. Книжный клей становится едой, снег — водой, остывший очаг — домом, спирт из препарата — топливом, спортивный кубок — чашкой, шкура от чучела — шубой, кусок флага — портянками. Сама Аня постепенно перестает быть человеком — и в этом главный ужас фильма. По воле тех, кто гонит ее, она превращается в призрак, сливается с вещами, которые ее окружают, и проваливается в интерьеры. Если она и не мертвец, то уже говорит с ними на одном языке.

Фильм «Война Анны» в прокате с 9 мая.