Андрей Бурковский: «Очень резко реагирую на вопросы о прошлом»

Он прошел путь от Премьер-лиги КВН до подмостков МХТ им. Чехова и больших экранов. И готов к новому взлету карьеры после «Звоните ДиКаприо!». Он и сам не отрицает, что давно пора забыть Ржавого с СТС и принять другого Бурковского – героя популярных драмеди и артиста с большим диапазоном.

Осенью в интернете вашего Данилу из «Даешь молодежь!» превратили в мем. Как вы к этому относитесь?

— Господи, не хочу про это даже говорить.

Почему?

— Просто глупость. Неужели люди думают, что это смешно?

А ярлык «того рыжего с СТС» вам не мешал? Когда пошли в Школу-студию МХАТ учиться, например?

— У нас искренний разговор сегодня, я так понимаю?

Конечно.

— Я никому еще не говорил, но я остро реагирую на такие вопросы. Я пережил тот период. Не понимаю, 10 лет уже прошло, а мы все к этому возвращаемся. Точно так же мы все были детьми, но ведь не спрашивают: а как ты с соски соскочил?

Многие до сих пор ассоциируют вас с КВН?

— Уже не ассоциируют. Может быть, в какой-то глубинке… Да, в школу-студию МХАТ я поступал с определенным бэкграундом, там смотрели, думали – брать, не брать? Тем более мне было 25 лет. Но я много работал, и отношение поменялось.

А сами как сейчас относитесь к своему прошлому?

— Был бы идиотом, если бы сказал, что плохо. Это был рок-н-ролл. Но с тех пор у меня вышло много хороших проектов. И востребованность растет – спасибо «Звоните ДиКаприо!».

Считаете эту роль переломной?

— Конечно. К тому моменту я уже играл большие роли в театре (Андрей служит в МХТ с 2014 года, – КР), поработал с лучшими театральными режиссерами – Бутусовым, Рыжаковым, Богомоловым, Машковым, Писаревым. А в кино крупной роли все не случалось. У артиста всегда должна быть та самая роль на экране. Большая, переломная, после которой становишься актером другого уровня. Поэтому спасибо Андрею Першину (настоящее имя режиссера «Звоните ДиКаприо!» Жоры Крыжовникова, — КР), что дал мне такую возможность.

И все-таки это не главная роль.

— Ну конечно, главная роль у Саши Петрова. Но я думаю, это равнозначные персонажи. Все-таки история про двух братьев.

Вы как-то сказали, что скорее сыграли бы Клавдия, чем Гамлета. Вторые роли – ваш сознательный выбор?

— И Олег Павлович (Табаков, — КР) говорил, что ему не нравится играть Гамлета. Он хотел Полония. Бывают главные персонажи совсем неинтересные, я от многих отказался.

А какие у вас критерии отбора?

— Первый – я такого еще не играл. Для меня самое важное – перевоплощение. Неинтересно играть то же самое. Второй – нужно, чтобы в роли был эмоциональный, характерный ресурс. Вот, например, в «Джокере» с великим Хоакином Фениксом есть вообще все – только сыграй. А если нечего играть, то хоть убейся.

К слову, о «Джокере». Режиссер Тодд Филлипс до него снимал «Мальчишник в Вегасе», а Жора Крыжовников до «Звоните ДиКаприо!» – комедию «Горько!». Почему у комедийных режиссеров получаются такие классные драмы?

— У меня есть теория. Существует два вида нутра, человеческого и творческого: драматическое и комедийное. Если у режиссера только драматическое нутро – у него маленький диапазон. А если комедийное – он снимает любые фильмы. Сама по себе комедия – это и есть максимально преувеличенная драма. Так же и про артистов: считаю, все драматические роли, Гамлета того же, должен играть комедийный артист. У него объем больше.

Спектакль «Человек из рыбы»

Что именно надо делать на сцене или перед камерой, чтобы зрителю стало смешно?

— Это не ко мне вопрос. Моя профессия – рассказывать про людей. Если результатом становится смех, это круто. Хорошая комедия – когда точно и остро играют. В самых смешных моментах заложена боль. У меня есть спектакль «Человек из рыбы», вот там уже практически клоунское существование.

Вы прежде всего театральный актер?

— У меня в театре трудовая книжка лежит. (Улыбается). Пусть на меня накинутся те, кто не играют на сцене, но я уверен, что актер без театра не может.

Вы правда снимались бесплатно для студентов-режиссеров из ВГИКа?

— Да. Один раз – в короткометражке «Общество анонимных оптимистов». Просто позвонил человек. У меня тогда было свободное время, и я согласился. Он обещал, что будем снимать 2 дня, в итоге снимали 8. Но получилось неплохо.

Сейчас бы согласились?

— Почему нет? Могу помочь ребятам.

А чем вас зацепить? Сценарием?

— Да, если роль прикольная… А тогда меня человек зацепил. Мы встретились, он говорит: «Хочу тебя позвать в свой дипломный фильм. Ты только не думай, что это будет так: глаз вороны, отъезд, нога, взгляд в экран…» Я заржал – это и было мое мнение о выпускных проектах. Он сказал, что хочет игровое кино, прислал неплохой сценарий. Я подумал: толковый парень.

Фото: Иван Князев

Вы следите за современным юмором? Сейчас стендап популярен, например.

— Стендап — это очень смешно, дерзко и по-настоящему.

Стендап-комики и в кино снимаются.

— Был случай, еще в советское время. Фурцева (Екатерина Фурцева, министр культуры СССР с 1960 по 1974 год, – КР) выступала перед артистами Московского художественного театра: «Появилось много хороших народных театров, мы думаем дать им звание академических». Один актер поднял руку и спросил: «Извините, а вы пошли бы к гинекологу-любителю?», и покинул зал под аплодисменты. Я просто уважаю профессию. И не люблю, когда прекрасные артисты другого жанра пытаются плохо играть в кино. Но у некоторых все же получается.

Ваша фраза: «Актер не может жить без критики». Часто критику в свой адрес слышите?

— Нет, я говорил, что артист не может жить без замечаний. Это разные вещи. Замечания нужны, чтобы что-то улучшить. Если режиссер не делает мне замечаний, то я начинаю паниковать, думаю: что-то не так. Не важно, как он их делает, хоть орет, но я пытаюсь услышать суть и зацепиться. А критика – это другое, это: «Ты плохой».

Такой критики сейчас много в интернете.

— Да, как говорит один мой друг-режиссер, такое время, даже обосраться нельзя. (Смеется).

Сами себе замечания часто делаете?

— Постоянно! Это моя жизнь. Как говорил Олег Павлович: «Как только перестанешь нервничать, закончится профессия». Мне кажется, это правильно. Это двигатель. Надо в себе копаться. Я сейчас как раз ищу баланс между саморазъеданием и жизнью.

Какие еще качества помогают двигаться в профессии?

— Самоирония. Важнейший момент. Она позволяет смотреть на себя со стороны.

Судя по инстаграму, все свободное время вы проводите с семьей.

— Пытаюсь. Даже от чего-то отказываюсь, чтобы просто побыть дома. Сейчас я становлюсь людям нужен, поэтому отказываться легче. Этим летом заявил: «Не могу, если хотите, буду сниматься позже». И уехал на три недели с семьей отдыхать. Спасибо, что меня подождали.

У вас есть спектакль «Солнечная линия», где вы с Юлией Пересильд играете супругов в очень непростых отношениях. Вы сами сталкивались с кризисами в браке?

— Конечно, все было. Мы люди, это жизнь. Но как говорит Оля (супруга Андрея, – КР), главное в отношениях – юмор. Лучше посмеяться над собой, чем орать друг на друга.

А агрессивным бываете?

— Я в этом смысле отделяю работу от личного. Могу накричать по работе, а потом забыть. Некоторые обижаются, поэтому сейчас стараюсь промолчать. Я не конфликтный, скорее наоборот.

Чему вы учите своих детей? (У Андрея двое детей – 10-летний Максим и 8-летняя Алиса, – КР).

— Доброте… чтобы говна в них не было. Чтобы хотели и любили дружить и были светлыми людьми.

В хоккей продолжаете играть?

— Все реже и реже. Но когда есть время, обязательно прихожу. Только маску сделал полностью закрытую, чтобы зубы не выбили. (Смеется).