Никита Ефремов: «В кино делаю то, что нельзя в жизни»

На съемках Никита Ефремов хулиганил и веселился как ребенок – стрелял из огурца, как Джеймс Бонд, делал себе когти Росомахи из спагетти и тут же серьезно и глубоко философствовал об устройстве мира. И все это с фирменной семейной улыбкой. 

Полностью интервью с Никитой бесплатно читайте в журнале…

«Золотой орел» – какое ощущение, когда тебя признают лучшим коллеги?

— Внутрицеховое признание очень важно для меня! Как, конечно, и любовь зрителей. Особенно в кино. Все-таки в театре происходит обмен энергиями, а в кино ты больше отдаешь и не всегда можешь увидеть ответную реакцию.

…

Кстати, о поколениях. Родиться в такой семье, где великие дедушки, отец, – это больше помогает или мешает?

— Опять же, нет однозначного ответа. Мое восприятие зависит от моего состояния. Где-то я думаю «Вау, как клево!» и горжусь. Где-то: «Блин, ну вот что такое? Все меня сравнивают!» Эти ощущения одновременно могут существовать. В этом кайф жизни. Он такой странный и не совсем понятен человеку. Все параллельно существует – и страх, и боль, и любовь, и доброта. Так же и в семье присутствуют и величайшая гордость, и счастье, и понимание, что у меня с генетикой полный порядок, какая-то похожесть, дарования, и в то же время наследственные неприятные истории, повышенное внимание…

О детях знаменитых артистов принято говорить шаблонами вроде «Ему суждено было стать актером». Но это же не твой случай? Ты же даже «закулисным ребенком» не был, у тебя были совсем другие интересы…

— Даже если ты решил стать актером и педантично к этому шел, все равно может сложиться иначе. Об этом отчасти и «Здоровый человек», и «Нулевой пациент» – там же тоже все могло сложиться по-другому. Но сложилось так. И какой смысл тогда это обсуждать?

Это какой-то фатализм…

— Фатализм предполагает вопрос «Что мне тогда с этим делать?» Я просто считаю, что сейчас уникальное время. Оно несет в себе огромное количество замечательных инструментов – как вот, допустим, телефон. В нем можно залипнуть и проторчать там три часа, просматривая, скажем, в ютьюбе все подряд. Но одновременно с этим я могу включить какие-нибудь духовные видео, и у меня случится озарение или что-то еще. Можно наладить себе такой классный режим и настолько прислушаться к своему телу, чтобы есть действительно то, что полезно… Так что главное то, как ты воспользуешься тем, что тебе дается. И в профессии, поверь, то же самое.

…

Кстати, мы тут как раз сейчас вовсю хулиганили с едой. А ты сам как питаешься? Готовишь?

— Я вообще люблю готовить. Мне нравится, как у меня в последнее время получается мясо. Люблю делать итальянскую пасту. Иногда экспериментирую с выпечкой – например, приготовить веганскую шарлотку без сахара и яиц, найти заменители, чтобы она все равно была сладкая.

У тебя за короткий срок случилось три тандема с Ириной Старшенбаум – «Общага», «Здоровый человек» и «Сестры». Это случайность или закономерность?

— Можно ли подвести под это какую-то логическую цепочку? Можно! (Смеется.) Типа нам дали такую возможность: мы настолько непохожи друг на друга, что вот – увидьте или, наоборот, настолько похожи, что вот – проработайте. По большому счету это все нужно, но неважно. Главное – темы, которые поднимаются в наших с Ирой работах, дают нам возможность смотреть в правильном направлении.

Я правильно понимаю, что очевидная внутренняя работа, которую ты над собой проделываешь, привела и к твоей внешней трансформации?

— Это дно, от которого надо было оттолкнуться. Меня очень вдохновляет история Петра Николаевича Мамонова. Я ни в коем разе себя с ним не сравниваю, но у него тоже было своеобразное пике вниз, а потом какая-то трансформация. Да, другая. Был момент, когда я понял… даже не понял, а признал, что я плохой менеджер своей жизни и мне нужна помощь.

…

Скоро выйдет британско-американский «Тетрис», где ты сыграл создателя одноименной игры, советского программиста Алексея Пажитнова. Как попал туда?

– Да просто просили записать самопробы. Через какое-то время позвонили и сказали: «Все, готовься». (Смеется.)

Еще из ожидаемого – сериал «Библиотекарь» – редкий и для вообще российского кино, и конкретно для тебя проект в стиле фэнтези. Как относишься к жанровому кино?

– Хотелось бы больше чего-то такого. И к счастью, в последнее время появляются разные жанровые истории. Здесь тоже требовалось сделать такой… не скажу «комикс» – это будет слишком, но некий жанр мы там пытались найти, сформулировать я его пока не могу. Назовем его «зрительское кино».

Ты сейчас на нашей съемке изображал Росомаху, Тора, Человека-паука. А есть любимый супергерой?

– Мы в институте (Никита окончил Школу-студию МХАТ, – КР) шутили, что если бы Человек-паук оказался в Москве и прыгнул на 9-этажку, то не нашел бы за что зацепиться. Мы даже этюд такой делали. (Смеется.) У меня бывает настроение, когда хочется, не думая, включить какую-нибудь «жвачку», и вот тогда я с удовольствием смотрю все эти супергеройские фильмы, но любимый супергерой… Хотя нет, есть! Человек-молекула (пародийный персонаж, сыгранный Конаном О’Брайеном в шоу Saturday Night Live в 2001 году, – КР)! Дело ж не в жанре. Дело в сценарии, в команде, какие поставлены цели и задачи. И это для меня ориентир при оценке роли.

Продолжение интервью здесь