«На посошок»: Запой как способ борьбы с энтропией

Двое друзей, беспечных пьяниц средних лет, должны встретить в аэропорту третьего. Но это завтра. А пока можно где-нибудь выпить по последней. И вот они заходят куда-то выпить по последней, после чего, осуществив задуманное, решают, что можно где-нибудь выпить по последней. И вот… На очередном витке этой темпорально-алкогольной петли к ним присоединяется выпускник-архитектор, который влюблен в одногруппницу, но та живет в другом городе, и вообще все сложно. Присоединяется не столько по своей воле, сколько по воле судьбы. Чтобы в конце концов, пережив череду странных приключений, многое в своей жизни переосмыслить.

Надо сказать, что у итальянского фильма «На посошок» крайне удачное локализованное название. В оригинале-то он совсем иначе озаглавлен – как-то там по-итальянски. А по-русски – «На посошок». А что такое – на посошок? Это когда, собственно, по последней. Понятие, между прочим, универсальное, объединяющее. Шотландцы, например, говорят: deoch an dorais. Те же итальянцы – bicchiere della staffa. У нас же говорят по-разному. Но суть при этом всегда одна. И заключается она в том, чтобы оттянуть момент окончания банкета. Стало быть, если всякий раз, выпив по последней, выпивать по последней еще раз, то окончание банкета не наступит никогда. Теоретически.

Указанный принцип можно при желании экстраполировать на что угодно. Потому что все мы так или иначе, в той или иной форме, необязательно алкогольной, склонны момент окончания чего-либо оттягивать. Фильм как раз об этом. И его, конечно, нужно понимать не только буквально. Главные герои выбрали быть вечно молодыми и вечно пьяными вполне сознательно, добровольно сдавшись обстоятельствам. Все, что у них когда-то было, осталось исключительно в воспоминаниях. Кроме разве что автомобиля очень хорошей марки, который все еще на ходу. Хотя вид уже имеет далеко не столь респектабельный. Но по последней выпьешь – и как будто все как раньше.

Да, положим, не самый действенный способ борьбы с энтропией. Но штука в том, что сколько-нибудь действенных способов борьбы с энтропией до сих пор, увы, не изобретено. А конкретно этот выгодно отличается тем, что не требует серьезных трудозатрат, но зато при этом какой-никакой паллиативный эффект оказывает. Оттого-то и применяется так широко, на всех возможных уровнях. Ведь энтропия затрагивает всех без исключения. Даже молодого архитектора, у которого, казалось бы, все впереди. А поди ж ты: беззаботная пора студенчества для него безвозвратно утеряна. Впрочем, он-то еще многое может успеть, если перестанет быть таким нерешительным. Тогда как Италия – и эта мысль проводится через весь фильм – уже совсем не та. Потеряна окончательно.

Так запойный трип по окрестностям Венеции, изображенный в подобающе психоделической манере, с горячечными флэшбэками и укачивающими операторскими приемами, перетекает в поминки по неумолимо ускользающему. По крепкой и безудержно веселой дружбе, несбывшимся надеждам, каким-то вещественным артефактам славного прошлого, которые вместе с ним уходят в небытие, будь то придорожное заведение общепита или зеленые насаждения, приговоренные к вырубке ради строительства объекта транспортной инфраструктуры. И все это, конечно, очень грустно. Но жизнь-то на этом не заканчивается. Во всяком случае, пока не наступила тепловая смерть Вселенной.

Поэтому, как ни оттягивай окончание чего-либо, оно все равно неминуемо. Как и мучительное пробуждение с похмелья. Сравнение, быть может, и не слишком изящное, но автор фильма Франческо Соссаи (интересно, кстати, знаком ли он с поэмой Венедикта Ерофеева «Москва – Петушки», потому что какая-то метафизическая связь явно прослеживается) на нем настаивает, отправляя трио бодунирующих героев осматривать достопримечательное место захоронения. Приводится это сравнение еще и с тем, вероятно, назиданием, что похмелье – столь же значимая и неотъемлемая часть человеческого существования, как и смерть. В том смысле, что без него существование бы ощущалось не так полно. Неспроста ведь так устроено высшими силами, что чем дольше оттягиваешь момент окончания чего-либо, увеличивая объемы выпитого на посошок, тем тяжелее потом этот момент встречать.