Максим Дунаевский: «Композиторское искусство превратилось в диджейское»

Одним из самых ярких внеконкурсных событий кинофестиваля «Дух огня» в Ханты-Мансийске стал музыкальный концерт звезд кино, вторую часть которого Максим Дунаевский фактически превратил в собственный творческий вечер. 79-летний композитор пел, играл на рояле и даже танцевал, исполнив в общей сложности 11 своих хитов. Последний прозвучал на бис, поскольку публика не отпускала. И ее можно понять: прозвучали песни из таких всеми любимых фильмов, как «Д’Артаньян и три мушкетера», «Летучий корабль», «Ах, водевиль, водевиль…», «Карнавал» и «Мэри Поппинс, до свидания». Максим Исаакович – живая легенда, чему и стал подтверждением врученный ему президентом фестиваля Эмиром Кустурицей приз за вклад в киноискусство.

Вы один из тех, чье имя приходит на ум, когда мы говорим о музыке в отечественном кино. А что с новыми именами? Как вам творчество молодых коллег?

– Честно говоря, очень не хочется выглядеть старым брюзгой, но отвечу так: к сожалению, на наших глазах рушится само понятие музыки в кино. Композиторское искусство превратилось в диджейское. Это я констатирую не только потому, что смотрю фильмы, слушаю звуковую дорожку и делаю выводы, но и потому, что наблюдаю за своими студентами в Консерватории, многие из которых уже работают в кино. А в Академии имени Гнесиных я вообще преподаю на отделении музыки в кино. И я вам должен сказать, что очень плохо обстоят с этим дела, потому что молодые люди (и идет это не от них, конечно, а от режиссеров и продюсеров) считают, что саундтрек – это такая прикладная вещь, которую надо научиться производить, и все. Быть композитором как бы и не нужно уже. Надо просто извлекать некие звуки.

То есть это стало ремеслом?

– Именно ремеслом. Творчества в этом нет. Я пытаюсь в них его вдохнуть. И меня просит это сделать руководство Консерватории. Его само просить не надо – там все и так понимают. В Академии имени Гнесиных у меня экспериментальный курс, и вот тут такая установка звучит. А как можно вдохнуть жизнь, если изначально ко мне приходят не композиторы, а ребята, просто неплохо владеющие компьютерами и прочей электроникой? Ну, максимум, чем они могут вас порадовать, это новомодными битами, синтетической музыкой, составленной из чужих идей. Вот это-то и убивает кино!

Ну если, как вы говорите, установка исходит от режиссеров и продюсеров, видимо, их положение дел устраивает?

– Не совсем! Многие режиссеры спрашивают, а где же кинокомпозиторы? Я отвечаю: а вы их не там ищете! Вы почему-то решили, что это некая специальность. Нет, это не специальность! Просто для этого надо быть композитором. Как это и было всегда. Сегодня в кино царствует «саундтрек». Я это слово беру в кавычки, потому что оно означает звуковую дорожку. В его значении даже нет слова «музыка». Конечно, это не только наша проблема. Но если говорить о голливудских блокбастерах, то к ним музыку по-прежнему пишут большие композиторы. Я не знаю, почему у нас с этой дороги сошли. В России традиционно была очень сильная музыкальная школа в кино. И не только в кино.

А вы как-то это объясняете? Может, экономят? Оркестровка, репетиции, запись симфонического оркестра – это дорого?

– Бюджет на ситуацию, безусловно, влияет. В кино, конечно, недостаточно платят композиторам… Хотя, видимо, и правильно делают, потому что музыки-то там нет. Очень редко кто пишет оркестры, и в основном уже люди немолодого возраста.

Собственно говоря, прошлой осенью, например, вышел «Повелитель ветра», в котором звучит симфоническая музыка. И это Алексей Рыбников, который, не считая собственных кинопроектов, написал музыку для фильма впервые за долгие годы.

– Вот именно, что впервые за долгие годы! Не зовут почему-то композиторов. У них существует какой-то свой мир, малоизвестный широкой публике, очень ограниченный и лишенный творчества.

А насколько необходимо музыке и песням, написанным для фильмов в прошлом веке, некое современное звучание? Картинка, подход к монтажу, киноязыку могут устареть. А музыка? Новая аранжировка обязательна? 

– Моцарт устарел? Или Бах? Конечно, нет! Я не сравниваю себя с этими классиками, но в любом случае, если песня записана и поется 40 лет, значит, она живет. Нужно ли ее переаранжировывать? Я скажу так: нужно освежить. Потому что появились какие-то новые технологические инструменты. Раньше были другие средства и звукозаписи, и воспроизведения. В Лас-Вегасе идет совершенно гениальный спектакль Cirque du Soleil под названием The Beatles LOVE, для которого проделана огромная работа. Были взяты – а не сочинены заново! – все дорожки The Beatles, которые они записывали. Их не переаранжировали, а именно освежили – внесли в них другой воздух, другую, более современную обработку. И поэтому зазвучало все вроде бы по-новому…

Ну The Beatles – не очень честный пример, потому что их ранние песни вообще записаны в моно, так что их как минимум в стерео нужно было переводить.

– Так переводить, а не переаранжировать – вы правильно сказали! Сомневаюсь, что постановка имела бы такой успех, если бы кому-то пришло в голову сделать аранжировку, лишившую песни ливерпульской четверки тех смыслов, который в них заложены. Ведь что у нас получается? Вышел фильм «Летучий корабль», и в нем для моих песен, которые вся страна знает по мультфильму Гарри Бардина, сделана аранжировка в стиле club mix. То есть для клубов и баров, где выпивают и танцуют, но не для кино.

Понимаю, что ставлю вас в неловкое положение, но в чем, на ваш взгляд, секрет бессмертия песен из того же «Летучего корабля», «Трех мушкетеров», «Мэри Поппинс»? «Ветер перемен» вообще стал гимном КВН…

– А в чем секрет долголетия любого, смею сказать, талантливого произведения? Раз оно живо, значит, в него вдохнули ту самую жизнь, с разговора о которой мы с вами начали.

Не могу не спросить про «кухню». А для всех ваших песен всегда сначала писались стихи, а потом музыка?

– Бывало наоборот. Я больше, конечно, люблю писать на текст – он очень помогает и вдохновляет, но бывали случаи, и когда подтекстовывалась уже готовая музыка. Так было, например, с «Все пройдет» (песня из комедии Георгия Юнгвальд-Хилькевича «Куда он денется!» 1981 года, которую исполняет Михаил Боярский, – КР).

Вы уже три года возглавляете премию и фестиваль «Музыкальное сердце театра». В чем вы видите их основную задачу?

– Как и у любого фестиваля и любой премии, у нас цель одна – обратить на себя внимание, собрать людей этой профессии и сделать жанр более значимым. Мне кажется, у нас получается.

Наблюдал ваше выступление на фестивале. Получился полноценный ваш концерт. Вам в следующем январе исполнится 80 лет, во что, глядя на вас, невозможно поверить. Откуда в вас столько энергии?

– Мне трудно ответить на этот вопрос! Она всегда во мне была. Для меня это абсолютная данность. Энергия – она либо есть, либо нет. Так же, как и талант. Многому можно обучить, что-то можно прокачать, натренировать, но с энергией все иначе: есть нет от природы – значит, не судьба.