«Лодочник» в Санкт-Петербурге: Орфей спускается в ад

Вход в Санкт-Петербургский городской театр спрятался в одном из уютных дворов на Литейном: чтобы добраться до камерной сцены, нужно насквозь пройти сад «Сан-Жермен», где много лет назад собирались завсегдатаи легендарного кафе «Сайгон». Затем следует спуститься в крошечный подвал, стены которого украшают фотографии репетиций и эскизы, – сейчас временная выставка как раз посвящена «Лодочнику», переживающему второе рождение. От стен мягко отражается «Наутилус Помпилиус».

«Прогулки по воде» и «Князь тишины» сразу настраивают на нужный лад – в «Лодочнике» находится место и плеску волн, и загадочной чертовщине, и ностальгическому, затягивающему безвременью. Спектакль по пьесе Анны Яблонской посвящен сторожу Саше, у которого много лет назад была большая мечта – стать писателем – и большая любовь. Он потерял и то и другое и теперь коротает время за водкой и спорами с деревьями.

Те однажды нашептывают ему совет – устроиться лодочником на реку, название которой начинается и заканчивается на букву С. «Что же вы сразу не сказали, с…!» – вопит перепуганный до смерти Саша по возвращении с того берега. Но, поразмыслив, решает остаться. Терять ему все равно нечего, а на новом месте есть возможность пообщаться с умными людьми. Например, в одном из пассажиров безошибочно угадывается Иосиф Бродский (Александр Манько), готовый поделиться секретами литературного мастерства. Разумеется, за несколько лишних лет жизни.

Экзистенциальные нотки присутствуют в «Лодочнике» все время, но большую его часть остаются приглушенными. Куда ярче эпизоды комические, когда главный герой понимает, в какую именно авантюру ввязался. Сложно поверить, что Антон Падерин (актер преимущественно театральный, хотя вы могли видеть его в эпизодах «28 панфиловцев», «Цербера» и «Короля и Шута») играет Сашу всего несколько месяцев: в прошлом году «Лодочник» обрел новую редакцию и новое лицо.

Искренность Падерина завораживает, а камерное помещение усиливает ощущение сверхреальности: вот он, герой, такой настоящий, прямо тут, только протяни руку. И это одна из причин, по которой спектакль хочется не пересмотреть, но пережить еще раз сразу после его окончания. Несмотря на фантасмагорический антураж, настоящую смерть с косой и уроки по йоге для чайников, завораживает в первую очередь неподдельность персонажей.

В Саше уживаются желание поступить как должно и тотальное непонимание, как именно это сделать. Неизбывный рефрен «мается, мается, то грешит, то кается» звучит словно его личный гимн. Открытая улыбка, чуть неловкая, но расслабленная пластика (особенно в танце!) – герой очарователен при всех своих недостатках. И даже его алкоголизм – бесспорный, судя по тому, как цепко он хватается за бокал «Маргариты» – выглядит не тяжелым проступком, а очередной причиной для жалости.

Типажно это история Артема Быстрова и Тихона Жизневского, в героях которых явственны и сермяжная правда, и умение подкреплять намерения поступками, но с куда большим уклоном в невинную доверчивость и наивную непутевость. Кроме того, Падерин не теряет индивидуальности и выводит своего героя далеко за пределы «влюбленного алкоголика в лаковых туфлях». Хотя именно любовь помогает Саше преодолеть страх, который он пронес через всю жизнь. И преодолеть с большим трудом: даже самый пронзительный монолог лодочник произносит, отвернувшись от объекта своих чувств и запинаясь все из-за того же ужаса, что и 15 лет назад.

Крушение идеалов наложило свой отпечаток и на Олю (Тина Тарусина), которая успела не просто разочароваться в жизни и кавалерах (ее фанатичное желание найти настоящего мужика становится притчей во языцех даже в загробном мире), но и подспудно стереть себя. И внешне – избавившись от копны огненных волос. И, что самое страшное, внутренне.

При этом за гиперболой, одержимостью крайне романтизированным образом, угадывается реальная боль, подкрепленная почти невозможной надеждой: в самом деле, кто не мечтает встретить того самого человека и не верит, что точно сможет узнать его в толпе? И здесь «Лодочник» снова бьет по болевым точкам.

На фоне этих двоих остальные герои выглядят эпатажнее: и дочь Оли, ушедшая в подростковый отрыв (Анастасия Шалыгина), и, конечно, более чудные персонажи. Вроде передовиков загробного мира, щеголяющих в костюмах химзащиты, говорящего электрического столба (Игорь Дудоладов) и преисполнившегося в своем познании йога (он же).

При оригинальных деталях узнаваемости происходящему добавляет колорит: дело и в музыке, и в каламбурах, и даже в нецензурной лексике, которая превращает отдельные реплики в готовые афоризмы. Ее хлесткость и задор уравновешиваются точечным использованием и тем, что герои порой сами одергивают друг друга. Про вред алкоголя, кстати, в этой сказке для взрослых тоже напоминают – лишним не будет.

Темнота сцены расцвечена розовым и зеленым: тусклый кафель, отклеивающиеся фотообои и светодиодные лампы превращают его то в больничную палату, то в студию йоги, то в береговую линию. Мебели тоже немного: раскладной стул да четыре лавки. Однако актерам, многие из которых играют несколько ролей сразу, удается оживить лаконичное пространство, заставить его играть новыми красками и – самое удивительное – наполнить теплом и осязаемым оптимизмом даже в тех ситуациях, когда, казалось бы, все потеряно.

Слишком уж ценно это ощущение. И разумеется, тянет за ним возвращаться.